Дмитрий Дашко - Инспектор угрозыска [СИ]

Райнер кивнул.

– Знакомься – это она, вернее, он, – продолжил я. – Сливал этот гад ваши тайны на сторону или нет, выясняйте сами. А я лишь скажу, каким боком он оказался замешан в нашу историю. Ну как, интересно услышать от меня или подождём, когда Томин придёт в сознание и изложит свою версию?

– Не томи душу, – потребовал чекист. – Рассказывай!

– Томин случайно узнал от Гаврилова о монете и сразу догадался, что речь идёт о константиновском рубле. Гаврилов что-то заподозрил, тогда Томин на него напал и избил до полусмерти.

– Ну, а Лаврова?

Я вздохнул.

– Боюсь, что Томин её не похищал. И нам с тобой надо снова приниматься за работу. Вот только засада, – я бросил взгляд на раскуроченную дверь, – здесь уже не поможет.

Тут я снова вспомнил про обещание, данное Вере Михайловне.

– И да, вставляйте дверь за счёт вашего ведомства. Томин ведь у вас работает, а не в уголовном розыске.

Чекисты за Томиным явились оперативно.

– Георгий, ты прости, но тебя на его допрос мы не приглашаем. Права не имеем, – виновато потупился Райнер.

– Да я и не напрашиваюсь. Сами крутите своего ренегата, – отмахнулся я.

Поскольку Борис не переспросил меня, видимо, значение слова «ренегат» ему было известно.

– Только на всякий пожарный оставьте кого-то в квартире. Пусть охраняет пока дверь не вставите, – заметил я.

Райнер кивнул.

– Договорились. Сегодня тут подежурит один из наших сотрудников. Завтра с утра найдём слесаря и сделаем всё в лучшем виде.

Я подумал, что могу ещё немного покачать права.

– Ваши на авто приехали?

– Ага.

– До дома подбросите?

– Ну да, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде, – рассмеялся Борис. – Конечно, отвезём. Ты ведь у нас почти герой.

– Вот и чудненько! – обрадовался я. – Завтра придёшь?

– Вряд ли, – вздохнул он. – Займусь Томиным. Надо всё из него вытрясти. Вдруг, это он всё же замешан в исчезновении Лавровой.

– Вряд ли, – сказал я.

– И всё равно, я должен отработать и эту версию, – возразил Борис.

– Отрабатывай на здоровье. Если что – дай знать.

– Обязательно. А у тебя какие планы?

– Раз мы столкнулись с такой редкостью как константиновский рубль, надо поговорить со знающим человеком. У тебя есть какой-нибудь специалист на примете?

Борис задумался.

– Тебе лучше с музейными работниками переговорить. Может посоветуют кого-то.

Я так и поступил. После нескольких телефонных звонков мне удалось выйти на сотрудника Исторического музея и, самое главное, бывшего председателя Московского нумизматического общества профессора Евгения Васильевича Шалашова.

Звонок из уголовного розыска его сильно удивил и заставил напрячься, но когда я сказал, что мне понадобится техническая консультация с его стороны, он заметно повеселел и договорился о встрече.

В настоящее время он работал в Оружейной палате, где производил разбор и экспертную оценку предметов и документов, которые поступили из императорских и великокняжеских резиденций Петрограда.

Попасть в святая святых оказалось непросто, но в итоге мне удалось получить заветный пропуск и оказаться у кабинета Евгения Васильевича. Само собой, поскольку у меня при себе был найденный на квартире Лавровой константиновский рубль, чекисты приставили ко мне охранника – хмурого парня чуть постарше меня возрастом. Он ни на секунду ни расслаблялся, следовал за мной как ниточка за иголочкой и постоянно мониторил обстановку.

Я постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошёл. Чекист шагнул за мной.

Взгляду предстали двое интеллигентного вида мужчин в строгих тёмных костюмах. Вооружившись лупами, учёные мужи рассматривали разложенные на столе вещи. С моего места трудно было точно разглядеть, но мне показалось, что это иконы.

Догадка подтвердилась, когда один из учёных – высокий, худощавый, с очками в толстой оправе, которые ему очень шли, произнёс:

– А вот это уже любопытно, Дмитрий Дмитриевич. Письмо, конечно, новейшее, не Андрей Рублёв, но обратите внимание, какой замечательный оклад из эмали с золотом на этой иконе Святой Троицы. Надо всенепременно добиться того, чтобы она досталась музею. Работа оклада – шедевр и представляет высокохудожественный интерес с точки зрения искусства!

– Бросьте, Евгений Васильевич, – с горечью протянул его собеседник – маленький, плотный человечек лет шестидесяти. – Новая власть сама не понимает, какие сокровища плывут ей в руки: оклад в музей не отдадут – он же золотой. Ну, а сама икона может и попадёт к нам. Вы же знаете, какой нынче подход у большевиков к нашему делу.

Он встал в позу и продекламировал:

– Это вы бросьте вашу язвительность, Дмитрий Дмитриевич! И эта язвительность вам не к лицу. Вы же очень образованный, умный и милый человек! К чему такие грубости?! – удивлённо произнёс второй учёный – судя по имени и отчеству профессор Шалашов.

– Хотя бы к тому, Евгений Васильевич, что только с икон при нас было снято три пуда серебра, а сколько золота – можно только гадать. И ведь никто нас не слушает, а продолжает творить это варварство!

– Времена меняются. Ещё немного и товарищи поймут, что сам по себе золотой оклад стоит намного дороже того золота, что на нём, – парировал профессор Шалашов.

Тут он заметил меня и вскинул голову.

– Здравствуйте, молодые люди. Это вы, наверное, из уголовного розыска?

– Совершенно верно, – сказал я. – А вы, если я правильно понимаю, и есть профессор Шалашов.

Учёный усмехнулся.

– К чему этот официоз. Зовите меня Евгением Васильевичем. Мой учёный коллега – Дмитрий Дмитриевич Иванов, прошу любить и жаловать. А вас, простите, как звать-величать?

– Георгий Олегович. А мой спутник… – Я посмотрел на чекиста.

– Алексей Михайлович, – буркнул тот.

– Очень приятно, – кивнул профессор.

Мы пожали друг другу руки.

– Евгений Васильевич, я, пожалуй, пойду? – вопросительно посмотрел на Шалашова его учёный коллега. – Не хочу вам мешать.

– Да, хорошо – ступайте, Дмитрий Дмитриевич.

После того, как Иванов вышел, Евгений Васильевич сказал:

– Если я правильно понял из нашего телефонного разговора, вам необходима моя экспертная консультация?

– Всё верно, – подтвердил я.

– И какая область искусства вас интересует? Я в Оружейной палате сейчас специалист на все руки, через меня проходит всё, что может представлять хотя бы маломальскую ценность: от, уж извините за выражение, серебряного биде императрицы до, как вы можете убедиться лично – икон, – он обвёл рукой рабочий стол.