Александр Харников - Северный сфинкс

– Да как же я их пойму-то? Я ни русского, ни чухонского не знаю.

– Ну, там многие по-немецки говорят. А этот язык ты вроде знаешь…

15 (27) апреля 1801 года.

Эстляндская губерния. Ревель.

Джулиан Керриган,

несостоявшийся любовник

– Вы что себе позволяете? – возмущенно воскликнула мисс Даша и влепила мне смачную оплеуху. Да, тяжелая у нее рука… Остается лишь пожалеть ее будущего мужа.

А тут еще и Джексон на меня зарычал, хотя хозяйка незаметно подала ему сигнал, мол, успокойся, никто на твою хозяйку не покушается.

Я вполне натурально схватился за физиономию и простонал:

– Простите меня, пожалуйста… Я думал, что вам очень хочется, чтобы я вас обнял.

– Еще чего! – Девушка возмущенно фыркнула и продефилировала мимо меня, ведя пса на поводке. Кэри, стоявший неподалеку, футах в двадцати, посмотрел на меня и с осуждением покачал головой – мол, что за олух такой, взял и все испортил…

А началось все так. Мы с мисс Дашей встретились у Олайкирхе, и я ей вкратце рассказал о моем разговоре с Виконтом. Она на мгновение задумалась, затем наклонилась ко мне и с игривой улыбкой прошептала:

– Тогда я сегодня уйду чуть раньше. Вот только тебе следует учесть такой момент. Ты ведешь себя, как истукан – если б я не знала про Ольгу, я наверняка подумала, что выгляжу страшной уродиной.

– Да как вы можете такое говорить… И откуда вам известно про Ольгу?

– А кроме нас, девушек из… нашего времени тут нет. Могу тебя, кстати, обнадежить – ты ей тоже понравился.

Я зарделся от смущения, а она звонко рассмеялась.

– Вот только твой виконт не знает про Ольгу, а ожидает от тебя активных действий в отношении меня. Сходим, посмотрим на пленных англов. Может, ты увидишь что-нибудь интересное. А потом наклонись ко мне и попытайся обнять – я тебе дам пощечину и удалюсь, преисполненная гневом и возмущением.

– Да как я могу…

– Ничего, я буду не в обиде, а если Ольга когда-нибудь об этом услышит, то я ей объясню, что так было нужно для дела. Но вот ударю я тебя по-настоящему, иначе твой виконт может что-нибудь заподозрить.

– Ну, после затрещин, которые отвешивал мне боцман с «Бланш», ваши оплеухи будут для меня легкой щекоткой…

После прогулки мы пошли в порт, чтобы, как приказал мне Виконт, поглазеть на пленных англичан. И тут я увидел его – сержанта Уилбера Смита, который служил со мной на «Бланш». Этот сержант был редкой сволочью – он часто ни за что ни про что лупил матросов тростью, которую всегда таскал с собой. А начальство не только не запрещало ему это делать, но еще и поощряло – дескать, пусть быдло матросское знает свое место. Кстати, Смит был на вахте, когда я покинул «Бланш», чтобы больше не возвращаться на фрегат.

Сержант шел, угрюмо уставившись в землю. Меня он не заметил, да и не до того ему было. И хорошо, что не заметил. Но это совсем не значило, что нам не доведется когда-нибудь повстречаться на узкой дорожке. Надо было что-то делать. Нельзя было, чтобы он вырвался на свободу и встретился с Виконтом.

Я наклонился к Даше и шепнул ей на ухо:

– Вон, видишь, идет в красном мундире длинный такой с нашивками на рукаве. Рожа у него кислая, словно лимонов объелся. Так вот, он меня знал, еще когда я на «Бланш» служил. И если он скажет об этом Виконту, то мне крышка. Надо сделать так, чтобы он меня не увидел. Никогда больше не увидел…

Даша склонила голову – мол, хорошо, все поняла. И тут я попробовал ее обнять. Далее наступили обещанные последствия. После ее ухода я так и остался стоять, держась за физиономию, а многие в толпе, судя по выражению их лиц, откровенно смеялись, наблюдая за моей глупой физиономией. После того, как за последним британцем захлопнулась массивная дубовая дверь артиллерийской башни и люди начали расходиться, ко мне подошел Виконт:

– Больно? – сочувственно, но с ехидной ухмылкой поинтересовался он.

– Но ведь до этого она была настроена весьма дружелюбно, и я даже подумал…

– Подумал, что можно сделать следующий шаг? Нет, О’Нил, эта девушка – не ровня тем, которых ты привык валять в дешевых борделях. Я тебя не виню, но, увы, вряд ли тебе теперь получится к ней снова подъехать. Хоть что-то она тебе успела рассказать?

– Да ничего особенного. Разве что она была весьма довольна тем, что во время боя у русских даже никого не ранило. А в толпе народ злорадствовал – мол, знай наших. Но больше ничего интересного…

– Ну-ну. Посмотрю, как они скоро запоют… Значит, так. Лестницу я тебе уже подготовил – сходи и забери ее, лучше сегодня вечером. Мне один мой знакомый дал знать, что побег может состояться уже завтра.

– Но я что-то не совсем понял… Ведь вы же сказали, что они боятся за свои места.

– А что тут непонятного? Знаешь, парень, иногда мне кажется, что я все-таки переоценил твои умственные способности. Именно сейчас самое время для побега. Сведения о заложенном ходе он передаст уже сегодня вечером – ведь ночью им предстоит подготовить лаз, разобрав кирпичи. Завтра же его не будет, и никто ни в чем его не заподозрит.

– Но тогда другие попадут под раздачу.

– А вот это его как раз мало интересует.

15 (27) апреля 1801 года.

Эстляндская губерния. Ревель.

Дарья Иванова, русская амазонка

Сказать честно, все происходящее нравится мне все больше и больше. Это как игра в сыщиков и бандитов. И этот американец – он словно Шарапов, которого заслали в «Черную кошку». Правда, противник тут посерьезней – не какие-то там столичные уркаганы с финками и револьверами, а английские шпионы и диверсанты. Не Джеймсы Бонды, конечно, но крови они не боятся и порешить могут любого не задумываясь.

Это мне и подполковник Баринов все время говорит. Дескать: «Смотри, Даша, не лезь на рожон, делай лишь то, что тебе велели. Мы тебя, конечно, прикрываем, но ножом эти скоты могут тебя пырнуть втихаря, да так, что мы не успеем прийти на помощь».

И отец это мне все время повторяет. Но я же не слепая и вижу, как он за меня переживает. И за дядю Диму тоже. Весь извелся, когда тот отправился на люгере разведать силы британцев. Зато как мы его встретили, когда он вернулся с победой! Я ему с разбегу на шею кинулась, а отец даже всплакнул от обилия чувств. Дядя Дима теперь герой. Подполковник Баринов сказал, что сам император присвоил ему чин лейтенанта флота Российского. Во дела! Может быть, и мне тоже что-то обломится. Все же кое-что полезное я тоже делаю.

Вон, на последней встрече с нашим бедным янки (хотя он не янки – как Керриган мне разъяснил, янки – это жители Новой Англии, сиречь Массачусетса, Коннектикута и прочих Род-Айлендов, а он – южанин) я ему такую оплеуху залепила, что у бедняги аж голова дернулась. Мне его было искренне жаль – очень уж он милый и старомодный, настоящий джентльмен, не чета так называемым «джентльменам» с Туманного Альбиона. Но, как мне говорил наш подполковник, надо все делать «по чесноку» – тут не театр, где тебя просто освистают, если схалтуришь. Здесь в качестве зрителей народ опытный, жизнью тертый и судьбой битый.