Александр Плетнёв - Углём и атомом [litres]

Союзнички же не спешили давать какие-либо разъяснения.

Того деликатно поделился своими сомнениями с британским военно-морским атташе при японском штабе – капитаном 1-го ранга Пэкинхемом.

С «прописавшимся» на флагмане «Микасе» сэром Уильямом у Хэйхатиро были достаточно теплые и уважительные отношения. Однако возвышающийся на целую голову, внешне невозмутимый, поблескивающий неизменным моноклем джентльмен, по виду со всей искренностью (хотя демоны разбери этих длинноносых акачихе) [41]заявлял, что не обладает необходимой информацией.

Отправленные им же (Уильямом) в Вэйхайвей шифровки остались без разъяснительных комментариев.

И Того пришлось сделать то, чего он так не любил – спешно менять планы.

В эфир полетела телеграмма, возвращая уже стронувшиеся главные силы Камимуры на исходные позиции.

Осень в Царском Селе сорила листьями. Голые, крючковатые ветки деревьев, оседланные скребущим вороньим карканьем, покачиваясь на ветру, печально царапали серое придождливое небо.

Главный любитель-истребитель ворон нет-нет, да и косился на неубиваемых пернатых своим прицельным неприятием. Затем снова опускал взгляд, завидев засыпы падшей листвы, специально сходил с расчищенной дорожки на газон и с шуршащим удовольствием разбивал их желто-красное море «форштевнем» своих кавалерийских сапог.

Мерной, тихой поступью.

«Такова она – поступь империи… неторопливым монаршим шагом», – подумал Александр Алфеевич Гладков, вынужденный следовать рядом с государем, чувствуя, как за низкие борта щегольских штиблет попадает влага.

– Как вы думаете, господин Гладков, почему произошли революции в России? И пятого года и семнадцатого?

По безапелляционному тону Николая Александр Алфеевич понял, что от него не ждут ответа – сейчас царь будет излагать свою версию и виденье вопроса.

Так и вышло – лекторской паузой, продолжая размеренно ворошить начищенным хромом пестрое увядание природы, монарх минутой позже заговорил:

– Империя как стая. Несмотря на церковные вериги, обуздывающие людские страсти, люди – это дикая стая, бессознательно живущая по законам природы. Инстинктами. Стая идет за сильным, отринув, презирая слабого. Проиграна война с Японией – стая норовит сменить вожака, виня его в поражении. Неудачи на фронте в 1916 году – и снова бегущие за Акелой (как там, у Киплинга) волки норовят цапнуть «главного» за задние ноги, хвост. Оттолкнуть, самим выбиться вперед. Любая самочинная или внешняя дискредитация императорской власти вызывает немедленный отклик, и в первую очередь у элиты, которая имеет непосредственную причастность к власти, влияние и рычаги. В том числе силовые. Не эсеры и большевики – главные виновники в политических катаклизмах империи. Февральскую революцию организовали «волки» из элит, кстати, уже известные… благодаря вашим откровениям из будущего. Предательство этих (многих из приближенных) меня скорей удручает. Я честно пытаюсь осмыслить и понять, что ими двигало. В других обстоятельствах и условиях многие из них (действительно умные и целостные люди) поступили бы иначе, но… Конечно, и это уже решено, большинство опорочивших себя постепенно будут выдворены из власти, уволены со службы. Доверия им более не вижу. Однако это не значит, что их место не займут другие… новые. Вполне вероятно, что не лучше прежних. К сожалению (или во благо), жизнь – борьба! И почивать на лаврах, давая слабину, никоим образом нельзя. Это как с женщинами – всегда в их глазах надо быть непогрешимым героем. Иначе они разочаровываются и начинают смотреть на сторону. Почему я это все говорю? Дело имеет касательство к нападению на вашу персону. Вы своего рода оказались на острие реформных начинаний. Планы индустриализации России, поддержка отечественной промышленности, отказ от закупки различных промышленных товаров у иностранных производителей, кое-кто тут же сопоставил с родом вашей деятельности, с влиянием на мое мнение, хоть я и стараюсь не сильно приближать вас, дабы оградить от лишнего внимания… В вашей чрезмерной активности увидели опасность и ущемление своих интересов. В том числе и меркантильных, так как… э-э-э, имеют неплохие барыши на ввозе иностранного.

– Кое-кто? – попытался уточнить Гладков, подметив неудобную «э-э-э»-заминку собеседника.

Николай поморщился, но немедленно ответил:

– Простите, но я не могу назвать вам имен. Поверьте, эти люди вас больше не побеспокоят. Более того, они отправятся в ссылку, – и с беспомощным вздохом добавил: – За границу. Александр Алфеевич не стал настаивать на конкретике, поняв, что за силовой акцией стоит кто-то как бы не из самой царской семьи. Однако не удержался, прозондировав хотя бы одно из направлений:

– Я думал, тут будет английский след с утечкой фактов о «Ямале», в свете последних событий на Камчатке…

– Непосредственно с нападением на вашу карету – нет, – немедленно заверил самодержец, – хотя, конечно, господа с Альбиона (и не только) всегда присутствовали где-то рядом, суя свой нос. Честно говоря, весьма естественно было ожидать, что беспардонные джентльмены одним платоническим любопытством не ограничатся. Но чтобы так… Право, неслыханно! И в свете последних событий у берегов Камчатки, сами понимаете, придется «занимать оборону» и здесь – в сердце империи. На некоторых направлениях, что находит возможным дознавать Ширинкин, все оказалось неожиданно запутанно и сложно. Имея факты из будущего, стоило только копнуть – там такое всплыло, что пришлось реорганизовывать, да, по сути, расширять штат охранных ведомств, открывая новый отдел. Меры по обеспечению безопасности, конечно же, усилены. Так же, как полностью заменили вашу охрану. Как и уволены жандармские чины, кои были уличены в бесчестии. Но пока, господин Гладков, вам придется исключить поездки в Петербург, по верфям и заводам. Обойдетесь порученцами.

– Учитывая, что большинство программ и без того приказано свернуть… – буркнул Гладков, отворачивая недовольно лицо, увидев – по тропинке спешил флигель-адъютант, придерживая фуражку и что-то уставно болтающееся в ножнах.

Топот услышал и Николай, обернувшись, остановился.

Лицо офицера «кричало» о срочности доклада, запыхавшись, он отбарабанил весь ритуал обращения к монаршей особе, перейдя к сути:

– Сообщение из Порт-Артура! Генерал-адъютант Авелан говорит «срочно!».

– Пойдемте, просто так Федор Карлович беспокоить не станет, – озабоченно бросил Николай собеседнику, направляясь к зданию, где размещался узел связи, как и общий штаб.