Константин Калбазов - Пилигрим. Порубежник

Незадолго до заката подошли к Червеню. В сам город заходить не стали. Лишнее. Особым богатством его жители не блещут, а потому и раскладывать товары особого смысла нет. Зато на постоялый двор в городище потянулись местные купчишки и лавочники, чтобы прикупить какой товар у проходящих, да потом торговать в своих лавках.

Ни с кем иным Збышек дел иметь не собирался. Распаковывать тюки ради одного покупателя, желающего прикупить что-то по мелочи? Да еще глядишь его что-то не устроит и он передумает. Да ну его такие кружева. Вот оптовики дело совсем иное. Хотя по цене с ними придется поторговаться. Они за лишнюю копейку удавятся.

Михаил решил воспользоваться оставшимся до заката временем, чтобы пройтись по городу. Червень размерами не впечатлял. Хорошо как тысяч пять жителей наберется. Стены деревянные, как и основная застройка города. Но вот церкви стоят белокаменные, с куполами луковицами. Как и княжьи палаты, фасады которых украшены узнаваемым декором, который уже вполне можно именовать русским стилем. Видел поднимающиеся два кирпичных дома. Наверняка боярские.

Купцам, к слову, строить каменные здания запрещено. Если только склады. И они этой возможностью не преминули воспользоваться. И крыши устроили черепичные. Так-то оно куда сохраннее будет. Имелись уже факты, когда города подчистую выгорали, но склады выдерживали натиск огня. Далеко не всегда, но шансы сберечь свое добро все же куда выше. А торговый люд копейку считать умел.

Дошел до филиала киевского банка, каковые появились во всех стольных городах. При Михаиле-то только начиналось, но Мономах развил это дело, запретив ростовщичество. Теперь за подобную деятельность по «Правде» полагались конфискация имущества и вира в пятьсот рублей. И это при том, что за убийство княжьего человека штраф составлял четыреста. Хождение же иной валюты на Руси под запретом.

Так что, и Збышеку прямой путь в банк. Впрочем, у купца с наличностью скорее всего все нормально. А то и вовсе имеется свой счет. Благодаря семафорной линии, которая теперь имелась между всеми стольными градами, сведения о его состоянии получить не так чтобы и сложно. Не мгновенно, но в течении пары-тройки дней, вполне реально.

Все же, не зря Михаил провел в этом мире двадцать два года. За это время он успел много чего привнести. А главное, несмотря на зерна сомнения, зароненные в него историком Кудрявцевым и его помощниками, эти новшества сумели укорениться. Конечно, во многом не его стараниями, а усилиями Мономаха. Но какое это имеет значение.

В городе надолго задерживаться не стал. Закроют ворота и все, кукуй до утра. Никто ради тебя даже калитку не откроет. А то, глядишь, еще и в холодную сведут до утра, чтобы потом с тобой разобрались, кто ты, что, и по какой такой надобности крутился у ворот в неурочный час. Тревожные времена. Жестокие нравы.

Поужинать решил в трактире при постоялом дворе. Вот лень как-то самому готовить. Да и не нужно это. Ну и переночевать в постели, благо свободная комната имелась. Причем отдельная. То что нужно. Ну, а на завтра пойдет по бронникам. Может получится присмотреть что-то получше кольчуги. А нет, тогда потерпит до пограничного. Уж там-то сумеет разжиться тем чем надо, по сходной цене. В этом плане вроде бы ничего не изменилось.

— Вечер добрый, уважаемый, — остановившись перед его столом, поздоровался здоровый мужик лет тридцати отроду.

Пояс с подвешенным на нем мечом, уверенный взгляд, осанка, манера держаться. Все в нем указывало на принадлежность к воинскому сословию. Чем сам Михаил пока похвастать не мог. Тело ему досталось простого крестьянина, тренировался конечно, но пока не в достаточной мере, чтобы это было заметно со стороны. Хотя в бою заткнет за пояс многих. Уж прежние-то навыки никуда не делись. Закрепить успел. В чем сумел уже убедиться.

Спутник заговорившего, так же воин. Помоложе, лет двадцать пять, в стати и уступит, но крепок и ловок, что так же видно по его обличью. Взгляд открытый, лукавый. Сазу видно, что балагур и хитрован. С этим ухо держи востро, а то оглянуться не успеешь, как уже станешь объектом какой озорной проказы.

— И вам доброго вечера, уважаемые. Мы не знакомы, а мест свободных тут хватает, — кивая на пару свободных столов, произнес Михаил.

— Ну так давай познакомимся, — одаривая Романова открытой улыбкой, произнес молодой, опускаясь на лавку. — Меня Званом величают.

— Михайло, — хмыкнув, произнес Романов.

— Горазд, — опускаясь рядом с товарищем, представился здоровяк.

— И чего вам надобно? — отрезая кусок мяса и отправляя его в рот, поинтересовался Михаил.

Он и не подумал их угощать. С чего бы гости понаехали? Он никого к себе не зазывал. Сами подсели. Мало того, когда молодой поднял было руку, чтобы подозвать подавальщицу, одернул его.

— Вы тут особо не рассиживайтесь. Мне компания без надобности. Сказывайте чего хотели, да идите с миром.

Сказал это Михаил без вражды, но твердо. Так, что никаких сомнений — зла он им не желает, но и делить с ними застолье не намерен.

— Экий ты неприветливый.

— Это не ответ на мой вопрос, — встретившись взглядом с подавальщицей и отрицательно покачав головой, произнес Михаил.

Девушка верно рассудив, что ей чужие разборки ни к чему, подошла к другому столу. А там и хозяину на ушко шепнула, мол, как бы чего не вышло.

— Сидишь сам по себе. Найм ищешь? — произнес здоровяк.

— Не на Руси, — отрицательно покачал головой Михаил.

— А что так? — хмыкнул балагур, который Зван.

— Наниматься в охрану купца или еще под какое дело подряжаться, я не собираюсь. Иду в Константинополь.

— Ну а если на княжью службу? — поинтересовался Горазд.

— Я слышал, что князья на Руси нынче нанимают только лучших из лучших и по другому никак. А я всего лишь прохожий наемник, — склонив голову на бок, произнес Михаил.

— Ну, «Правду» порой и обойти можно, — хмыкнул Зван, поймав косой взгляд Горазда.

Вот так вот. Интересно, а что тут вообще происходит? Как-то все… Уж не тайный ли набор войска затеял князь Червеньский? Помнится от батюшки его случались проблемы. Не иначе, как Иван Ростиславич затеял что. С одной стороны, у Романова к Рюриковичам появился счет. Но с другой, надо бы во всем разобраться, прежде чем рубить с горяча. А тут может статься и так, что князюшки подняли руку на дело, которому Михаил положил двадцать лет.

— Коли на службу к князю, то может и пойду. И смотря сколько положит жалования?

— Зависит от того, в чем ты хорош, — пожал плечами Горазд.

— Мне все по плечу, конный бой, меч, топор, копье или лук. Вопрос только в том, достанет ли серебра у Ивана Ростиславича на такого бойца.

— Бахвалился заяц, что волка съест, — хмыкнул Зван.