Владимир Марков-Бабкин - Император двух Империй [litres]

Со своей стороны, хочу заверить тебя, что Россия, ее армия и флот приложат все усилия для нанесения Германии максимального ущерба.

Прими и проч.

Германская империя. Берлин.

30 августа 1917 года

Длинный черный автомобиль в сопровождении автомобиля охраны двигался по улицам германской столицы. Полицейские регулировщики отдавали честь небольшому кортежу, но Гинденбург, погруженный в тягостные думы, не замечал ничего вокруг.

Совещание у кайзера произвело тягостное впечатление. Гнетущая атмосфера, лихорадочно блестящие глаза Вильгельма II, его нервная речь, то и дело перескакивающая с темы на тему… Бригада врачей, которая дежурила в приемной, готовая за считаные мгновения броситься вновь спасать главу рейха от очередного припадка…

Обстановка, конечно, отнюдь не благоприятствовала благодушию. Потеря половины флота, потеря как такового флота на Балтике, безнаказанный обстрел русскими германских портов и побережья, российская эскадра, хозяйничающая над всем побережьем Германии, русские и британские подводные лодки, которые практически парализовали снабжение по морю, в том числе и поставки шведской руды. Несколько транспортов под флагом Швеции было потоплено неизвестными подводными лодками, что вызвало волнения в шведских портах и отказ экипажей выходить в море.

Более того, Москва фактически предъявила Стокгольму ультиматум, в котором Швеции было предложено сохранять нейтральный статус и полностью отказаться от снабжения Германии любыми грузами, в противном же случае Россия оставляет за собой право считать Швецию пособником Германии и рассматривать любые суда под шведским флагом как потенциально вражеские со всеми вытекающими из этого последствиями. В случае же согласия Стокгольма на условия этого ультиматума Москва обещала открыть поставки продовольствия в эту страну, что в положении Швеции, охваченной голодом и голодными бунтами, грозящими революцией, было очень существенным аргументом. Тем более что британский флот продолжал блокаду поставок в Швецию через Атлантику.

Да и у самой Германии по существу остался лишь один канал снабжения – через нейтральную Голландию, но и там все было непросто, поскольку Антанта давила на Амстердам, требуя допустить инспекторов контроля на границу с Германией, как это была уже вынуждена сделать Швейцария, позволив итало-русским инспекторам проверять все грузы, идущие в рейх. И если через швейцарские Альпы особых поставок и не ожидалось, то вот через голландские порты Германия сейчас получала многое, а в условиях блокады Балтики это имело стратегическое значение. И было понятно, что и этот последний канал может быть перекрыт Антантой в любой момент.

Потеря Болгарии и Османской империи поставила рейх и союзную Австро-Венгрию в крайне тяжелое положение, фактически сделав невозможным получение продовольствия с юга. И это при том, что с продуктами собственного производства в центральных державах все было крайне трудно. Да и неурожай картофеля в этом году грозил реальным голодом.

Да, было трудно, но дух великой германской нации не был сломлен! Войска стойко сражались, в тылу не было паники, а дисциплинированные немцы делали свою работу каждый на своем месте. Да и в Австро-Венгрии все было не так уж и плохо. Австрийцы, венгры, хорваты сражались, за отдельными исключениями, вполне доблестно и стойко. Другие народности этой лоскутной империи, конечно, не всегда проявляли беззаветный героизм, но все еще не отказывались воевать.

Впрочем, мятеж в Катарро серьезно ослабил Австро-Венгрию, фактически лишив ее местной эскадры, что в условиях стремительного продвижения русских и черногорских войск с юга фактически передавало эти корабли в руки Антанты. По этой причине, по согласованию с Веной, был отдан приказ германским подводным лодкам в Адриатике нанести удар по мятежным кораблям.

Но как бы то ни было, и Германия, и Австро-Венгрия все еще держались и были способны воевать, и Гинденбург не считал положение безнадежным. Да, Антанта фактически взяла Центральные державы в кольцо блокады, но, во-первых, армии противника были измотаны и не особо стремились наступать, во-вторых, в их рядах не было единства, и они отчаянно интриговали друг против друга, в-третьих, сулящее мрачные перспективы прибытие в Европу многочисленной американской армии сулило и определенные шансы на затягивание войны, поскольку самому Вашингтону не была выгодна скорая победа, грозящая оставить США без места за столом победителей.

Кроме того, и в Америке, и в Британии было немало достаточно влиятельных сил, которые были крайне обеспокоены чрезмерным усилением России и ростом ее влияния и рассматривали неофициальную поддержку Германии как возможность противостоять русским в Европе и как возможность подрывать могущество потенциального противника. И в этом плане, как ни парадоксально, разгром на Балтике лишь помог Германии, поскольку влияние антироссийских кругов в Лондоне и Вашингтоне резко усилилось, что создавало для Берлина определенные перспективы и как минимум позволяло надеяться на то, что канал поставок через Голландию не будет прерван.

Более того, был весьма серьезный шанс войну если не выиграть, то не проиграть, поскольку во Франции все еще не было серьезной боеспособной армии, и возможный удар на Западном фронте вполне мог опрокинуть лягушатников и вывести их из войны. Причем и в Лондоне, и в Вашингтоне, и в Токио, и даже в Риме с Мадридом было достаточно людей, желавших этого, рассчитывавших, во-первых, не уходить с занимаемых территорий Франции, а во-вторых, существенно поживиться за счет французских колониальных владений. Положение Орлеана было зыбким, как и сам статус временной столицы. Так что все шансы у немцев были.

Так что дипломатические, военные, разведывательные и военно-промышленные круги Германии сейчас вели работу по расколу в стане союзников по Антанте, делая упор на том, что угроза Европе и миру идет из

России и если не остановить русского царя Михаила, то последствия для европейской цивилизации будут катастрофическими и дикие русско-азиатские орды будут угрожать интересам всех ведущих держав на планете от Дальнего Востока и до Америки.

И Гинденбург видел серьезные перспективы в этом вопросе, дающие Германии серьезные шансы так или иначе, но оказаться в числе победителей в Великой войне или как минимум не проигравших.

При этом самым слабым местом во всей стратегии ему виделась не сила русских или что-то другое, а паника в верхах Берлина и Вены, так что Гинденбургу приходилось очень осторожно и дозированно доводить до кайзера поступающую информацию. Достаточно вспомнить едва не начавшуюся сегодня истерику после сообщения о том, что Карл Первый собирается официально обратиться к странам Антанты с просьбой о перемирии. Вильгельм Второй бушевал, бросаясь из крайности в крайность, и в его речи даже мелькнули намеки на то, что, возможно, пора и Берлину подумать об условиях прекращения этой войны.