Александр Михайловский - Оперативное вмешательство [СИ litres]

– Да-да, уважаемая Анна Сергеевна! – закивала племянница. – Мы все поняли правильно. Нам еще никогда не было так хорошо и спокойно как здесь, у вас. Быть царевнами – это тяжкая кабала. Туда не ходи, сюда не смотри, с этими не играй, это тебе знать не положено…

– Да уж… – хмыкнула госпожа Кобра, – юные амазонки – это далеко не институт благородных девиц.

– Амазонки? – удивленно переспросила я. – Ольга, а где, собственно, ваша няня мисс Игер?

– Она сейчас в Башне Терпения, парится в бане… – ответила та.

– Парится в бане? – я недоуменно моргнула, представив, как рыжее лошадеобразное существо женского пола нахлестывает себя веником в русской парной… чего в случае мисс Игер не могло быть никогда.

– Английским словом «бан» у нас называют изоляцию от общества, – любезно пояснила Кобра. – Получилась некая игра слов. Так что слова «париться в бане» означают «находиться в полной изоляции».

– Но почему мисс Игер должна находиться в изоляции? – спросила я. – Неужели она совершила какое-то преступление?

– Она на карантине, – тихо сказала госпожа Кобра, – потому что ни один англосакс не будет иметь свободы передвижения по нашей базе до тех пор, пока не будет доказано, что его ум не оседлан враждебными потусторонними сущностями.

– Я ничего не понимаю… – растеряно пробормотала я, – объясните мне, пожалуйста, почему вы так враждебно настроены в отношении представителей британской нации? Моя няня, мисс Франклин – милейший человек, от которого я не видела ничего, кроме добра…

Госпожа Кобра мрачно ответила:

– Были уже прецеденты, когда мы, заглянув внутрь не самого плохого британца или американца, находили там такой ужас, которому лучше бы и вовсе не существовать на этом свете. Исключений из этого правила практически не бывает. У кого-то демоны тихие, просто делающие этих людей несчастными, а у кого-то буйные, вызывающие приступы немотивированной ненависти ко всему неанглийскому.

Я хотела задать еще кучу возмущенных вопросов, но она прервала меня прямо-таки с солдатской прямотой:

– Знаете что, милочка… Наш разговор выходит за рамки беседы, которую можно вести в присутствии детей. Главное – вы увидели, что ваши племянницы живы, здоровы и благополучны, чего и вам желают. Все дальнейшие вопросы – только в тесной компании между мной, тобой и Анной Сергеевной. Еще при желании можно позвать к нам Анастасию, Лилию и мисс Зул и, не откладывая дела в долгий ящик, устроить тебе экспресс-консилиум… А тут, как и всегда в подобных случаях, старшим на хозяйстве остается Его Высочество британский принц-консорт Альберт-Эдуард… Сэр, не будете ли вы добры немного побыть пастырем для подрастающего поколения?

И только тут я заметила пожилого джентльмена, одетого по британской моде примерно пятидесятилетней давности, скромно стоящего в углу.

– Разумеется, госпожа Кобра, я выполню вашу просьбу, – по-английски произнес он, – тем более что это совсем не сложно.

Потом его взгляд обратился в мою сторону, и, приподняв цилиндр, он сказал:

– Здравствуйте, сударыня, я и в самом деле супруг отставной королевы Виктории Альберт-Эдуард, а вы, как я понимаю, дочь лучшего друга моего старшего сына… Можете мне поверить: в этом странном месте вы можете встретиться с самыми разными людьми, большинство из которых давно умерли, а некоторые еще не родились. Так что ступайте за мисс Коброй и мисс Анной, и будьте уверены – все, что они вам скажут, является правдой, правдой и только правдой. Эти люди могут разгромить вашу армию, свергнуть вас с трона и приговорить к изгнанию в далекие дали, но они никогда не будут вам лгать.

– Идем! – сказала госпожа Кобра, и я пошла за ней, усилием воли переставляя непослушные ноги. При этом в моей голове билась только одна мысль: «Выпустите меня отсюда, верните в мой маленький уютный мирок, где я могла бы существовать, отгородившись как от постылого супруга, так и от страшного и ужасного внешнего мира…»

Шестьсот четырнадцатый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Мудрости.

Анна Сергеевна Струмилина. Маг разума и главная вытирательница сопливых носов.

Когда Ника сказала, что для продолжения разговора нам нужно пройти в мой рабочий кабинет, Ольгу тут же стала бить крупная дрожь. Она была испугана, и этот испуг был сродни тому, какой каждый нормальный человек испытывает, когда у него под ногами неожиданно раскрывается бездна. Всего несколько слов, сказанных Ольгой-младшей – и привычный мир моей пациентки разлетелся вдребезги, рассыпаясь мелкими осколками.

– Анна Сергеевна, голубушка… – стуча зубами, сказала она, когда я усадила ее на стул, – я ничего не понимаю. Скажите же, наконец, пожалуйста, кто вы такие, и почему с такой бесцеремонностью вмешиваетесь в нашу жизнь? Мой милый братец Мишкин, раньше такой тихий и скромный, после того как побывал у вас в этом Тридесятом царстве, стал не похож сам на себя. Едва увидев Петра, он ударил его кулаком в лицо…

– И правильно ударил, – с нажимом сказала Ника. – Твой так называемый муж, Ольга – сволочь, каких мало. Если бы на минутку воскрес твой отец, то это существо пришлось бы очень долго отскребать от стенки.

– Погоди, Ника… – сказала я, – Петр Ольденбургский, конечно, большая сволочь, но зачем же кулаками размахивать? Ты можешь представить себе Серегина, который бы бил морду в частном порядке хоть кому-либо?

– Могу, – заявила она, – последним пострадавшим от Батиных кулаков был миляга Арес. Но того сразу после драки сразу утащили хоронить, ибо он был мертв как бревно. С нашим Командиром шутки плохи.

– Арес – это особый случай, – парировала я, – Серегин его бил, защищая от издевательств и побоев слабую женщину, а не для повышения своей самооценки. И убил тоже не для того, чтобы показать свою крутость, а для предотвращения тяжких последствий.

– Последствия все же наступили, – хмыкнула Ника, – но тяжкими они были совсем не для нас. Если бы Батя не завалил этого козла, а Афина не передала бы ему энергооболочку Бога Войны, то мы до сих пор шарахались бы по миру Подвалов, отыскивая выход из того места, куда до того был только вход.

Слушая наш разговор, Ольга от удивления даже забыла, как стучать зубами.

– Анна Сергеевна, госпожа Кобра, – дрожащим голосом спросила она, – простите, я не понимаю… как господин Серегин мог убить Ареса – ведь это же мифический персонаж?

– Поверь мне, – усмехнулась Кобра, – через три тысячи лет твое имя тоже либо совершенно сотрется из людской памяти, либо ты превратишься в такого же мифического персонажа, как и боги древних эллинов. Второе, кстати, совсем не исключено, ибо в тебе есть искра потенциала, которую еще можно раздуть в бушующее пламя…