Б Беломор - Следовать новым курсом [litres]

– А своего флота у северян не было вовсе?

Вопрос задал мичман-артиллерист – пухлощёкий юноша, всего полгода как споровший с рукава нашивки гардемарина, смешался.

– Эх, молодёжь! И чему вас учат? – добродушно посетовал Повалишин. – Небось, спали на занятиях по истории?

– Нет, я…

– Иначе должны были бы помнить, что у аболиционистов во флоте были по большей части вооружённые пароходы и старые парусные фрегаты.

– Были ещё мониторы, – пришёл на помощь юнцу старший офицер. – Самый первый, который так и назывался «Монитор», северяне опробовали ещё в шестьдесят первом, в бою с броненосцем южан «Виргинией». Тот, правда, имел другую конструкцию, казематную. Результат пришёлся обеим сторонам по душе, и они кинулись наперегонки строить броненосцы – новой, сугубо американской системы. Они и сейчас основа их броненосного флота.

– А о квебекских инсургентах, из-за которых теперь весь сыр-бор, слышать приходилось?

Вопрос задал не молокосос-мичман, а старший механик «Клеопатры» – человек немолодой, основательный, редко участвующий в кают-компанейских беседах.

Повалишин задумался.

– Было что-то. На «Витязе» тогда гостил американский морской офицер, француз по происхождению. Я с ним довольно близко сошёлся, много о чём беседовали во время вахт. В том числе и о Квебеке, откуда он родом.

– Так поделитесь с молодёжью, Иван Фёдорыч, – попросил старший офицер. – Нам, судя по всему, предстоит расхлёбывать эту кашу: если американцы и вправду предъявили господам просвещённым мореплавателям ультиматум – жди в гости британскую эскадру. И хотелось бы понимать, из-за чего сыр-бор.

Дверь кают-компании распахнулась.

– Вашбродие, вахтенный офицер срочно просют на мостик! – задыхаясь, выпалил вестовой. – С зюйд-веста виден дым и мачты. Их благородие господин мичман говорят – военный корабль!

Повалишин торопливо встал. За ним задвигали, застучали стульями остальные офицеры.

– Что ж, посмотрим, кого там нелёгкая принесла. А к разговору о Канаде мы, господа вернёмся позже.

И вслед за вестовым заторопился к трапу.

Обе колонны сбросили ход и теперь едва ползли на трёх узлах. Визитёр, изящный трёхмачтовый клипер, двигался на траверзе «Минина». С мостика «Клеопатры» было отчётливо видно, что бутаковский флагман и гость торопливо семафорят друг другу флажковой азбукой.

– Из третьей серии, построен на Охтинской верфи в Петербурге, – уверенно заявил старший офицер. – Деревянный, близнец «Алмаза», который состоял с нашим «Витязем» в эскадре Лестовского. Но точно не он – у «Алмаза» в шестьдесят четвёртом стеньгу поменяли, она так и осталась кургузая.

– «Жемчуг» в октябре затонул у Мадагаскара после боя с британскими крейсерами, – сказал Повалишин. – «Изумруд», как я слышал, сильно потрепало штормом у Фолклендов – они зашли в Рио, чтобы починиться, да так там и стоят по сей день. Остаётся «Яхонт».

– Он самый и есть, – кивнул старший офицер. – Командир – капитан первого ранга Курош. Любопытно, какими судьбами их сюда занесло?

– Не волнуйтесь, батенька, скоро узнаем.

На стеньге «Минина» взвилась гирлянда пёстрых флажков.

– Сигналец, что там?

– Эскадре следовать прежним курсом. Ход девять узлов, – бодро отрапортовал сигнальный старшина. – «Яхонту» встать мателотом за «Скоморохом».

– Вот и отлично! – Повалишин зябко потёр посиневшие от стужи руки – он так и не надел перчатки, поднимаясь на мостик. – Через сутки, много через двое, будем в Нью-Йорке, там всё и выяснится.

– Что ж, Иван Фёдорыч, пойдёмте в кают-компанию. Вы, кажется, обещали рассказать о Квебеке? Аудитория у ваших ног.

– А стоит ли, Геннадий Семёныч? – сощурился Повалишин. – Я уж, право, подзабыл… Скоро будем в Нью-Йорке, а там, к гадалке не ходи, все газеты полны подробностями канадских событий, и нынешних, и того, что творилось раньше. Вот и прочтут, а заодно свой аглицкий подтянут. Полагаю, мы в Америку не на один день – пригодится.

– Нет уж, вы, голубчик Иван Фёдорыч, пожалуйста, не манкируйте. Газеты газетами, а надо и самим составить мнение. Мало ли что американцы понапишут?

Кают-компания «Клеопатры»

Двумя часами позже

– Всё началось, когда жители Нижней Канады, к которой относился и Квебек, подняли вооружённый мятеж, – рассказывал Повалишин. – Население провинции состоит по большей части из потомков французских колонистов – нетрудно догадаться, как они «любили» англичан. В памяти свежи были наполеоновские войны, к тому же живы были ещё и те, кто застал Семилетнюю войну между Францией, Англией и Североамериканскими Штатами и падение в тысяча семьсот шестидесятом Монреаля и Квебека.

Повалишин сделал паузу и отодвинулся от стола, давая место буфетчику с огромным жестяным чайником. Тот подлил в кают-компанейский самовар кипятку, расставил по столу хрустальные вазочки с вареньем (эх, ненадолго хватит домашних заготовок, о которых позаботились жёны офицеров!) и скрылся за дверью.

– Так вот. Канадские французы не оставляли мысли добиться, по примеру южных соседей, независимости от Британской империи. В тридцать четвёртом, если мне память не изменяет, году парочка тогдашних политических деятелей – один из них носил фамилию Папино – сочинили декларацию, в которой объяснили, почему они больше не доверяют британским властям. Те в ответ прислали в Квебек высокопоставленного эмиссара. Переговоры тянулись два с лишним года и закончились ничем – в тридцать седьмом Квебек взялся за оружие. Их поддержали и англоязычные инсургенты из Верхней Канады.

Мятеж продолжался больше года и получил название «Восстание патриотов». Повстанцы, как водится, заявили о создании независимой республики и, заручившись поддержкой САСШ, провозгласили гражданские свободы: равные права для французского и английского языка, свободу вероисповедания, отделение церкви от государства и прочее в том же духе.

– В нашем благословенном отечестве это кое-кому не понравилось бы… – криво усмехнулся мичман-артиллерист, но был немедленно прерван настойчивым звоном чайной ложечки о стакан.

– Прошу не забываться!

Старший офицер глядел на провинившегося без следа отеческого добродушия, какое он демонстрировал во время недавнего разноса.

– Кают-кампания не трактир и не университетская аудитория, тут не место для разговоров о политике. И чем скорее это усвоите, тем лучше будет для всех. А ежели не усвоите, то на флоте вам не место!

Физиономия мичмана пошла красными пятнами.

– Да, но я…

– …сказали глупость, не подумав, – перебил его Повалишин. Голос его был мягче, но мягкость эта не оставляла нашкодившему юнцу ни малейших иллюзий. – По молодости – случается. Надеюсь, это послужит для вас уроком.