Б Беломор - Следовать новым курсом [litres]

– Да, железные дороги Османской империи пока не связаны с центральноевропейской сетью, – посетовал Венечка.

– На Триестском конгрессе вроде решили, чтобы Сербия и Болгария помогли ликвидировать это досадное упущение, – заметил граф. – Скоро сможем прямо из Константинополя ездить в Петербург.

– И не только! – с энтузиазмом подхватил Венечка. – В Вену, Берлин, даже Париж!

Его неожиданно захватила эта идея. Он представил, как садится в шикарный спальный вагон в Константинополе и едет через всю Европу. Хрусталь, серебро столовых приборов, обитые бархатом вагонные диванчики, очаровательные спутницы, с которыми так приятно беседовать под стук колёс о чём-то важном, значительном…

– Эдакий восточный экспресс, поезд четырёх столиц! Уверен, найдётся масса желающих на нём прокатиться!

Юлдашев посмотрел на спутника с интересом.

– «Восточный экспресс» [22] В реальной истории первый «Восточный экспресс» отправился в путь в 1883 году. , говорите? А что, недурное название. Надо подсказать кое-кому. Есть у меня знакомец в одной весьма солидной бельгийской компании – они как раз собираются вложить большие деньги в строительство железной дороги до греческих Салоников и дальше, в Константинополь [23] «Compagnie Internationale des Wagons-Lits», основанная в 1876 году. Главным её акционером был бельгийский король Леопольд II. .

Граф замолк, провожая взглядом крупную белую, с чёрными кончиками крыльев чайку. Вот птица спикировала к воде, выхватила серебристую рыбку и пошла, набирая высоту, к близкому берегу.

– Да, замечательно было бы… Но это, мой юный друг, дела будущего, пусть и недалёкого. А пока – кроме «во-первых», есть ещё и «во-вторых».

Венечка выпрямился – до сих пор он стоял в расслабленной позе, опершись локтями на отдраенный до белизны планширь.

…Похоже, ни к чему не обязывающие разговоры закончены, – другое «я» сменило тон на серьёзный. – …Теперь ушки на макушке и взвешивай каждое слово, каждый вопрос…

– Вот как?

– Да, у меня есть кое-какие дела в Вене.

Граф продолжал говорить тем же тоном, каким только что обсуждал красоты средиземноморского пейзажа.

– Австрияки, видите ли, считают себя обделёнными по результатам конгресса. А пуще того они обижены, что итальянцам посулили Триполитанию.

– Значит, мой знакомец-пруссак не соврал? – усмехнулся Венечка, припомнив хмельные откровения лейтенанта цур зее фон Арнима. За которыми последовало… то, что последовало.

– А с чего бы ему врать? – удивился дипломат. – Велись такие переговоры – и с французами, и с нами, и с турками, и с представителями германской делегации. Как видите – небезуспешно.

– Что вообще делали на конгрессе макаронники? Кажется, в Суэцкий консорциум их не приглашали. Какой интерес с ними договариваться о чём-то, да ещё и целую Триполитанию отдавать?

– Ну, не скажите… – Юлдашев смотрел на Остелецкого, как профессор – на любимого ученика, отчего-то не понимающего очевидной аксиомы. – Если бы правительство Виктора-Эммануила приняло в нынешнем споре сторону Британии, это создало бы нам массу проблем. Флот-то у них, что ни говори, вполне солидный. А так – и Рим по шёрстке погладили, и османов припугнули новым, набирающим силу конкурентом. Недаром они так легко согласились уступить нам Кипр…

– Ну так аренда же! – пренебрежительно махнул Венечка. – Когда-нибудь всё одно отдавать придётся…

– Девяносто девять лет – это на языке дипломатических документов означает «навсегда», – наставительно произнёс граф. – Нет, друг мой, если уж вцепились в такой лакомый кусок, то надо держать его, покуда сил достаёт. Кстати о вашем пруссаке: князь Горчаков просил передать, что вы очень ему помогли с… Ну, вы понимаете.

Венечка кивнул. Говорить о вместилище с бронзовыми уголками не следовало даже наедине на полубаке русского минного транспорта.

– Не преувеличивайте, граф. Мой вклад ничтожен.

…Смирение паче гордыни?..

– Не скромничайте, друг мой, это далеко не всегда приносит пользу. История со взломом резиденции германского посланника сыграла на переговорах немалую роль, окончательно убедив сомневающихся в том, что Англии нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Но и содержимое известного вам предмета оказалось весьма кстати.

Теперь возле «Николая» кружили сразу три чайки. Одна за другой, они срывались острыми белыми молниями в воду. Увы, безрезультатно.

– Между прочим, история эта имеет продолжение. И именно из-за него вам придётся немного задержаться в этом чудном городишке, – Юлдашев показал на берег.

– Это ещё зачем?

– А затем, друг мой, что имеется ещё и «в-третьих»…

И граф протянул собеседнику пакет – из плотной тёмно-коричневой бумаги, украшенный официальной печатью из винного цвета сургуча.

Венечка взял, удивлённо повертел в руках. Никаких надписей на пакете не было.

– Да вы вскрывайте, вскрывайте. Вот, держите, так будет сподручней.

Граф щёлкнул лезвием крошечного перочинного ножика.

– Не понимаю… – сказал Венечка. – Приказано произвести расследование связей Бёртона в Триесте… Но – с какой стати? Я в этом ничего не понимаю, я же не жандарм, а морской офицер, артиллерист…

Именно это предписывало ему содержимое пакета, один-единственный листок, написанный каллиграфическим почерком. Остелецкому он был знаком – так писал тот моряк, капитан первого ранга, с которым он беседовал в кабинете Горчакова в Порт-Саиде.

…Кстати, он тогда так и не представился…

– Привыкайте, друг мой. В вашей новой должности ещё и не тому придётся научиться.

…Чему? Воровать портфели с документами, резать людей потайными стилетами в подворотнях?..

«Альтер эго» глумливо захихикало, но Венечка уже отмёл эту мысль, как неподобающую. Вздор, разумеется, но всё же хотелось бы понять, что это за должность такая?

– Но зачем?

– Дело в том, что тело Бёртона так и не нашли.

– Да, я в курсе, – кивнул Остелецкий. – Подогнали водолазный бот, землечерпалку, обшарили обломки шхуны – ничего…

– В этом-то всё и дело. И чтобы окончательно прояснить этого господина – а может, и выяснить, куда он скрылся, после того как прикинулся так ловко погибшим, – надо разобраться с его связями. Ведь помните, что рассказывал тот проходимец об их тёмных делишках в Триесте?

Венечка кивнул.

– Дело это секретное, друг мой, и посвящать в него посторонних людей никак нельзя. Так что, кроме вас, никого попросту нет. Да вы не переживайте: всего-то надо опросить полдюжины человечков, за неделю справитесь. Вы ведь знаете итальянский и немецкий?

– Немного, – вынужден был признать Венечка и про себя проклял юношеское увлечение языками.