Анджей Сапковский - Сага о Рейневане. Башня шутов

— Все время, — ответил Рейневан после долгого молчания, понадобившегося ему, чтобы остыть, — все время я пытаюсь понять, какое значение для тебя имеет такое обязательство.

Шарлей широко улыбнулся, показав белые зубы шагающим навстречу сборщицам льна, пригожим девицам в сильно потрепанных одежках, едва прикрывающих обилие потных и запыленных прелестей. Девиц было несколько, а Шарлей лыбился всем по очереди, так что Рейневан потерял надежду услышать ответ.

— Вопрос, — застал его врасплох демерит, отрывая взгляд от подрагивающей под мокрой от пота длинной рубашкой круглой попочки последней из прелестниц, — носит философский характер. А на таковые я не привык отвечать в трезвом состоянии. Но обещаю, ты получишь ответ еще до захода солнца.

— Не знаю, дождусь ли. Не сгорю ли раньше от любопытства.

Шарлей не ответил, зато ускорил шаг так, что Рейневану пришлось заставить лошадь пойти легкой рысью. В результате они вскоре оказались у Свидницких ворот. А дальше, за группой отдыхающих в тени умазюканных паломников и покрытых язвами нищих, уже был Стшегом с его узкими, грязными, вонючими и полными народу улицами.

Куда бы и к какой бы цели их ни вела дорога, Шарлей ее знал, так как шел уверенно и без всяких колебаний. Они прошли по улочке, в которой тарахтело столько ткацких станков, что она, несомненно, называлась Ткацкой либо Суконнической. Вскоре вышли на небольшую площадь, над которой вздымалась церковная колокольня. Через площадь — это можно было видеть и обонять — недавно прогоняли скот.

— Только глянь, — останавливаясь, проговорил Шарлей. — Церковь, корчма, бордель, а между ними кучка дерьма. Вот парабола человеческой жизни.

— А вроде бы, — Рейневан даже не улыбнулся, — ты на трезвую голову не философствуешь.

— После долгого периода воздержания, — Шарлей безошибочно направился в заулок к прилавку, уставленному кувшинами и горшками, — я упиваюсь самим только ароматом хорошего пива. Эй, добрый человек! Подай-ка белого стшегомского! Из подвала. Изволь заплатить, парень, поскольку, как утверждает Священное Писание, argentum et aurum non est mihi [154] Серебра и золота у меня нет ( лат .). .

Рейневан фыркнул, но бросил на прилавок несколько геллеров.

— Ты скажешь наконец, какие дела привели тебя сюда?

— Скажу. Но лишь после того, как осушу по меньшей мере три из этих вот дел.

— А потом? — насупил брови Рейневан. — Только что упомянутый бордель?

— Не исключено. — Шарлей поднял кружку. — Не исключено, парень.

— А дальше? Трехдневное возлияние по случаю обретения свободы… передвижения?

Шарлей не ответил, потому что пил… Однако прежде чем прикончил кружку, подмигнул поверх нее, а это могло означать все.

— И все-таки это была ошибка, — серьезно проговорил Рейневан, не отрывая взгляда от прыгающего кадыка демерита. — Возможно, ошибка каноника. А может, моя, что я его послушался и связался с тобой.

Шарлей пил, не обращая на него никакого внимания.

— К счастью, — продолжал Рейневан, — это можно легко исправить. И положить конец.

Шарлей оторвал кружку от губ, вздохнул, слизнул пену.

— Ты хочешь что-то мне сказать, — догадался он. — Ну так говори.

— Мы, — холодно сказал Рейневан, — просто не подходим друг другу.

Демерит показал глазами, чтобы ему налили вторую кружку пива, и несколько мгновений, казалось, его внимание занимала исключительно она.

— Малость мы различаемся, факт, — согласился он, отхлебнув. — Я, к примеру, не привык хендожить чужих жен. Если поискать как следует, наверняка отыщутся еще некоторые различия. Это нормально. Ибо хоть мы и созданы по образу и подобию, но при этом Творец позаботился об индивидуальных особенностях. За что ему и хвала.

Рейневан махнул рукой, злясь еще больше.

— Я вот подумываю, — выпалил он, — а не распрощаться ли мне с тобой во имя создавшего нас Творца. Здесь и сейчас. Разойтись в разные стороны, каждый в свою. Я ведь и вправду не знаю, на что ты можешь мне пригодиться. Боюсь — ни на что.

Шарлей глянул на него по-над кружкой.

— Пригодиться, говоришь. В чем и как? Легко проверить. Крикни: «На помощь, Шарлей!». И помощь будет тебе оказана.

Рейневан пожал плечами и развернулся, намереваясь уйти. При этом кого-то задел. А тот ударил его лошадь так сильно, что она взвизгнула и дернулась, свалив обидчика в навоз.

— Как ходишь, жлоб? Куда прешь со своей скотиной? Это город, а не твоя зачуханная деревня!

Человек, которого он нечаянно задел, был одним из трех молодых мужчин, одетых богато, модно и элегантно. Все трое были невероятно похожи — одинаковые фантазийные фески на волосах, завитых на железках, подбитые ватой кафтаны, простеганные так густо, что их рукава смахивали на огромных гусениц. На мужчинах были вошедшие в моду облегающие парижские брюки, называемые mi-parti [155] Состоящий из двух равных частей ( фр .). Здесь: двухцветные. , штанины которых сшивают из тканей контрастных цветов. Все трое держали в руках изящные тросточки с шариками.

— Иисусе Христе и все святые, — бросил модник, накручивая тросточкой мельницу. — Что за хамство пышно цветет в этой Силезии, что за непристойная дикость! Кто-нибудь когда-нибудь научит их культуре?

— Придется, — сказал второй с таким же галльским акцентом, — взять на себя этот неблагодарный труд. И провести их в Европу.

— Верно, — подхватил третий модник в сине-красных mi-parti . — Для начала, в порядке введения, обработаем по-европейски шкуру этому простофиле. А ну, господа, за палки! И не ленитесь!

— Эй-эй! — крикнул хозяин пивного ларька. — Без дебошей, господа купцы! Не то стражу кликну!

— Заткнись, силезский хам, а то достанется и тебе.

Рейневан собрался было убежать, да не успел. Трость ударила его по плечу, вторая с сухим треском попала по спине, третья саданула по ягодицам. Он решил, что ждать дальнейших ударов нет смысла, и крикнул:

— На помощь! Шарлей! На помощь!

Шарлей, который посматривал на происходящее с умеренным интересом, отставил кружку и не спеша подошел.

— Хватит шалить, господа.

Модники оглянулись — и как по команде расхохотались. Действительно, Рейневан должен был это признать, демерит в своем куцем и пестром одеянии выглядел не наилучшим образом.

— Господи Иисусе, — фыркнул первый модник, видать, набожный. — Ну и потешные же субъекты попадаются на здешнем краю света!

— Какой-то местный шут, — определил второй. — Сразу видно по чудаческой одежде.

— Не одежда красит человека, — холодно ответил Шарлей. — Уйдите отсюда, любезные. Да поскорее.

— Что?