Роман Злотников - Крушение империи [litres]

Впрочем, насколько я помню, Москве этого тоже не избежать, и талоны в ней тоже вскоре появятся.

Что, кстати, только усугубляло ситуацию. Потому что талоны люди старались «отоварить» полностью. До конца. Даже если какой-то из товаров или продуктов им в данный момент не требовался. Пусть постоит на полке – авось пригодится. Что лишь усиливало дефицит… Я помнил, что когда отец в прошлой жизни забирал в конце девяностых из Новомосковска свою мать – мою бабушку, ему пришлось выбросить на помойку и раздать по соседям около двадцати килограмм перловки, килограмм шесть хозяйственного мыла, манку, крупу, девять килограмм отсыревшего стирального порошка и еще туеву хучу всего, закупленного как раз в процессе «отоваривания» талонов.

Поэтому, несмотря на то что после американцев на горизонте замаячили еще и немцы с французами, переговоры с ними я пока не форсировал. В какой-то момент ВААП ведь должен умереть? Ну вот и подождем до того момента…

– Привет! – Я сумел завершить квест по успешному проникновению меж балок, конструкций и распиханной по углам мебели, наконец добравшись до кухни, где «укрепилась» моя жена.

– Ой, а я и не заметила, что ты пришел! – Аленка оккупировала, наверное, единственное свободное от масштабных работ местечко в квартире, устроившись вместе с малышом в уголке кухни у окна. – На, подержи Ваньку, я тебе сейчас разогрею.

Я сноровисто перехватил сына и умильно уставился на сосредоточенно сопящую рожицу. Продолжатель фамилии самозабвенно дрых, не обращая внимания на шум, треск, стук молотка, скрипы и работу перфоратора.

На столь масштабный ремонт квартиры мы решились совершенно неожиданно для себя. То есть никаких подобных планов у нас изначально не было. Уж больно плохо стало все в стране не только с продуктами, но и вообще, считай, со всем – от сантехники до стройматериалов. А в комиссионках и кооперативной торговле подобным пока не торговали. Электроника, бытовая техника, парфюмерия, даже заграничное спиртное уже были в достаточно свободном доступе. Даже чего-то вроде «чеков» уже не требовалось – только раскошеливайся! А вот, скажем, с кранами, обоями или кафельной плиткой были большие проблемы… Так что мы собирались жить с тем, что есть, потихоньку «подкапливая» отделочные материалы и планируя начинать ремонт только тогда, когда будем уверены, что сможем его закончить. То есть, что он не остановится на полпути, потому что нам удалось закупить плитки всего лишь на половину ванной или обоев на три комнаты из пяти. Что в текущих условиях было вполне себе реально… Но тут к нам на новоселье приехала Изабель. Причем прибыла она не одна, а, почитай, полным составом – с мамой и ее «другом», а также собственным бойфрендом, который оказался поэтом, в настоящий момент «ищущим себя». Ну да – ее брак, как выяснилось, не продлился долго, закончившись слегка скандальным разводом, после которого она бросилась в «новые отношения»… Хотя особенных перспектив в них как-то не просматривалось. Ну с моей точки зрения. Поскольку этот «поэт», на мой взгляд, был этаким ни рыбой ни мясом. Да еще и, похоже, геем. Ну, судя по тому, как он себя вел и обращался с Изабель. Но это не точно. Потому что пока еще этот момент старались не особенно афишировать даже в Европе… Отсутствовал только ее знаменитый дедушка.

Поскольку все доступные площади у нас в квартире заняли прибывшие из нашего городка с ночевкой родственники, остановились наши «французы» в уже известном «Космосе». Так что до нашей квартиры им пришлось добираться на такси. Впрочем, я не думаю, что мама Изабель и мсье Жерар в принципе рассматривали идею заночевать у нас в квартире. А вот сама Изабель, вполне возможно, была бы не против подобного варианта.

Реакция на квартиру у французских гостей оказалась… м-м-м… весьма противоречивой. Виды из окна были оценены высоко, но по поводу самой идеи жизни в высотном доме и мама Изабель, и ее бойфренд-поэт неожиданно выказали весьма явный скепсис. Причем это «неожиданно» оказалось таковым как для нас с Аленкой, так и для всей остальной нашей семьи, совершенно точно гордившейся появлением у нас подобного жилья… Бойфренд просто изобразил кислую физиономию, а мама Изабель, мило улыбаясь, сообщила, что сегодня в Европе, наоборот, модно уезжать из больших городов на окраины, «на природу». Скученное же «нагромождение камня», которое представлял из себя центр этих городов, более не считается престижным. А уж про «жилые термитники» небоскребов и говорить нечего… Это просто не comme il faut! Недаром даже признанные любители небоскребов – американцы размещают в них в первую очередь офисы, жить же они также предпочитают в пригородах, в собственных домах. Аленка, искренне гордящаяся нашей квартирой, слегка стушевалась, ну а я в ответ с не менее милой улыбкой сообщил, что в жизни все течет, все изменяется. И, кто знает, возможно через десяток-другой лет престижные пригороды окажутся заселены бывшими мигрантами из Африки и с Ближнего Востока, и их улицы по шесть раз в день начнут покрываться ковриками для намаза, а центры городов, построенные европейцами и для европейцев, наоборот, вернут себе престижность. Мы же рады, что живем в поистине историческом здании… После чего Изабель расхохоталась и сообщила нам, что с мамой только так и надо. А то она всех вокруг заставляет плясать под свою дудку.

После этого было привычное русское застолье, во время которого бойфренд Изабель до изумления наклюкался на пару с моим батей. Так что их пришлось укладывать «передохнуть» в гостевой спальне. Ну а в конце посиделок меня отозвал мсье Жерар и вручил… чековую книжку. Огорошив меня фразой:

– Поздравляю вас, Роман, с вашим первым миллионом!

– Э-э-э… с чем? – ошалело переспросил я, недоуменно пялясь на странную книжечку

– Ну вы же помните свою идею с чемоданом, оборудованным раздвижной ручкой?

– М-м-м… да, что-то припоминаю, – вообще-то о том, что я когда-то нарисовал несколько набросков раздвижных ручек для чемоданов и сумок, я напрочь забыл. Во-первых, они для меня не были чем-то новым и необычным и, во-вторых, это было давно и, так сказать, походя. Да и не думал я никак на этом зарабатывать. Нет, идея, конечно, благодатная – в будущем практически не осталось чемоданов и дорожных сумок, не оборудованных колесиками и выдвижными ручками, но я понимал, что для того чтобы на этом начать зарабатывать, нужно сначала правильно оформить патенты, организовать юридическое сопровождение, рекламную кампанию, и это не говоря уж о самом производстве… К тому же, даже озаботься я тогда оформлением патента и каким-то чудом сделай все правильно – доходы от него все равно заберет государство. То есть будет все как с гонорарами. Вот я и не заморачивался ничем подобным… Однако, как выяснилось, Louis Vuitton относилась к собственной репутации весьма трепетно. Вследствие чего, когда они на основании моих рисунков разработали несколько вариантов подобных ручек, провели их испытания, а затем и оформили на них патент, указав основным бенефициаром себя, меня тоже записали в качестве одного из оных. После чего развернули производство чемоданов с подобными ручками. Сначала только под своей маркой, а затем, сняв сливки, начали продавать права на производство подобных чемоданов и другим фирмам. Впрочем, процесс продажи прав в настоящий момент еще только разворачивался… Так что на счету, который был открыт на мое имя в одном из французских банков для перечисления на него скудных остатков от гонорара за мои изданные во Франции книжки, с открытием которого мне помогал мсье Жерар, за прошедшее время скопился ажно миллион французских франков. В пересчете на доллары это было, естественно, намного меньше – всего около двухсот тысяч, уж такой в этом году был у франка обменный курс, но, блин, за окном шел девяностый год! Так что сами можете представить, как на меня подействовало подобное известие… Как обухом по голове! Мсье Жерар, увидев мою реакцию, лишь усмехнулся. А затем предложил мне «потратить деньги с пользой».