Дмитрий Калюжный - Грани сна [litres]

– Вы хотите пресечь попытки вредителей оговорить невиновных людей. Но это с вашей точки зрения они могут быть невиновными. А ему они в его вредительской деятельности вредили. Поэтому, если вы спросите его, вредитель ли, например, конструктор такой-то – он ответит, что да, и прибор подтвердит: он говорит правду.

Лавр плёл словесные кружева на эту тему, надеясь, что сумеет отговорить Вышинского от идеи прибора-лжемера. Не лежала у него почему-то душа к этой работе.

– Самый разительный пример, – сказал он, – даёт нам религия. Совсем недавно, в прошлом веке, за антихристианские речи можно было загреметь на каторгу. И что получилось бы, если бы тогда поймали атеиста, подключили к нашему прибору, и спросили, есть ли бог? Он, конечно, ответил бы, «да, есть», потому что ему неохота на каторгу. И прибор покажет, что он говорит правду!

– Как это? Почему?

– Потому что он знает: бог действительно есть, например, в литературе. О нём написано материальным пером на материальной бумаге! Он есть в культуре народов, в сказаниях и правилах общежития. А также он есть в головах верующих в виде образов, возникающих в их вполне материальных мозгах под воздействием малых электрических импульсов, и на иконах в храмах. И он отвечает, что бог есть, обманывая наш прибор.

Вышинский засмеялся:

– Это какая-то словесная эквилибристика. Бога нет.

– О, да! Как физической сущности или персоны, его нет, но где? – его нет в материальном мире. Ну, так это признают сами церковники! В их текстах записано, что обиталище бога – «иной мир», куда якобы попадают также души людей после их смерти. «Царствие мое не от мира сего», говорил Христос. Доказать, что «тот свет» существует, невозможно в принципе, но нам с вами это не важно. Нам важно, что если вы захотите прищучить на нашем уловителе лжи какого-нибудь епископа, и спросите его, есть ли бог, то он, мысленно добавив к вашему вопросу слова «в реальном мире», ответит, что бога нет, и прибор подтвердит, что он сказал правду. Вы интерпретируете его ответ в том ключе, что он сам атеист, и будете неправы. Он вас просто обманет.

Вышинский и Ветров смеялись.

– Умеешь же ты словами играть! – сказал Ветров.

– Испытай меня на приборе, – усмехнулся Лавр, – и он покажет, что я сказал правду.

– Вы осветили важный вопрос, Лавр Фёдорович, – погрозил пальцем прокурор. – У нас нет опыта применения такого прибора. Надеюсь, когда он будет сделан и утверждён к применению, вы не откажетесь перейти к нам на работу? Будете сами приглядывать, чтобы его правильно эксплуатировали. А? Подумайте об этом.

Лавр закручинился:

– Сначала надо сделать. А потом уже думать об этом.

– Хорошо, готовьте бумаги. Буду ждать.

Прокурор проводил их до двери кабинета, жал руки.

Когда они вышли из здания на улицу, Ветров спросил:

– А хочешь восстановиться на историческом? Кадры решают всё, учит нас товарищ Сталин, а ты – ценный кадр. Только намекни Андрею Януарьичу, он всё для тебя сделает.

– Вряд ли, – усомнился Лавр. – Да и не хочу я уже.

– А восстановиться в комсомоле?

– Брось, не надо!

…Порою ему казалось, что течение жизни подобно стремнине реки: поверхность выглядит мирной и гладкой, но только сунься туда: в глубине текут, сшибаясь и переплетаясь, густые протяжённые струи событий, характеров и судеб. Взбурлит ключ, или пройдёт в неведомой глубине огромная тёмная рыба – всё перемешалось, и неизвестно, чем успокоится. А на поверхности только рябь и пузырьки…

Он, как и многие парни его поколения, восхищается героями Гражданской войны, преклоняется перед могучей фигурой маршала Тухачевского – и вдруг ему говорят, что маршал вредитель, и его со дня на день арес… арест… Не то, что понять, даже выговорить такое трудно. Он-то знает, что всё наоборот. Маршал организует секретные акции, чтобы повысить обороноспособность страны. Какой же он после этого вредитель?

Ох, Ветров! Ну и путаник!

Но течения в глубине! – куда они тащат всю речную живность?..

Зину он после поездки в Муром не видел, хотя её стройконтора была в двух шагах от его дома. Впрочем, сама-то стройка была на Курской. Не стал он ей назначать свидание и после её звонка с описанием паспортных неприятностей из-за имени. Не показалась она ему. У их отношений не было перспектив: связаться всерьёз с девицей такого типа, значило впустую нагородить себе сложностей. Да, смекалка и миловидность были при ней; но так же при ней оставались её необразованность, беспардонность и лень.

Он попытался вернуться к Леночке, но этого уже не хотела она. Похоже, сумела наладить свою жизнь без него.

Звонок Зины в конце августа Лавра огорошил.

– Масквич, – сказала она, и голос её был растерянным. – Я, кажись, понесла.

– Куда? Чего?

– Того… От тебя. Брюхо ещё не очень, а доктор сказал, точно.

– Ты где, в конторе?.. – на стройке-то у них телефона не было. – Сейчас приду.

Возникла новая ситуация. Живя в прошлом он чувствовал себя свободным в выборе друзей, женщин и занятий. Понимал, что рано или поздно вернётся сюда , в настоящую жизнь. Она могла оказаться в итоге не длиннее, а даже короче тех, которые он проживал там , но он – с новым опытом, новыми идеями, впечатлениями и надеждами, неизменно возвращался сюда , где ждали его мама и привычный порядок.

Возвращаться оттуда к Зине, той, какой он её знал, и какой она наверняка будет всегда, ему бы не хотелось. Но ребёнок! – совсем иное. Лавр прожил на свете тысячу лет, полторы или даже две тысячи – как их сочтёшь? – а детей у него не было. Может быть, эта дурная Зина – его единственный шанс иметь ребёнка. Вдруг он будет мальчиком.

В общем, Лавр сразу понял, что они поженятся. Не потому, что это «любовь», или «страсть», или «долг чести». А потому что ребёнок. Неважно, идёт ли он на это с радостью. Привычный порядок подвергался ревизии – вот что его беспокоило. И не только его порядок. Как, чёрт возьми, сумеет поладить с Зиной его мама?!

После первой же с ней встречи – Лавр привёл Зину домой – мама едва не заболела. Тихонько спросила его:

– Может, подумаешь ещё, сынок?

А Зина, пока они шептались, пошла знакомиться с соседями. Дядю Ваню едва не довела до беды. Мог ведь и захлебнуться с перепугу! Только-только он, спрятавшись за кухонным шкафом, собрался тайком опрокинуть рюмочку, и тут она:

– А! Водка! Во как, ничё се. – А голосок-то у крестьянки не тихий! – Мой папаша тоже был пьяница, про евоные запои в газетах писали! Как стренет приятелев своих, так сразу в мага́зин. А ты, дед, тихой, чаво ли?

Баба Нюра услышала, прибежала – аж вся кипит. Зина и к ней полезла знакомкаться:

– Будьте здоровы! У нас фельдшерица на кордоне, прям один в один такой же халатик. Мабуть, с одной фабрики. А вы евоная жана?