Татьяна Смородина - Фехтовальщица

Робен подошел и присел рядом с Женькой.

– Привет, крошка! Веселишься?

– Веселюсь.

– А чего лицо кислое, точно у вдовы? Или ты впрямь без хозяина?

– Я сама себе хозяйка.

– Это ты врешь! Хозяйкой ты у очага только можешь быть, а очаг этот всегда другому принадлежит. Пошли, попляшем!

– Пошли.

Женька согласилась легко, и Робен закружил ее в веселом крестьянском танце.

– Ты белошвейка или прачка? – спросил он.

– Прачка.

– Не хочешь со мной пойти?

– Куда?

– Куда поведу. Что тебе в прачечной? А со мной всегда сыта будешь, я подарю тебе хорошее платье. Как тебя зовут?

– Жанна.

– Пошли к нам за стол, Жанна! Я тебя с Художником познакомлю. Знатный мастер! Я у него учился. Если меня когда-нибудь повесят, с ним можешь остаться. Он верный, не бросит. Хочешь посмотреть его искусство?

Женька села за стол Робена. Художник, тот самый высокий мужчина с медлительными жестами, в это время от души поедал тушку жареного гуся. Он хмуро посмотрел на девушку, а потом на приятеля.

– Опять дуришь, Робен? Надоели мне твои девки!

– Ставлю пистоль, что ты не попадешь вон в ту намалеванную пчелицу на косяке! – продолжал подначивать Робен.

– Отойди, дурило, не то я не в пчелицу, а в тебя счас метну!

– Давай, Проспер! Ослабел, что ль?

– Копень, оттащи его!

Мужичок, похожий на таракана, пытался столкнуть Робена со скамьи, но, отброшенный его сильной рукой, под смех окружающих слетел с нее сам.

– Ты просто пьян, Проспер! – воскликнул Робен.

– Я пьян?

Проспер сверкнул глазом, не вставая, выхватил из-за пояса нож и метнул в косяк. Пчелица была поражена в пузатое брюшко. Кто-то из публики восхищенно присвистнул, а Робен отдал приятелю пистоль.

– Видала, прачка? – похвастался вместо приятеля тот.

– Да, здорово, – кивнула Женька, измеряя глазом расстояние до косяка. – А можно я тоже метну?

– Ты?..

– Я.

Робен расхохотался и велел Копню принести просперовский нож. Копень сбегал за ножом, протянул его Робену, а тот в свою очередь передал нож фехтовальщице.

– Ну, держи, крошка! – улыбнулся Красавчик. – Мы хоть посмеемся, а Проспер?

– Дурак, совсем дурак, – покосился Проспер. – Кто бабе в руки нож дает, и не затем, чтобы капусту порубить?

Фехтовальщица встала и метнула нож, как учил ее Гиборто. Кувыркаясь, он пролетел положенное расстояние и воткнулся в крашеное дерево косяка. Нарисованная пчела была поражена в голову. Кабак зашумел, но вместе с восхищением в нем послышался звук какого-то скрытого напряжения. Робен присвистнул, а Копень пригнулся, будто девушка метала нож в него.

– Дьявол, палка вам в задницу! – ругнулся Художник. – Когда мне дадут пожрать без помех?! Красавчик, паршивец, ты всегда все испортишь! А ты… – глянул на Женьку Проспер. – Ну-ка, сядь со мной, Дикая Пчелка.

Женька села.

– Ты кто? – спросил он.

– Прачка, – ответила девушка, наблюдая пугливую суету за столом своих подруг.

– А кто научил так с «перышком» управляться?

– Конюх один.

– Гиборто Широкий, что ль?

– Да, его звали Гиборто.

– Где ты с ним свиделась?

– На Марне. В охотничьем домике.

– Ишь ты, куда дернул! Робен, нужно проведать его, напомнить про должок.

– Зря скатаетесь, – усмехнулась Женька. – Его нет сейчас на Марне.

– Хм, не врешь?

– Проверьте.

– Ладно, Гиборто – дело понятное, а тебе-то зачем это сдалось?

– Так, делать нечего было.

– Пошли с нами! – предложил Робен. – А то подохнешь в своей прачечной, как загнанная лошадь!

– А с вами разве не подохну?

– Подохнешь, если дура будешь, зато поживешь как! Скажи, Проспер!

– Не подымай пылюку! Надо сначала Герцогу сказаться!

– Жанна! – окликнула фехтовальщицу Беранжера. – Мы уходим. Ты с нами?

– Да, – встала со скамьи девушка.

– Куда? – ухватил ее за руку Робен.

– Оставь девку, – велел Проспер. – У нас еще дело сегодня.

– Нравится она мне!

– Найдем, если надо будет.

По пути в прачечную прачки тоже спросили Женьку об умении метать нож, но ее рассказ о конюхе Гиборто восприняли скептически.

– Дивлюсь я, какие это конюхи, – сказала Беранжера, поддерживая под руку пьяненькую Бригитту. – Не один ли таковский на днях в петле болтался на Гревской площади?

Марсена, по обычаю, ругалась и проклинала приход фехтовальщицы в их прачечную:

– Вот прислали-то на нашу голову! Шла бы назад в свою бесовскую обитель! Еще прирежет у нас кого-нибудь, как та маркиза шальная!

Амели и Люс шептались между собой, а Пакетта тихо, словно мышка, семенила рядом.

В понедельник на одном из развозов Женьке показалось, что она видела Лизи и Северина. Они шли от рынка и тащили корзины с тушками ощипанных гусей. Встретившись глазами с фехтовальщицей, Лизи на секунду застыла, переглянулась с братом, а потом оба затерялись в толпе. Все произошло очень быстро, словно мелькнуло какое-то видение, а когда фехтовальщице принесли записку от Клементины, она совершенно забыла об этой короткой встрече. «Деньги будут через несколько дней. Лицо, о котором вам известно, посетит вас сегодня в семь вечера» – прочитала Женька. Записку принес нарядный паж, и на девушку снова таращили глаза ее товарки.

– Это по поводу денег для устройства насоса, – объяснила она. – Я говорила с одной знатной дамой.

Записка была тут же порвана и брошена в жаровню. Прачки недоверчиво переглянулись, а когда вечером к воротам прачечной подкатил роскошный экипаж, из окна дома выглянул даже Клеман.

Фехтовальщица встала со скамьи и под молчаливыми взглядами окружающих проследовала к карете. Экипаж не был знаком девушке, и она немного замялась у его дверки.

– Ты Жанна? – спросил кучер.

– Да, но…

– Садись быстрей! Не велено медлить.

– В карету садиться? – разволновалась вдруг Женька.

– Ну, не шею же мне!

С запяток спрыгнул лакей и открыл перед фехтовальщицей дверку. Из салона протянулась рука в замшевой перчатке, а в глаза бросились серебряные пряжки сапог, в которых Генрих обычно выезжал на прогулки.

– Быстрей! – сказал фаворит короля.

Девушка взялась за его руку и запрыгнула в салон. Лакей закрыл дверку, и карета двинулась дальше.

– Мы куда? – спросила первое, за что смогла ухватиться в потоке охвативших ее чувств, фехтовальщица.

– В один тихий домик, – ответил, будто они расстались только вчера, Генрих.

Женька села напротив, а не рядом. Она чувствовала себя так, будто еле удерживала в руках стакан с горячим чаем, поэтому сторонилась любого соприкосновения со всем, что могло его опрокинуть и причинить ей боль.

– Как король? – спросила девушка, пытаясь говорить ровно.

– Король?.. Король сочиняет новый балет.

– Тогда передай ему, что я согласна на развод. Пусть он только оставит меня в покое.