Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Кристоф!.. – воскликнула фехтовальщица и рванулась к де Белару, но охрана Эжена удержала ее за руки.

– Ради Бога молчите, сударыня! – властно, словно сам был обвинителем, приказал Кристоф.

Король обернулся в сторону фехтовальщицы.

– Это так, госпожа де Шале? – спросил он.

Женька не смогла ничего ответить, она только кивнула головой и заплакала.

– Кто же помогал вам в нападении на полицейский экипаж, господин де Белар? – спросил комиссар, дав знак секретарю продолжать запись.

– Господин де Ларме и господин де Барту, но они уже давно уехали из города.

– Почему же вы остались?

– Я служу королю и не могу нарушить присягу.

– Теперь расскажите подробнее, зачем вы проникли в дом Жозефины де Лиль.

Кристоф рассказал о своей цели и о том, как все происходило.

– Герцогиня де Шальон, у к-которой вы находились, тоже знала о вашей вылазке? – спросил король.

– Да.

– И о том, что вы собирались совершить нападение на экипаж господина Марени?.. Говорите, не стесняйтесь. Вы же знаете, что г-герцогиня вчера неожиданно уехала из г-города, как и ваши сбежавшие п-подельники. Это вы предупредили ее?

– Да. Она знала о нападении, государь.

– П-превосходно!

– Я уверен, что госпожа де Шальон тоже была связана с заговорщиками, ваше величество! – воскликнул Марени. – Нужно спросить этого мушкетера получше! Явно, он сказал еще не все!

– Успокойтесь, сударь! А вы уведите господина де Белара, де Панд! Выйдите все. Я хочу п – поговорить с маркизой де Шале наедине.

Все вышли, как это было когда-то в приемной Лувра. Как и там, король тоже заговорил не сразу, а сначала задумчиво прошелся в узком пространстве тесного помещения.

– … Жаль, – остановившись, вздохнул Людовик. – Де Белар поторопился. Я мог бы вытащить его, он п – прекрасный солдат. Почему вы не сказали мне обо всем этом раньше, сударыня?

– Как я могла о таком сказать, ваше величество?

– Да-да, досадно.

– А разве сейчас ничего нельзя сделать?

– Его п-признание запротоколировано. Мое вмешательство может скомпрометировать меня.

– Почему он не бежал? Остальные ведь тоже давали присягу!

– Господин де Белар – особенный человек, сударыня. По-моему, он даже слишком хорош для нашего распущенного мира.

Женька понимала и другое, – королевский солдат спас ее не только от боли в пыточной.

– Помогите де Белару, ваше величество, а я… я назову вам имена помощников де Монжа. Это очень важные имена, государь!

– Хотите п-продать мне их жизнь за жизнь моего мушкетера?

– Да.

– Это бессмысленно.

– Почему?

– П-потому что, во-первых, я и так могу узнать у вас эти имена в пыточной, а во-вторых, я уже знаю их.

– Знаете? Откуда?

– Из дневника Жозефины де Лиль. Мне п-продал его герцог Вандом. Сейчас он находится в своем загородном поместье, откуда я запретил ему выезжать до моего приказа. Мой брат Гастон сидит под домашним арестом, Конде под наблюдением, остальные, более мелкие сошки, четвертованы.

– … Четвертованы?

– Да, без лишнего шума, по-домашнему, чтобы в очередной раз не выносить сор из избы. Теперь скажите, откуда вам известны эти имена?

– Из того же дневника… Это я продала его Вандому. Мне нужны были деньги, чтобы платить за фехтование…

– Ну, вот вы и заплатили. Кто вам дал этот дневник?

– Никто. Я взяла его у господина де Белара. Он нашел эту тетрадь в доме Жозефины.

– Взяли? Т-то есть, украли?

– Да.

– Над этим всем можно было бы хорошо п – посмеяться, сударыня, если бы не было так г-грустно. Вы не находите?

– … Моя судьба уже тоже решена, ваше величество? – опустила голову фехтовальщица.

– Де Неверы, епископ Реймса и общественность Парижа продолжают требовать смертного приговора.

– Они и раньше требовали.

– Да, но вы опрометчиво написали в ваших «Записках» о моей помощи, которую я предлагал вам в Бастилии. Де Невер теперь настаивает в случае вашей казни на предъявлении тела. К сожалению, многие знают вас в лицо. Вы все испортили, сударыня, а могли бы согласиться уничтожить п-парочку моих врагов в Ла-Рошели и жить сейчас безбедно. Вместо этого вы убиваете какого-то убогого бандита по приказу другого такого же бандита… Это ли не г-глупость?

– Веселый Жан был мерзким, как и д’Ольсино. Я не могла иначе!

– Да, но теперь иначе не могу я. П-процесс начнется в понедельник.

– Он будет открытым?

– Сделать его закрытым уже невозможно. Нужно отдать вам должное – ваши «Записки фехтовальщицы» написаны весьма бойко. Требуют сделать процесс открытым и де Неверы.

– Я не хотела вас задеть, ваше величество.

– К сожалению, вы задели не меня, а королевское п-правосудие. Вы указали на то, что им возможно манипулировать.

– Разве это не так?

– Возможно. Но теперь, чтобы доказать обратное, я не смогу п-помочь господину де Белару, сударыня.

В вышедших «Записках» действительно было много того, что могло повредить фехтовальщице на процессе, как тот бумеранг, который она, не глядя запустила. Он сразил цель, но теперь неминуемо возвращался к ней самой. Все зависело сейчас только от того, насколько она будет ловкой и сумеет уклониться или поймать его.

В надежде спасти де Белара Женька обратилась к Серсо, но он только пожал плечами.

– Господин де Шале нанял меня защищать вас, а не господина де Белара, впрочем, поговорите с ним сами.

Женька поговорила, но, как и предполагала, де Шале только разозлился.

– Ты еще попроси о том бандите, с которым жила на нашей столичной помойке! Знать не хочу ни о каком де Беларе! Надеюсь, что с его казнью мешкать не будут!

– Ты жестокий!

– А ты?

– Но он спас меня!

– Ты, наверное, была влюблена в него? Ты влюблена в него и сейчас!

– Если король не спасет де Белара, – твердо сказала Женька, – я расскажу о том, что меня заставляли сделать в Ла-Рошели!

– А что тебя заставляли сделать?

– Король хотел, чтобы я прикончила двух протестантских пасторов!

– Ну, так что? Вот удивила! Надо было и прикончить! С того дня, как король приказал де Витри [51] Витри Никола д’Опиталь (1581–1644) – маркиз, затем герцог и маршал Франции. капитан гвардейского корпуса. убить маршала д’Анкра, он сам только и делает, что занимается этим! А тебе он еще деньги обещал! Де Витри и то так не баловали! Мы бы уже давно уехали отсюда!

– Король и после не дал бы мне спокойной жизни, Генрих! И как это… прикончить?

– Это ты не знаешь, как прикончить?

– Ты не понимаешь! Настоящая ненависть, как и настоящая любовь, не продается!

Тем не менее, говорить об этом тайном поручении короля на суде Генрих запретил.

– Достаточно того, что ты написала о его чертовом предложении! Прошу тебя, помолчи теперь о подробностях! Ты не можешь знать, чем может ответить тебе король!