Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Зачем? – и отвернула голову к стене.

– Ты не хочешь меня видеть? – спросил Генрих.

– Я не хочу видеть себя… Как ты пришел? Тебя пустил ко мне король?

– Король не знает, что я здесь, я заплатил коменданту.

– Как ты узнал?

– Мальчишка сказал.

– Какой мальчишка?

– Не помню, как зовут. Он залез в мой дом, рассказал, что была облава и ты в тюрьме.

– А, это Жан-Жак.

– Я велел дать ему поесть, а потом отвез к Клементине.

– К Клементине?

– Он не знал, куда идти. Клементина хочет заняться его судьбой.

– Да, судьбой.

– А ты?

– Что «я»?

– Ты была у бандитов?

– Была.

– Посмотри на меня. Почему ты на меня не смотришь?

– Не могу.

– Ты меня больше не любишь?

– …Люблю…

– Что тогда случилось? Ты опять что-нибудь натворила?

– Да.

– Что?

– … Я тебе изменила.

Рука Генриха, сжимающая пальцы фехтовальщицы, слегка дрогнула, но не отпустила.

– Изменила… – повторил де Шале. – С кем же?

– Марени нашел меня в прачечной… Я бежала, наткнулась на Робена… помнишь, тот поножовщик из «Тихой заводи»? Они с Проспером спрятали меня в «Красном чулке»… Там пришел один гвардеец.

– Гвардеец, – снова как-то отстраненно повторил Генрих.

– Да, он раньше занимался у де Санда.

– Как его имя?

– Это неважно… Он пришел неожиданно… я обрадовалась… мы просто разговаривали, потом он прикрыл меня во время полицейского обхода и… не знаю, как это получилось…

– Черт, я так и думал! Это все де Санд и его наглые выкормыши!

– Не кричи… Причем здесь де Санд? Я, наверное, рано вышла замуж, Генрих… Прости и, если хочешь, можешь убить меня, – наконец осмелилась повернуть к мужу свое измученное лицо фехтовальщица.

– … Убить?.. Чем? У меня нет оружия.

– Почему?

– Как почему? Сдал коменданту.

– Тогда уходи, король сам сделает за тебя эту грязную работу.

– Значит, ты так решила от меня отделаться? Только посмей оставить меня здесь одного, только посмей!

– Генрих…

– Помолчи! Твой рот последнее время изрекает одни глупости! Я уже говорил с Серсо, он готов взяться за твое дело и защищать тебя.

– Генрих…

В носу фехтовальщицы защипало, а глаза повлажнели, словно ледяная корочка, покрывавшая так долго ее душу, начала таять.

– Дай мне воды, – попросила Женька.

Де Шале подал бокал, из которого она пила ночью, и помог фехтовальщице приподняться. Она стала пить, а он, присев рядом, сначала молча смотрел на ее опущенные вниз ресницы, потом придвинулся ближе, обнял и начал целовать эти полуприкрытые веки, похудевшие щеки и влажные от воды, губы… Бокал скатился на пол… Таяние снегов, неминуемое при возвращении тепла, стало необратимым… Фехтовальщице было больно в раненом плече, но она не отталкивала Генриха, вернувшись в его объятия, словно домой. Они восстанавливали в ней прежнюю ясность понятий, которых не было в том горячем чувственном джакузи, где она чуть не утонула.

Вернув свои права супруга, маркиз спросил:

– Скажи, а ты… а наш ребенок… ты все еще беременна?

– Да.

Фаворит короля облегченно выдохнул и снова обнял фехтовальщицу.

– Хорошо… это хорошо… Ребенок спасет нас. Я думаю, что у нас будет шанс выиграть дело, а пока я постараюсь поговорить с королем и выбить у него право встречаться с тобой хотя бы час в день.

После свидания с мужем фехтовальщица обрела некоторую устойчивость, и под ногами стала нащупываться еще непрочная, но почва. Приход адвоката воодушевил ее еще больше. Несмотря на то, что уже вышли «Записки» и Серсо вместе со всей читающей публикой был в курсе основных событий жизни фехтовальщицы, он беседовал с девушкой более трех часов и тщательно записывал некоторые, особенно важные, фрагменты их разговора. Серсо был настроен оптимистично, хотя открывшаяся история налета на дом де Рошалей не шла Женьке на пользу.

– У некой знахарки Сивиллы нашли голову Маргариты де Рошаль, – рассказал адвокат. – Сивилла показала на бандита по кличке Жакерия, но он сумел сбежать во время облавы. Стали допрашивать поножовщика Кристиана Реньяра по кличке Тулузец, что квартировал у Сивиллы вместе с вами. Он сознался в том, что участвовал в налете. Потом допросили Рони Лукре, который разыскивался по делу Гонзалес, и Жослена по кличке Копень. Они тоже сознались.

– Их… пытали?

– С подобной публикой не церемонятся.

– Кристиана повесят?

– Да, тут и думать нечего. На нем, кроме дома де Рошаль, смерть откупщика Перрана и еще много чего есть, хватит не на одно повешение.

– Он признался в убийстве Перрана?

– Он во многом признался.

– А в том, что его пытались нанять меня убить?

– Кто?

– Сестра Генриха Элоиза и Виолетта де Флер.

– Нет, об этом я не слышал, но если даже это и так, то я не советую вам затрагивать это несостоявшееся деяние.

– Почему?

– Названные дамы, наверняка, будут все отрицать. Преступления, как такового, не случилось, договаривались они с Тулузцем, скорей всего, без свидетелей. Их никто не возьмется арестовывать и допрашивать. Это весьма звучные имена в Париже для того, чтобы пачкать их в таком умысле.

– Но Кристиан…

– Ваш поножовщик ничем вам не поможет. Ему просто не дадут дожить до суда.

– Но Кристиану нужно свидетельствовать по налету.

– Свидетелей по делу о налете и без него достаточно. Рони Лукре показал на вас. Его слова подтвердил епископ Реймский.

– Епископ не умер?

– Не умер. Ему повезло. Он лишился чувств, когда отсекли голову госпоже де Рошаль.

– Хм, его брат был покрепче, – усмехнулась фехтовальщица. – А Габриэль? Девочка? Она жива?

– Жива. Она спряталась в конюшне.

Женька с облегчением вздохнула.

– Да, я участвовала в налете на дом де Рошалей, сударь, – сказала она, – но я убила только Веселого Жана. Он набросился на Габриэль, чуть не придушил ее.

– Расскажите об этом подробнее, но начните с того, как вы оказались у Герцога.

Фехтовальщица рассказала, как бежала из прачечной, как попала к бандитам и каким образом вошла в число участников налета.

– Да-а, дело вязкое, сударыня, – покачал головой Серсо. – Потрудиться придется. А что у вас там за история с Жозефиной де Лиль? Марени настаивает на вашей причастности к заговору де Монжа. Ваш муж рассказал мне, что вы помогали некому человеку спасти честь его брата, а после этот человек организовал нападение на полицейский экипаж.

– Да, так и было.

– В таком случае вам лучше будет назвать людей, которые замешаны в этом деле.

Женьке показалось, будто кто-то коснулся ее затылка ледяной ладонью.

– Я не смогу это сделать, сударь.

– Сможете, когда вам на ногу наденут «испанский сапог» или применят испытание водой, только тогда будет поздно и эти запоздалые показания уже ничему не помогут.