Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Что ж ты орешь-то, дура?

Раздраженный парень махнул кинжалом. Лизи замолкла и повалилась навзничь. Рони вступил в поединок с охранником. По залу летали ножи Кристиана, и сверкал своим секачом Жакерия.

На площадку лестницы в одной сорочке выскочила девочка – подросток, в которой Женька узнала сестру Маргариты Габриэль. Увидев творившееся внизу, девочка отшатнулась и закричала:

– Маргарита! Маргарита!

При виде полураздетой Габриэли Веселый Жан азартно вскрикнул и, громко улюлюкая, погнался за ней. Женька, не выпуская из виду его сутулую спину, молча побежала следом.

Девочка пересекла коридор, юркнула в одну из комнат и попыталась закрыться на ключ, но не успела, – бандит распахнул дверь ударом ноги, набросился на беглянку и, повалив на ее пол, стал стаскивать с нее сорочку. Тонкая шелковая ткань поддалась и затрещала. Девочка брыкалась, кричала и плевала в уродливое лицо. Веселый Жан разозлился и сцепил свои широкие пятерни на ее худеньком горле. Габриэль стала задыхаться. Фехтовальщица подскочила вовремя и одним, много раз просчитанным в уме ударом загнала точеное лезвие кинжала в согнутую спину. Руки бандита ослабли, он обмяк и рухнул прямо на девочку, придавив ее собой. Женька тотчас отвалила его в сторону, поставила Габриэль на ноги и, сунув ей свой плащ, велела уходить.

– Спрячься где-нибудь, – сказала она, – и не вылезай, пока мы не уедем. Ты поняла меня?

– А Маргарита?

– Ее судьба теперь в руках Бога.

– Я без нее не уйду, не уйду!

– Беги сейчас же отсюда, дура, а то прирежу тебя, поняла! – замахнулась окровавленным кинжалом фехтовальщица.

Девочка отшатнулась и с испугу едва сама не выпрыгнула в окно, но Женька удержала ее и помогла спуститься вниз на простыне, которую сдернула с еще теплой кровати. Как только Габриэль скрылась за углом дома, фехтовальщица расстелила простыню на полу, скинула в нее первые попавшиеся вещи – золотой подсвечник, кувшин, какую-то одежду из ларя, завязала и потащила вниз.

По всему дому продолжали слышаться, то отчаянные, то ликующие крики. Внизу валялись тела убитых и умирающих охранников. Неестественно запрокинув свою «птичью головку», безмолвно лежала в луже крови Лизи. Жослен сидел на полу и перевязывал тряпкой раненую ногу. Прикрывая всем своим полным телом испуганного мальчика, сдавленно подвывала какая-то женщина в углу.

– Кто? – кивнула на них фехтовальщица.

– Повариха с сыном, – ответил Жослен. – Мужа ее сразу подрезали, как только начал кочергой махать.

– Кто?

– Тулузец твой. Если б не он, этот толстяк меня бы враз прикончил.

– Остальные где?

– Вещи тягают и тайник ищут.

Тайник скоро был найден. Проспер и Кристиан вытащили сундук в зал, куда собиралось награбленное добро со всего дома. Женька бросила свой узел на пол и спросила Кристиана:

– Что с Маргаритой?

– Не знаю. Жакерия в спальню побежал.

Легок на помине, на верхней площадке появился Жакерия. Он волок Маргариту за волосы и стащил ее так в залу прямо по лестнице. Следом за ним острием кинжала подгонял любовника-епископа смеющийся Рони. Парочку нашли в постели, где они крепко спали после ночных трудов, поэтому оба были совершенно голые.

– Вот чертова девка! – восклицал Жакерия. – Совратила даже его священство! Давай двигай быстрей своими ходулями, богомерзкий блудник!

При виде епископа Женька слегка содрогнулась, – молодой, те же прозрачные глаза, светлые волосы…

– Вы… вы брат графа д’Ольсино, ваше священство? – спросила она, когда вся процессия остановилась посреди залы.

– Что?.. А…да, Камиль был моим братом, – подрагивая белым телом и прикрываясь рукой, ответил испуганный священник.

В отличие от него Маргарита, распластанная на залитом кровью полу, смотрела кругом с удивительным в ее положении гневом. Видимо, гордыня, воспитанная с детства, подавляла естественный в таком положении, ужас.

– Видали, как глазьями сверкает! – усмехнулся Жакерия. – Счас перестанет, шлюха позорная!

Он взмахнул секачом, но Женька остановила его и велела позвать Табуретку.

– На что? – не понял налетчик. – Кончать надо да разбегаться, пока не застукали!

– Погоди, я только спрошу.

– Пусть спросит, – поддержал фехтовальщицу Кристиан.

Все оторвались от дела и подошли ближе. Женька присела перед Маргаритой и посмотрела в ее искаженное лицо.

– Вы помните меня, госпожа де Рошаль?

– Я?.. Вас?..

– А тех детей, которых погубил ваш прошлый любовник? Он был братом этого священника. Вспомнили?

В глазах Маргариты мелькнула какая-то серая тень.

– Вы… а, это вы… Я говорила Камилю, что он напрасно не убил вас тогда.

– Он не убил меня, потому что я не упала в обморок, как вы. Теперь смотрю, вы стали покрепче.

– Вы… вы пришли мне мстить?

– Я пришла грабить ваш дом, а мстить… Где Табуретка?

К Женьке и Маргарите подошел Табуретка. Все молча смотрели на всех троих.

– Вам знаком этот мальчик, сударыня? – спросила фехтовальщица.

– Я не знаюсь с уличными уродами.

– И напрасно. Его имя, которое он получил в Приюте Подкидышей, Любен Апрельский. Во Дворе Чудес его называют Табуретка. Этот мальчик – ваш сын. Так что урод – это вы, сударыня. Любен, а это твоя мать – Маргарита де Рошаль. Обними ее, если хочешь.

В глазах Маргариты мелькнули боль и ужас, потом отвращение и досада. Красивые губы ее скривились, будто она выпила горькую настойку.

Табуретка сначала замер, потом в его напряженном лице что-то подвинулось, он выхватил нож и со всей силы ударил Маргариту в голую грудь. Она вскрикнула, но не успела последняя предсмертная судорога покинуть ее искаженное лицо, как Жакерия подтянул свою добычу за волосы и одним взмахом секача отсек ей голову. Тела Маргариты и епископа повалились навзничь почти одновременно. Табуретка вскрикнул диким голосом и заплясал на скользком полу, а Жакерия быстро завернул голову в тряпье и, сунув в кожаный мешок, направился к выходу.

Кристиан взял оцепеневшую фехтовальщицу за руку и потащил во двор.

– Нужно уходить.

– Епископ тоже умер?

– Почем я знаю! Быстрей!

Проспер и Робен вынесли сундук. Награбленное добро стали спешно рассовывать по бочкам.

– А где Веселый Жан? – спросил Трюха.

Тут все заметили, что с ними давно нет их предводителя, и Проспер послал Шило поискать его в доме. Тот вернулся через минуту и сообщил, что Веселый Жан мертв и лежит в спальне наверху.

– Кто-то из дома прикончил, – предположил Проспер. – Надо быстрей уходить, а то этот «кто-то», наверняка, уже людей сюда ведет. Поедем дальней дорогой, а там рассыплемся, как замышляли.

Проспер взял на себя руководство вместо Веселого Жана. Сторонников Герцога было больше, поэтому, Рони хоть и нахмурился, но ничего против не сказал. Он поехал старшим воза Шила и Жан-Жака. Проспер взял под начало воз Трюхи и Табуретки. Туда же был положен раненый Жослен.