Татьяна Смородина - Фехтовальщица

– Мальчишник? Тебе не кажется, что ты живешь в каком-то перевернутом мире, Жанна? С нашей первой встречи ты ищешь противника, вместо того, чтобы искать защитника, носишь штаны, хотя вся твоя сила в юбке! И теперь ты устраиваешь мальчишник, который должен быть до, а не после венчания, и прощаешься не с подругами, а с компанией парней!

– Можно подумать, что ты живешь правильно, Генрих!

– Я живу беспутно, но правильно! Я возмущаю свет, но не удивляю его! Я плюю на догмы, но не переворачиваю их! Они незыблемы, эти чертовы скрижали! Я могу на них помочиться, но не могу их сдвинуть, а ты играешь ими как камушками!

– Через несколько столетий таких, как я будет много.

– Благодарю! Значит, конец света настанет еще не скоро!

– Ты сейчас просто злишься, что я поехала к де Санду.

– Да, злюсь!

– Я должна проститься с фехтовальщиками. Они все мне как братья.

– Знаю я таких братьев!

Однако фехтовальщица все-таки уговорила Генриха разрешить ей мальчишник.

– Хорошо, но с тобой поедет Жулиана, и ты будешь там недолго. Через два часа я приеду за вами. Сейчас тебе нужно переодеться в платье. Мы поедем к матушке.

В родительском доме молодых приняли относительно спокойно, так как батюшка еще не вернулся с Луары, а Элоиза выражала свою неприязнь только взглядами. На этот раз фехтовальщица была в одном из платьев, которые заказывались для «Марии Гонзалес», и «господина де Жано» в ней выдавали только короткие волосы.

– Вам нужно как следует подготовиться к королевскому приему, Жанна, – сказала госпожа де Шале. – Тут каждая мелочь может сыграть роковую роль.

– Что вы имеете в виду?

– Надо найти хорошего цирюльника. Он поправит вашу прическу. Это можно сделать с помощью накладных локонов. Не годится в таком виде появляться в обществе.

– Я надену шляпу. Не хочу цеплять на голову чужие волосы.

Дома Женька спросила Генриха:

– Тебе тоже не нравится моя прическа?

– Нравится, но она может рассердить отца. Он скоро вернется с Луары, а нам сейчас нужна его поддержка, а не гнев.

– Зачем он поехал на Луару?

– Пришли вести, что было какое-то нападение. Войны нет, полки сокращены и леса полны голодных дезертиров.

– А эти твои девочки? Ты так и не рассказал мне о них?

– Не беспокойся. Они никогда не появятся здесь. Одна девочка умерла еще в младенчестве, а другую никто не посмеет сюда привезти.

– И ты… совсем ничего не чувствуешь?

– А что я должен чувствовать?

– Ну… как отец?

– Какой отец? Мне было четырнадцать лет. Я был мальчиком, которому не терпелось стать мужчиной. Батюшка ради приличия надрал мне уши, но я знаю, что он тоже был горд, глядя на эти растущие по моей милости животы. Потом Мюссиль и Терезу увезли в поместье. Так делается во всех знатных семьях, где растут мальчики.

– Ты врешь!

– Если не веришь, спроси у матушки.

Госпожа де Шале впоследствии подтвердила эту историю. Женьку такие традиции аристократических семей, конечно, шокировали, но «разве ж такое остановишь?», вспомнила она слова Аманды и промолчала.

Утром де Шале снова уехал в Лувр, а фехтовальщица, на этот раз в платье и без шпаги, выехала на парижские улицы. Опухоль на щеке спала, д’Ольсино был мертв и у нее ничего не болело. Она была готова к новому бою, но уже на другом поле. Платье сидело на ней превосходно, за плечами на круп Саломеи падал белый шелковый плащ, а перья на шляпе победоносно покачивались.

Для начала девушка поехала к Жильберте, и вся ее семья уставилась на фехтовальщицу, раскрыв рты. Ксавье даже уронил ведро с водой, которое тащил от фонтана. Одна Жильберта смотрела на нее с радостным пониманием.

Женька поднялась к себе, чтобы забрать оставшиеся деньги и заплатить доброй женщине за проживание. Доставая последний мешочек с деньгами из своего старого баула, девушка нашла на дне четки из человеческих черепов, которые подобрала в Булонже. Они оставались там все время с тех пор, как она бросила их туда после бала.

Фехтовальщица задумчиво покатала черепки между пальцев и решительно швырнула их в окно, за которым находилась мусорная куча.

Жильберта, принимая от девушки деньги за жилье, покачала головой.

– Благодарствую, госпожа! – поклонилась вдова. – Где ж я теперь такого щедрого постояльца найду? Ксавье, чего рот разинул? Иди снова к фонтану!

– В субботу «Божья птичка» открывается. Пошлите туда сына. Там помощник нужен.

Покинув улицу Вольных каменщиков, Женька поехала к Шарлотте. Та в это время вместе с Матье руководила работниками, которые заканчивали отделку трапезного зала. Увидев вошедшую девушку, оба замерли, а работники приостановили работу.

– Боже! Что случилось… госпожа? – не зная еще, как оценить новое перевоплощение своей компаньонки, воскликнула Шарлотта.

– Я вышла замуж за фаворита короля. Помнишь того хулигана, который укусил меня за шею?

– Боже!.. А король-то об этом знает?

– О том, что укусил?

– О том, что его фаворит – ваш муж.

– Скоро узнает.

– Боже! Это верно, что вас укусили, госпожа!

– Ладно, давай лучше о другом. Первое – к тебе подойдет мальчик. Его зовут Ксавье. Он сын Жильберты с улицы Вольных каменщиков. Возьми его в разносчики. Это хороший мальчик.

– Да, мне нужен помощник. А что второе, госпожа маркиза?

– Я заехала заказать тебе первую пирушку на субботу. Это отличный случай сделать славу «Божьей птичке». Так, Матье?

– Я не подкачаю, госпожа маркиза! – закивал повар. – Простите, а вы…

– Шарлотта все объяснит вам.

Заказав пирушку и отдав на нее свои последние деньги, Женька поехала к де Санду. На площадке в это время шли парные поединки, но, когда из-за угла дома выехала фехтовальщица, бои сами собой прекратились, и вокруг опять установилась пронзительная до звона в ушах тишина.

Де Санд обернулся.

– А-а… вот и маркиза де Шале почтила нас честью своего появления, – усмехнулся он, – и, как вы можете заметить, господа, в платье она так же хороша, как и в фехтовальных штанах.

Фехтовальщики продолжали молчать, словно все как один полегли сейчас в поединке еще более коварном, чем тот, который устроил господин де Жано, когда дрался с ними в присутствии короля. Наконец, возник некоторый шум, и де Зенкур изрек:

– А наш-то Ипполит оказался прозорливее всех, господа.

– А? – не понял де Панд.

– Ну, это же вы первый назвали господина де Жано белошвейкой.

После этих его слов фехтовальщики захохотали так, как, наверное, никогда не смеялись в своей недлинной жизни. На крыльцо выбежал управляющий, в окно высунулись Жули и Ажель, из-за угла выглянул Эжен. Бросив колоть палкой чучела, с испугом смотрел на хохочущих фехтовальщиков маленький Жан-Пьер.

Женька соскочила с лошади. Первым к ней подошел де Вернан и поцеловал ей руку, потом приблизился де Зенкур и отпустил какой-то корявый комплимент, но не ей, а Саломее. Фехтовальщица в ответ обняла обоих.