Александр Дорнбург - Борьба на Юге. Жаркое лето и зима 1918

Битва Света и Тьмы затянулась, но в трехдневном жарком бою части РККА были наголову разбиты и далеко отброшены на восток, 10-го и 17-го июля, после упорного сопротивления подошедших к противнику подкреплений, донцы овладели частью железной дороги Поворино-Царицын и 22-го июля, преследуя отступающих красных, растоптанных в пыль, совершенно выгнали их за пределы Донской Области. Лихие хоперцы перехватили инициативу настолько успешно, что через два месяца о великом вторжении северян остались лишь слабые воспоминания.

А это значит, что пора и мне брать Царицын и заканчивать здесь все свои дела.

И, наконец, наступил тот момент, когда уже нельзя было бездействовать. Час мести пробил. Довольно ждать. Если всему есть свое время, значит, мое уже настало. За пару дней я управился. Трудностей не возникло, так как я был фактически главный начальник в тылу. Это было так же просто, как стащить из сельской церкви коробку с милостыней. Здесь моя земля — и только я тут решаю, что законно и незаконно. Привыкаю, черствею, начинаю воспринимать творящийся вокруг кошмар как обычную теперь жизнь. Да так оно и есть, собственно говоря, выбора у меня никакого, так что себя лишний раз переживаниями терзать? Никакой практической пользы от этого. Раз уж выпал нам выбор жить, то жить надо нормально, насколько это теперь возможно. Хотя мне и пришлось вырабатывать новую тактику, формировать боевые группы, правильно подбирать транспорт. Для подготовки мы просто приобрели еще пяток Маузеров, к ним глушители и нарезали резьбу на стволах в железнодорожных мастерских. Дюжина термитных шашек, уже хорошо себя зарекомендовавших, так же была приготовлена.

В назначенный день я, питая коварные замыслы, заменил воинскую охрану банков на своих людей. Кроме того, в Госбанк и в здание Первого Ростовского общества взаимного кредита, ближе к вечеру были отправлены две команды на грузовиках (с бойцами в основном из калмыков) официально по бумагам получать ценности. Далее погрузив необходимое, мои бойцы сунув к носу банковским клеркам револьверы, связали их и заперли в хранилище, а сами "разделали под орех" все сейфы. Там было всё, что когда-нибудь могло понадобиться в этой жизни. Потом все ценности погрузили на грузовики «Руссо-Балты» и увезли. Теперь полякам ничего не достанется и будущая Польша будет нищенствовать!

Одновременно, мои китайцы осуществляли операцию прикрытия. Для этой цели нам подошел слабоумный генерал Эльснер и четверо его подельников из числа офицеров Добровольцев. Как выяснилось почти сразу после обмена приветствиями, всё же тыловиков из Добровольческих войск недостаточно хорошо готовят к скоротечным огневым контактам на таких дистанциях боя, особенно если стрелять начинают в тушку или затылок и именно те, кто гарантировал на Дону их безопасность. Как планировали, так и получилось, китайцы тихо пришли, пустили по пуле в лоб или грудь из Маузеров с глушителем, и тихо ушли. Известные казнокрады получил по заслугам… Награда нашла героев! А то совсем нюх потеряли.

Что же, не хлопнув по щеке и комара не убьешь! В сущности этим мы только немного ускорили бег истории. Многие Добровольцы были убиты в первую очередь в междоусобной борьбе и погибли от рук своих же. Тут можно вспомнить судьбу моего коллеги, начальника штаба Добровольческой армии — генерала Романовского. Почему-то именно его, а не Деникина называли "черным гением" Добровольческой армии, связывая с его именем все несчастья и невзгоды, выпавшие на долю Добровольцев. Погиб генерал Романовский в Константинополе от руки убийц в форме русских офицеров, оставшихся не разысканными. Так что, убить одним из них больше, одним меньше — разницы это не сделает. Высокая политика, да.

В качестве добычи мои китайцы прихватили с собой печати и бланки Добровольческой армии. Затем золото грузовики выгрузили на подворье одного из убитых добровольческих офицеров, и там оставили убойный компромат из пары смятых бланков (а выписанные мной документы в банках изъяли) и нескольких мешков из под денег и ценностей. Грузовики ушли в гараж. А мы на других машинах есаула Уварова и Ефима увезли все ценности в станицу Заплавскую, под крылышко местного атамана. Почти всех своих людей за исключением китайцев, Уварова и Ефима я отправил туда же. Чтобы не мелькали в городе, а заодно охраняли добычу. При этом уровень собственного величия в собственных же глазах вырос у молодых калмыков до неба. А на десерт для организации паники еще мои китайцы устроили пожар на квартире генерала Эльснера.

Конечно все это было шито белыми нитками, но я же по долгу службы и расследовал все эти дела. «Что разрешено Юпитеру, не дозволено быку». Только теперь я выступаю в роли Юпитера! Естественно, я постарался создать крепкую версию, подкрепленную фактами и свидетельскими показаниями, что во всем виноваты или большевики, переодетые под Добровольцев, или же Добровольцы, которые в душе симпатизируют большевизму. Что пнем по сове, что сову об пень — разница не велика. Когда же я стал на этом примере всех вокруг горячо убеждать, что Деникин и сам главный законспирированный агент большевиков на юге, то Краснов и его окружения стали испытывать горячее желание заткнуть мне рот.

Мне официально заявили, что я заблуждаюсь, что это — плод моей фантазии и больного воображения, выдумки и необоснованные поклепы на Добровольческое командование. А мне только этого и надо было. Мне надоело чувствовать себя идиотом. Пусть идиотами чувствуют себя другие… Сделав вид что оскорблен до глубины души подобным недоверием родного командования, я попросил освободить меня от обязанностей начальника штаба Донской армии и отправить на Царицынский фронт, к генералу Мамонтову. В качестве представителя ставки, с правом решающего голоса. В обмен на это, я обещал взять Царицын — эту мрачную цитадель большевизма. Мою просьбу удовлетворили, так как потери у донцов в офицерском составе были огромны. Всё верно, такие теперь времена, мать их ити.

Так что еще через пару дней я передал свои дела дежурному генералу Донской армии генералу Бондареву и своему заместителю Кислову и стал готовится к отъезду. Пришлось немало потрудится, чтобы после моего ухода у этих господ не осталось бы оснований обвинить меня хоть в чем-то серьезном. Нет, в том, что такое желание у них появится, я даже не сомневался. Но для того чтобы это желание воплотилось в опасных для меня действиях, им придется очень и очень постараться.

В банках на этот раз мы помимо бумаги и серебра забрали чуть больше тонны золота. Кроме того, калмыцкий старейшина Убаши согласился проинвестировать в мою операцию еще 100 кг драгоценного металла (я обещал вернуть ему 150 кг). Кроме того, мной было накоплено и извлечено из захоронок почти 230 кг золота, из личных запасов. В Сальских степях сиротливо оставалась лежать в земле всего одна закладка на черный день из 10 кг золота с первосортными камешками. Каждый грамм добытого золота у меня в голове уже давно был расписан и будет потрачен на благо России и немножко для моего. Калмыцкая и моя доля уже давно и заблаговременно были доставлены, и хранилась в Заплавах. Этот ценный груз и охранявших его бойцов мой поезд, отправляющийся на север, должен был подобрать на ж/д станции Персиановка. Там сейчас кипит коловращение жизни из-за развернутого лагеря подготовки солдат Постоянной Армии. Люди постоянно приезжают и убывают. С собой я забираю всех своих людей, даже китайцев, мне верные люди под Царицыном пригодятся.