Владислав Стрелков - Тропой мужества [litres]

Невозможной.

Невыносимой.

И вдруг все стало как прежде. Боль ушла мгновенно, лишь осталась выступившая испарина. Максим вытер лицо рукавом. Потер глаза и, мелко моргая, осмотрелся. В каземате, кроме тел погибших, никого не было. Санитар с ним не пошел, вернулся в центральный.

– Чт-т-то это было? – тихо заикаясь, спросил лейтенант.

«Это – прививка от слабости, – сказал гость. – Я показал тебе смерть. И как я ощущаю ее каждый раз».

«Но зачем?»

«Чтоб твои бойцы видели не тряпку, а командира, сделанного из стали! – ответил Маргелов. – Негоже им видеть твои слезы сейчас».

«В твоем будущем все такие жестокие и циничные?»

«Считай как хочешь. Но это и твое будущее. Мы все делаем свое будущее. Здесь и сейчас».

«Ну да, а немцы мне мешать не будут?»

«Вот и сделай, чтобы они не смогли помешать. НИКОМУ!»

«Да, ты прав, извини… просто я никогда так близко смерти не видел».

Куралов прикрыл умершему глаза и поднялся. С трудом. Постоял, собираясь с мыслями. Потер лицо, оправился и вышел.

Личный состав капонира старался в сторону каземата, где находились тела погибших, не смотреть. Но когда лейтенант появился в коридоре, красноармейцы на мгновение замерли и поняли. Первым пилотку снял Горохов…

– Перекусить не мешало бы, а, товарищ лейтенант? – обратился один из бойцов.

– Перед боем-то кишку набивать? – спросил Горохов.

– А сытым и погибать веселее! – ответили ему.

Сержант посмотрел на лейтенанта.

– Пусть, – отмахнулся Максим и направился в закуток.

Сам он ел давно, но сейчас после пережитого вряд ли кусок в горло полезет. Личный состав рассаживался вдоль стен. Красноармейцы растрясли свои ранцы и вещмешки. Кто хлеб достал, у кого сухари имелись, единицы вскрыли консервы. Пока затишье, можно и поесть.

– Это чего у тебя на ложке выцарапано? – послышалось лейтенанту.

– Звание, фамилия, имя, отчество, – был ответ, – год рождения ишшо…

– А зачем?

– Потеряется, кто найдет, мож возвратят. Да и вообще…

«А ведь боец прав в своем „вообще”! – подумал Максим, точнее его гость. – Ложка ложкой, а медальоны [24] Новые медальоны были введены в обращение приказом НКО от 15.03.1941 года за № 138. Внутрь коробочки вкладывался стандартный бланк для заполнения данными на его владельца – ФИО, год и место рождения, место призыва и адрес ближайшего родственника. Обычно указывались жена, мать или отец. у всех ли имеются?»

«Ну, имеются, а что?»

«А то! В случае гибели личность погибшего установить легче. Чтобы не было неизвестного сол… бойца. Подписанные ложки, кружки, котелки, неиспорченные влажностью документы, любые различные справки, партийный и комсомольский билеты, даже квитанции. Все это поможет потом в установлении личности погибшего».

«Но медальоны же есть! – подумал Максим. – Причем хорошие. Их сменили совсем недавно. Сначала у нас были уставные жестяные коробочки. Небольшие, размером со спичечный коробок, однако он оказался не герметичен, и бланк, на котором вписывались данные бойца, и сама коробка, при попадании воды быстро приходили в негодность. В начале сорок первого нам выдали другие футляры для медальонов в виде пластмассового восьмигранного цилиндрического пенала, внутрь которого вкладывался бумажный бланк. Причем бланк должен быть в двух экземплярах».

«Медальоны медальонами. Только не всегда их заполняли».

«Как это?» – удивился Куралов.

«Так это! – ответил Маргелов. – Обычное суеверие – заполнить смертный медальон многие считали плохой приметой».

«Та-а-ак!»

«Стой! – притормозил Максима Василий. – Хочешь опросить бойцов – заполнили ли они медальоны?»

«Да, а что?»

«Не советую…»

«Понимаю… – вздохнул Максим, после недолгого молчания, – понимаю – все мы погибнем тут. И как делать будущее?»

Он достал тетрадь. Открыл. Перечитал последние записи. И какой толк от записей, если они никуда не попадут? Уйти одному? Но я командир. Нельзя лично мне уходить. Это будет нарушение приказа и предательство по отношению к его бойцам. И живым. И уже погибшим. Надо кого-то послать. Причем одного. Двоим такой секрет нельзя доверять. Но кого послать? Кому отдать приказ? Такому, чтоб донес тетрадь с ценной информацией? Все его бойцы подготовлены хорошо.

«Однако опыта у них не имеется, – подумал Маргелов. – Имеется только один кандидат».

«Горохов?» – догадался Максим.

«Больше некому. Из всех твоих бойцов сержант единственный имеет большой боевой опыт. Нынешний бой не в счет».

«Ты, пожалуй, прав».

– Горохова кликни, – приказал лейтенант ближайшему бойцу.

Сержант зашел в каземат защиты входа капонира через минуту.

– Вызывал, командир?

– Вызывал, – кивнул Куралов, – проходи.

Максим выглянул в коридор и закрыл отсекающую дверь.

– Вот что, Михаил Савельевич, – обратился лейтенант по имени-отчеству, отчего у сержанта брови поползли вверх. – Не удивляйся, просто есть одно важное поручение для тебя.

– Настолько деликатное, что остальным знать необязательно? – усмехнулся Горохов.

– Особой важности, – подтвердил Куралов. – Фактически.

Недоверчивая улыбка медленно сползла с лица сержанта.

– Не шутите?

– Да уж какие шутки? Вот…

И Максим показал тетрадь.

– Тут такие сведения, что могут спасти тысячи жизней на три дня вперед. А если брать больший срок, то и миллион.

На лице Горохова вновь недоверие. И пришлось лейтенанту пояснять. Прямо в тетради на чистом листе он примерно нарисовал карту. Затем направления основных ударов немцев на момент двадцать седьмого июня. Сержант с удивлением следил за движением карандаша.

– Откуда это? – изумленно спросил Горохов.

– А это как раз секрет ОГВ. Ты и так узнал больше, чем надо.

– Ладно, тогда получается, немцы уже Минск окружили? А там знают? – и сержант ткнул пальцем примерно на северо-восток.

– Не думаю. Хватятся, конечно, но будет поздно.

– И эту тетрадь нужно доставить командованию?

– Именно. И именно тебе. Только ты имеешь большой боевой опыт.

– Это означает – бросить тут всех?

– Не бросить, а выполнить приказ!

Лицо у сержанта посуровело.

– Ты понимаешь, командир, что мы все тут смертники? – зло сказал Горохов. – Не смотри, что они все молодые. Они все понимают. Мои товарищи будут тут погибать, а я жить? Ты понимаешь, командир, я не могу их бросить? И это все, – он ткнул в тетрадку, – я считаю полной ерундой, если не диверсией. Но мнится мне, командир, что с головой у вас просто не все в порядке. Испугались, или контузило вас сильно, и напридумывали всякого… я прав?

– Ты не представляешь, сержант, насколько ты прав! – тихо и страшно зашипел лейтенант не своим голосом.

Максима вдруг отодвинуло. Резко, мощно. Неожиданно он понял, что смотрит на Горохова будто бы через собственный затылок. Но лицо сержанта он видит ясно. Его тело схватило сержанта за грудки и приподняло.