Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная

На шоссе клубился черным дымом и паром затор из подбитых машин, ярко рванул высоким рыже-красным грибом грузовик с бочками топлива, водитель которого, оставив в кабине карабин, убежал при первых выстрелах из боязни стать живым факелом. Не имея ни лопаты, ни оружия, он трусливо присел за спинами расчета минометчиков, запыхавшихся от натужного копания мягкой, но цепко прилипающей к широким лезвиям земли. Расположившийся где-то в заросших зеленью холмах вражеский корректировщик, перенес огонь полевых орудий с шоссе в поле. Первые пристрелочные снаряды упали среди сновавших не всегда с пользой красноармейцев. Не бывшие еще ни разу под обстрелом солдаты запаниковали.

Большая часть бойцов перестала копать окопы и, побросав лопаты, перепуганная близкими разрывами, пустилась наутек. Меньшая часть – упала на размокшую землю, норовя теснее вжаться в ее, как им казалось, спасительное нутро. И еще меньшая, продолжала упрямо закапываться, веря, что их спасение в глубине окопа. Сержанты с офицерами диким ором, кулаками, а кое-где и пущенными в ход ТТ или прикладами винтовок и автоматов, пытались остановить паникеров. По приказу Матусевича, им здорово помог Телевной. Воспользовавшись отступлением фашистов обратно в село, он высунулся из своего люка и, приведя в готовность зенитный пулемет на башенной турели, открыл огонь хорошо видимыми белыми трассирующими очередями поперек пути перепуганных беглецов. Хочешь – не хочешь, а пришлось им остановиться. Не помирать же от своих пуль. На это ума хватило даже в их взбудораженных ужасом близкой смерти мозгах.

После короткого артобстрела из-за холмов и из лощин на едва начавший окапываться мотострелковый батальон, усиленный пушками и тридцатьчетверками, поползли вражеские танки. Было их неожиданно много. Повстречать на, казалось бы, близком пути в Монор такое количество бронетехники не рассчитывал ни Иванов, ни подчиненные ему командиры. Серые прямоугольные коробки останавливались и пыхали своими тонкими или короткими с большого расстояния пушками. За танками проглядывались в меньшем числе приземистые самоходки. Прикрываясь броней, саранчой повалили густые ряды одетых в серо-зеленые шинели или пятнистые плащ-палатки солдат.

Тридцатьчетверкам от даже, порой, метких лобовых попаданий вреда не было, но германские 50- и 75-мм осколочные снаряды, направленные против практически стоявшей открыто советской артиллерии и не успевших зарыться в спасительную глубину земли пехотинцев, достойные для себя цели время от времени находили. Взметались вверх комья влажной земли, шипели, охлаждаясь на лету о сочившийся с неба дождь раскаленные осколки. Падали на землю пробитые разорванной сталью или благоразумно хоронящиеся от этого несчастья красноармейцы. Разламывались на части и вспыхивали парами бензина загрузшие на поле автомобили.

Но не все бойцы лежали плашмя, боясь поднять голову: начали огрызаться пусть и не глубоко установившие свои «самоварные трубы» минометчики, ударили по нагло наступающему тесными рядами врагу артиллеристы дивизиона, длинно и метко затарахтели, отсекая от брони пехоту, тупорылые максимы. Результативнее всего были танкисты Иванова. Хотя их башенные орудия по своим параметрам и используемым боеприпасам практически не отличались от колесных ЗИС-3, даже давали, из-за эжектора, чуть меньшую скорость снаряда на дульном срезе, но работали танкисты в несравненно более безопасных условиях, практически не тревожась из-за встречного огня на такой дистанции.

Останавливались и загорались назло дождю серые вражьи коробки, залегали, попав под длинную строчку максима, и не желали снова подниматься в атаку плотные пятнистые и серо-зеленые стрелковые цепи. Снова заговорила невидимая из-за холмов притихшая было фашистская полевая артиллерия. 75- и 150-мм снаряды и 81-мм мины разбросанно перепахивали расположенные почти в открытую красноармейские порядки. Кроваво разметывались в разные стороны вместе с раскоряченными на двуногах в неглубоких ямках стволами минометные расчеты. Близким разрывом пробило осколками в нескольких местах водяной кожух максима и аккуратно срезало полголовы его второму номеру. От случайного попадания детонировали ящики со снарядами, в спешке сброшенные прямо на землю за дивизионной пушкой, уничтожая собственный расчет и приводя в неремонтопригодное состояние само орудие. Снова поползли вперед фашистские танки и приземистые артштурмы, понукаемая своими офицерами поднялась и грузно побежала, с усилием выдирая из образовавшейся грязи сапоги, пехота в низко надвинутых касках, с винтовками наперевес.

Иванов настойчиво просил по рации разрешения отступить, прорваться обратно с боем, но каждый раз получал матерный категорический отказ. Из штаба ему приказывали стоять насмерть на уже достигнутом рубеже. До последнего снаряда, до последнего человека. Так надо. А немцы упрямо все лезли и лезли вперед. Их, пусть и постепенно редеющие в количестве от метких попаданий, панцеры были уже меньше, чем в полукилометре. Плотным валом, хищно ощетинившись тусклыми плоскими штыками на своих маузерах, немецкие солдаты, задыхаясь раззявленными в неслышимом на таком расстоянии крике ртами от выматывающего бега, старались не отставать от в какой-то степени прикрывавшей их брони. То один, то другой запаниковавший красноармеец, вместо того, чтобы спокойно целясь, бить из положения лежа из безотказной даже в грязи под дождем винтовки в эти густые набегающие вражеские волны, где каждая голодная пуля даже при промахе обязательно прошьет своим острым, ввинчивающимся в воздух носиком в стальной оболочке соседнюю, не менее аппетитную и доступную для нее цель, вскакивал, зачастую оставив на земле оружие, и бежал назад. Уцелевшим под артобстрелом лейтенантам с сержантами никак не удавалось остановить все увеличивающееся бегство. Телевной, помогший своим ДШК в прошлый раз, сейчас был занят обслуживанием пушки: из притихшего было села снова серой, пусть даже и тонкобронной лавой выплеснулись немцы. Теперь за легкими танками пристроилась и пехота.

Это новое наступление со стороны села, сопровождаемое пушечным и пулеметным огнем поневоле остановило побежавших паникеров. Что сзади смерть надвигается, что спереди. Зачем куда-то спешить? Красноармейцы опять падали на спасительную, хоть в какой-то мере, мокрую липкую землю и, у кого в руках оставались винтовки, даже начинали отстреливаться. Лишь несколько в край перетрусивших солдат так и остались стоять, подняв в однозначно трактуемом жесте руки. Простояли они не долго – их застрелили. Свои же.

Когда, казалось, все больше и больше редеющую красноармейскую группу скоро сомнут, просто затопчут гусеницами и сапогами, пользуясь подавляющей численностью, и не помогут даже толстобронные тридцатьчетверки, с тыла сквозь стекающую с небес влагу неожиданно устремились на огненно-дымных хвостах многочисленные стаи реактивных снарядов залповых систем. Ракеты на нисходящей траектории перелетали советские позиции и пикирующими на рыбный косяк чайками вонзались в тесные порядки атакующих немцев. Их разрушительный и убивающий эффект был немного слабее из-за раскисшей от непрекращающегося дождя почвы, куда их разгоряченные быстрым полетом тела успевали до срабатывания взрывателей погрузиться слегка глубже необходимого, но больше реальных потерь на доблестных солдат вермахта подействовал сам факт их прилета. Разошедшееся к этому времени по обе стороны фронта польское имя «Зося» для обозначения установок залпового огня, успело обрасти легендами, пугая больше меры врагов и вздымая до небес боевой дух своих.