Павел Кольцов - Цикл «Как тесен мир». Книга 2. Миролюбивый поход

– Гена, меняй диск на полный и сам берись за пулемет, – скомандовал он, поворачивая маховиком башню на новую цель. – Огонь с задних рядов вперед справа налево до полного уничтожения; я буду доворачивать.

Иванов, быстро работая маховиками, грубо подвел прицел спаренной установки к правому заднему убегающему поляку. Минько, схватив рукоятку пулемета, точнее, в пределах свободного хода в 5 опо вертикали и горизонтали, навел ДТ на противника и пальцем нажал на гашетку. Пока Иванов, крутя маховик, поворачивал башню обратно, Минько, как косой, скашивал длинной очередью тесно бегущих пехотинцев. Пули сперва настигли задние ряды, а передние, не зная о гибели своих товарищей, вместо того, чтобы упасть на землю еще живыми и затаиться, продолжали бежать во всю прыть, в надежде на спасение. Командир с башенным стрелком, потратив все 63 патрона из толстого трехрядного диска, сшибли на землю всех. Весь взвод. Убитые, раненые, живые – потом разберемся. Так им. Пся крев! За наших! Не хрен было нападать. Минько тут же заменил опустошенный диск на полный.

– Справа! Плюс тридцать. Пушку поднимают! – крикнул Голощапов, заметивший в свою боковую щель, защищенную триплексом, как остатки расстрелянных орудийных расчетов переворачивали обратно одну из подбитых пушек.

– Осколочный без колпачка, – тут же отреагировал Иванов.

Минько заменил снаряд, а Иванов довернул башню, быстро прицелился и выстрелил. В спешке в саму пушку он промахнулся, но близкий разрыв разметал нескольких человек – уцелевшие прыснули в стороны.

– Гена, пулемет. По убегающим, – скомандовал лейтенант. Минько перезарядил пушку и взялся за спаренный пулемет. Несколькими короткими очередями довольно быстро разогнал или положил на землю артиллеристов. Когда прекратилось видимое шевеление на расстрелянной позиции, Иванов опять заработал маховиками. Прицелился более тщательно и вторым выстрелом накрыл саму пушку. Добавил для верности еще один снаряд – теперь вряд ли из нее паны поляки стрелять смогут. Потом, на всякий случай, добил и левое орудие. После частого грохота башенной сорокапятки и треска обоих пулеметов в бронеавтомобиле, удушающе наполненном пороховыми газами и жаром от работающего мотора, наступила, можно сказать, тишина. Не считать же теперь шумом легкое тарахтение собственного двигателя на холостых оборотах?

Иванов смахнул едкий пот с бровей, припал глазами к панорамному перископу и, поворачивая его рукой, принялся внимательно изучать обстановку вокруг. Поляки, залегшие за поперечной дорогой, стрелять перестали. Виднелись только их торчащие в ряд каски защитного цвета. Тела, зеленеющие на коричнево-желтой, после сжатого урожая, земле в нелепых позах слева и справа от шоссе не шевелились. Сзади никто не угрожал.

Иванов довернул башню на ноль, откинул вверх полукруглую броневую крышку люка и осторожно выглянул над ней с биноклем, заодно проветривая боевое отделение. Поляки не стреляли. Бинокль приближал лучше панорамного перископического прицела и смотреть стало удобнее, дышать тоже. Среди лежащей вдоль поперечной дороги цепи Иванов отметил несколько пулеметных расчетов. Слева и посередке виднелись ручные (как их предыдущий трофей) на сошках, а справа, в конце отряда, почти напротив разбитых пушек, за дорогой – парочка плохо замаскированных станкОвых на треногах, которые, наверное, везли на повозках в арьергарде рядом с пушками. На левой части дороги внимание Иванова привлекла группа поляков не в касках, а в добротных угловатых фуражках и не с мягким, как он видел у рядовых, а с жестким верхом; у нескольких были бинокли. Офицеры! Мать их. По команде кого-то из этой группы их и атаковали.

Иванов опять спустился в душную башню, не закрывая люк, и навел пушку на группу в фуражках с биноклями. Еще громче из-за открытого люка бахнула собственная пушка. Небольшой султан взрыва с недолетом поднялся прямо на поперечной дороге перед офицерами. Не меняя прицел, добавил. Погибли польские командиры или нет – было не понятно, но больше никто с биноклями и в добротных угловатых фуражках на этом месте не маячил. Скрылись в кювет и ближайшие к месту обстрела солдаты в касках. Иванов довернул башню вправо на плюс тридцать, где, слегка скрытые дорогой, стояли, растопырив треноги, станк о вые пулеметы. Навел и семью снарядами разметал их вместе с расчетами к такой-то матери.

Потом решил планомерно заняться огневыми точками ручных пулеметов вдоль дороги. Начал справа. Выстрел. Промах на пять метров вправо. Выстрел. Недолет. Все еще невредимый пулеметчик, подхватив свой браунинг, скрылся в кювете за дорогой. Исчезло и большинство касок над поперечной дорогой – поляки попрятались, оставив только нескольких низко пригнувшихся наблюдателей.

– Гурин, выезжай на шоссе и стань перед машиной Сердюка, – скомандовал Иванов, прекратив мало результативную стрельбу.

– Есть, командир.

Колька осторожно выехал из спасительного кювета на шоссе; стараясь не наезжать на лежащие вокруг переднего броневика вражеские тела (хотя несколько раз ему это не удавалось и тяжелая машина слегка переваливалась на колесах, давя податливую человеческую плоть), объехал бронеавтомобиль Сердюка слева; медленно сдал задним ходом, руководствуясь подсказками лейтенанта, выглядывающего из люка назад, и остановился буквально в паре метров от его капота. Иванов через бинокль очень внимательно огляделся вокруг. Ничто опасности не внушало.

– Замените, если мало осталось патронов, диски, – напомнил экипажу командир. – Голощапов, Минько, во все глаза следите за поляками вдоль дороги. Чуть что – бейте без команды. Лучше лишнего убьете, чем позволите кому-нибудь выстрелить. Гурин, глуши мотор и выходи наружу. Проверь, что с ребятами.

– Есть, командир.

Колька заглушил мотор, расстегнул кобуру и осторожно вышел из броневика, прикрыв, но не захлопнув, обратно дверцу. Иванов нырнул вниз, в боевое отделение, взял трофейный ручной пулемет и брезентовые подсумки с запасными короткими магазинами, снова высунулся из башенного люка, поменявшись местами с Минько, снял оружие с предохранителя и с лязгом передернул затвор. Поручив пулеметчику и башенному стрелку следить за дальними поляками, сам решил обезопасить экипаж и особенно незащищенного броней Кольку от, вполне возможно, затаившихся в поле и на дороге вокруг броневика среди убитых очень даже живых вооруженных врагов.

Подбегая к машине товарищей, Колька заметил пробоину с вогнутыми вовнутрь краями аккурат под передней броневой заслонкой водителя. Пробита была и левая часть маски пушки. Разворочена, похоже, изнутри, бронезаслонка в водительской дверце. Он дернул эту дверцу – заперта. Позвал товарищей, погрюкал кулаком – тишина. Оббежав вокруг, увидел развороченную в двух местах правую сторону бронированного капота и еще одну дыру от снаряда сбоку в конце боевого отделения. Подергал дверцу пулеметчика – тоже не открывается. Опять покричал и постучал – глухо. Как в танке. Хотя, это и бронеавтомобиль. Стал на подножку под дверью пулеметчика; с нее, держась за ствол пушки, повернутой на 30 овправо, – на широкое заднее крыло; оттуда – на крышу башни. Полукруглый башенный люк был опущен, но не заперт на защелку и Колька, потянув на себя, смог откинуть его в вертикальное положение…