Михаил Ланцов - Граф

— Да-да, конечно…

Андрей за всем происходящим наблюдал с церковной колокольни. Его невольная дружба с Ахметом, которой он так тяготился поначалу, начала приносить свои дивиденды. Велика степь, но в ней сложно что-то утаить. Поэтому о странном торговом караване, что вышел из Крыма знали в Туле задолго до того, как этот караван туда прибыл. И в подробностях.

Спустя час воевода вошел в главное помещение своих плата кремлевских. Там сидел этот священник. Его предварительно обыскали и усадили на лавку со связанными в локтях руками. На большом столе перед ним разложили все найденные у него предметы. Не только с тела, но и из поклажи. Она вся была здесь. И продукты. И одежда. И прочее. Их с самым радением осмотрели и ощупали в поисках чего любопытного. Но без грубости и порчи.

За задержанным присматривал Устинка, ставший уже давно Устином. Отъелся. Заматерел. Статусом обзавелся. А с Андреем на допрос пожаловал отец Афанасий.

Воевода вошел.

Внимательно осмотрел вещи, выложенные на стол. И с минуту вглядывался в отца Дионисия. Несмотря на связанные руки спина его была пряма, что выдавала происхождение и совсем не духовные профессиональные навыки. Во всяком случае практически все традиционное европейское фехтование так или иначе очень уважало людей с осанкой. Осанка же их и выдавала. С головой.

Глаза карие.

Они смотрели сдержанно, но напряженно.

Лицо не сказать, что сухое. Просто плотно сбитое что ли. Никакой рыхлости. Твердый, волевой подбородок. Губы просто сомкнуты без лишних гримас.

Тело… да обычное дело… аристократа.

Андрей не был бы удивлен, если бы перед ним сидел католический священник. В той традиции младшие сыновья многих аристократов посвящали себя духовной службе. Перед этим получив подходящее для аристократа образование и подготовку. Но тут…

— Минин аэдэ феа Пилиадео Ахилиос… — вдруг произнес воевода первую строчку «Иллиады» Гомера. От чего у его визави округлились глаза. По правде сказать, он наизусть знал только первое четверостишье. Его и продекламировал, насладившись эффектом.

— Херис на милас элиника? — неуверенно спросил отец Дионисий, когда Андрей замолчал.

— Нет. Просто Илиаду пытался как-то учить. Красивая вещь, не правда ли? Гнев воспой Богиня Ахилеса Пелеева сына… Мда. Значит прибыла новая порция данайцев. Ну, рассказывай, как собирался злоумышлять против Государя моего в Туле?

— Ты и есть воевода Андрей?

— Значит, наш язык тоже знаешь. И, я смотрю, неплохо. Где учился?

— У меня была кормилица из вашего народа.

— Рабыня?

— Да. — нехотя ответил задержанный.

— А зачем сюда поехал? Я слышал, что в Новом Риме можно найти славянок на любой вкус. Или ты предпочитаешь, чтобы я называл этот город Византий, Константинополь, Истамбул и еще как?

— Ты думаешь я приехал сюда ради славянских женщин?

— Нет? Я разочарован. Красавиц среди них хватает. Хм. Но если не за ними, то зачем ты прибыл?

— Чтобы с тобой поговорить.

— Так говори, — развел руками Андрей. — Что может быть проще?

— Я приехал мириться.

— Вот как? Так я с тобой и не ссорился.

— Я представляю интересы патриарха.

— А султан знает, что его раб отправил своего слугу ко мне? — язвительно поинтересовался воевода.

— Посмотри эту грамотку, — кивнул отец Дионисий на стол, где лежало несколько металлических контейнеров для свитков. — Ту, что справа.

Андрей демонстративно надел кожаные перчатки. Осмотрел контейнер. Послушал его. И осторожно открыл крышку, держа этот импровизированный тубус на вытянутых руках. После чего вытряхнул содержимое на стол.

— Что? Даже скорпиона не посадили? — несколько раздосадовано пробурчал воевода. — Может хоть бумага отравлена?

— Увы, — с усмешкой ответил задержанный.

— Ну вот… А я так надеялся…

С этими словами он также осторожно развернул бумагу и, на вытянутых руках ее начал читать. Ибо текст весь оказался на нормальном русском языке, для XVI века, разумеется.

И читал парень не вслух, не по слогам и даже не шевеля беззвучно губами. А лишь бегая глазами по строкам. Быстро. Что выдавало в нем человека ОЧЕНЬ начитанного. Ибо навык этот просто так не возникал, требуя огромного для той эпохи объема чтения. Практически недостижимого для абсолютного большинства грамотных.

— Отец Дионисий, значит. — резюмировал Андрей, завершив читать и отложив свиток на стол. А потом осторожно сняв перчатки, опасаясь ненароком тронуть ими лицо. Мало ли яд там на самом деле есть? — Рассказывай.

— Патриарх ищет примирения с твоим Государем.

— А почему ты пришел ко мне?

— Потому что ты корень всего того з… хм… всех тех событий, что произошли. И, как нам известно, имеешь на Государя немалое влияние.

— Это не ответ, — покачал головой Андрей. — Такие вопросы тебе нужно не со мной обсуждать, а с Государем и Патриархом.

— И все же меня отправили к тебе.

— Это легко исправить. Видишь его, — указал Андрей на писца. — Он записывает наш разговор. После допроса я дополню эту грамотку описью найденного имущества и своими замечаниями. И отправлю тебя с этой писаниной в Москву. Дабы Государь сам решал, что с тобой делать. А отец Афанасий, — кивнул на него Андрей, — это заверит и подтвердит.

— Не хочешь, значит, разговаривать?

— Не вижу смысла. К тому же, я, если что, решением вашего Собора воплотившийся демон. Что ставит крест на любом диалоге.

— Ради этого я и пришел. Мы сожалеем о том, что произошло. Но, сам понимаешь, мы люди подневольные.

— Многие христианские святые на заре существования церкви не стеснялись идти против светской власти. И принимали мученическую смерть. А что же вы? Духу не хватает? Или вера ваша столь слаба, что вы боитесь предстать перед Создателем? Или, быть может, все эти разговоры о мучениках лишь байки?

— Церковь земная наполнена людьми, а они не совершенны, — пожал плечами отец Дионисий.

— Не просишь развязать руки?

— Зачем? Ты явно мне не доверяешь и ожидаешь подвоха. Связанным я вызываю меньше раздражения.

Андрей кивнул.

Прошелся по помещению.

Молча.

Наконец, резко развернувшись, он порывисто произнес:

— Все равно не понимаю, что ты от меня хочешь. О каком примирении может идти речь, если вы не принадлежите сами себе? Или мириться желает Сулейман? Но я с ним не ругался. Обычная судебная тяжба. Базарная, правда. Но так и что? Да и зачем ему со мной мириться? Кто я такой?

Разговор явно не клеился. Однако отец Дионисий продолжал упорно пытаться. Пока, наконец, не сумел вывести Андрея на достаточно конструктивную беседу о том, с какими предложениями патриархат смог бы подступиться к Царю.

— Смотря что вам нужно?

— Мира.

— Мира… — покачал головой Андрей. — Когда вы, лучшие люди Римской Империи, без сражений перебегали на сторону осман, вы тоже искали мира. И что? Получили? Державу, что многие столетия строили ваши предки, вы спустили в выгребную яму. Просто лишь ища легких путей и не желая драться за свое отечество.