Николай Коростелев - Воин Чёрного Дракона [litres]

Все трое дружно рассмеялись.

– Ну что, повеселились? – стал серьезным Хэда. – Тогда так: предложение Ан Ди принимается!

– Кстати, твой пленник, ну тот старик-мечник с прииска, в себя пришëл. Ты решил, чтó будешь с ним делать?

– Хотел при себе оставить, – пожал плечами Андрей, – наставником по бою на мечах, если согласится, конечно. А нет – отпущу на все четыре стороны, не годится такому мастеру в пленниках числиться. Когда его можно навестить?

– Да в любое время. Слаб он ещë, конечно, но поговорить можешь. Хочешь совет, как расположить его к себе?

– Говори.

– Верни ему меч. Без условий. Если примет – он твой.

– А если нет?

– А если нет – лучше убей, иначе всю жизнь будешь за спину оглядываться.

– Спасибо за мудрый совет.

С вопросом о мечнике Андрей решил не затягивать и, захватив катану старика, направился к нему в гости. Раненого мечника содержали в отдельной комнате, – так решил предусмотрительный Хэда, как он выразился, для лечения и ухода. Но Андрей, достаточно изучив дедушку Хэда, не заблуждался. Он ни на минуту не сомневался, что при любой попытке раненого бежать ему перережут горло от уха до уха.

Вежливо постучав в дверь, Андрей зашëл в комнату раненого. Тяжëлый запах болезни ударил в нос, неприятно пахло дëгтем, уксусом, какими-то травами и кровью. Раны старого мечника уже стали подсыхать, но от большой потери крови он был ещë очень слаб. На его бледном, бескровном лице выступили капли холодной испарины, дыхание с прерывистым сипом вырывалось из груди, а когда-то сильные жилистые руки, легко вращавшие боевое железо, сейчас безвольно лежали вдоль тела. Раненый не спал.

– Ну, здравствуй, крестник, не ждал? – усмехнулся Андрей. Подвинув тяжëлый табурет, присел возле раненого. – Как ты?

Мечник молча наблюдал за гостем.

– Не хочешь говорить? Понимаю. Стыдишься, что не смог убить меня? Не стоит. А то, что победил я тебя не железом, а хитростью – так для тебя в этом урона чести нет. Ты был контужен взрывом и плохо соображал, а добивать противника, не способного ответить, не по моим правилам. Поправишься, вот тогда, может, и позвеним сталью. Если, конечно, захочешь. А меч твой я тогда забрал, чтобы он в недостойные руки не попал. Каюсь, пришлось попользоваться, напоить кровью. Но по делу, в схватке, так что не беспокойся, бесчестьем клинок не опозорен.

Я скоро уезжаю, поэтому зашëл попрощаться и вернуть тебе твой меч. Ты свободен.

С этими словами Андрей вложил катану в ладонь мечника.

Старый воин моргнул глазами и по его щеке, сверкнув, скатилась скупая слеза. Чтобы скрыть свою минутную слабость он отвернул лицо к стене.

Видя состояние старика, Андрей поднялся с табурета.

– Ну что ж, прощай!

– Стой, – прохрипел раненый, с трудом разлепив пересохшие губы. – Ты возвращаешь мне меч и свободу?

– Да, – повернулся к нему Андрей.

– На каких условиях?

– Без всяких условий, ну разве что ты пообещаешь дать мне несколько уроков фехтования катаной.

– Ты знаешь название меча?

– Большой японский меч, – пожал плечами Андрей. – Судя по хамону [61] Хамон – видимая линия закалки на традиционном японском оружии. Является одной из методик термообработки, которая позволяет добиться разных характеристик для разных частей клинка. на режущей кромке и имени мастера на клинке, это старая работа. Мечу наверняка за сотню лет. Его имя мне не известно, но такому клинку подойдëт любое достойное, например «Божественный ветер» или что-то в этом роде. К большому мечу обычно прилагается ещë малый меч – вакидзаси, но при тебе его не было. Вообще-то, для китайского мастера меча иметь в качестве личного оружия японский клинок – как-то непатриотично, – усмехнулся Андрей, – если, конечно, это не подарок или посмертное наследство друга.

– За триста, – просипел раненый.

– Не понял, что за триста? – переспросил Андрей.

– Этому мечу за триста лет. Его создал известный в Японии мастер Канезуми. Ты прав, он достался мне от погибшего товарища, японского ронина [62] Ронин – самурай-изгой. . Имя меча мне тоже неизвестно, но «Божественный ветер» ему подходит. Откуда ты знаешь о японских мечах?

– Люблю благородную сталь, особенно мечи, сабли. В общем, интересуюсь белым оружием [63] Белое оружие – так в старину называлось любое клинковое оружие. Иногда называли – благородная сталь. . Саблей фехтую с детства, обучался рубке палашом и шашкой, а о катане много слышал, но в руках подержать довелось только сейчас. Если дашь несколько уроков, буду признателен.

– Я подумаю, – прошептал раненый и закрыл глаза.

В заботах пролетели два дня. Генерал готовил отряд к обратному переходу. Все трофеи уже были уже упакованы и навьючены на свободных лошадей. Всë, что хотели обсудить, обсудили. Подаренный генералу красавец конь фыркал и нетерпеливо перебирал копытами, будто торопя: «Чего встали? Пора в путь!»

– Ну, скатертью дорога, – обнял старого генерала Андрей.

– И ты не задерживайся во Владивостоках, – ответил ему Лю Даньцзы.

– На конь! – полетела команда. – Поэскадронно! В шеренгу по четыре! На одного линейного дистанции! Марш!

Тронулись…

Мимо Андрея походным строем, шеренга за шеренгой, эскадрон за эскадроном, гремя подковами, степенно следовал кавалерийский отряд генерала Лю Даньцзы. В воздухе стоял крепкий запах кожи, железа и конского пота.

Сотни каурых, белых, соловых, рыжих лошадей увозили в далëкую крепость своих всадников и богатые трофеи. Показался арьергард, замыкающий колонну.

– Пора, – тронул коленом коня генерал.

Догнав колонну, он занял место в строю.

Оставляя за собой следы парящего лошадиного навоза, серая лента всадников неторопливо втянулась в поворот и вскоре скрылась из виду. На обочине толпился народ, провожавший конницу. За уходящим отрядом увязалась стайка пацанов и долго бежала за ним, весело гомоня и размахивая шапками. Но вот и они отстали. Мужчины стали расходиться. За ними потянулись женщины, украдкой вытирая набежавшие слëзы.

И лишь одна фигура с глубоко надвинутым на голову капюшоном ещë долго и неподвижно стояла на обочине, с молчаливой благодарностью провожая своих спасителей…

С Ван Хэда осталась полусотня китайских разведчиков и казаки Андрея. Часть из них несла охрану обширной территории банка, занятого Ван Хэда. Другая половина, разделившись на группы, нещадно гоняла новобранцев из местных. Рекламная кампания, развëрнутая Ван Хэда и Лю Даньцзы, приносила свои плоды.

Пару дней назад генерал объявил отряду два дня отдыха и выдал каждому его долю от трофеев. Так что любой боец Лю Даньцзы воспринимался жителями города если не царем Крёзом, то его родственником. Весь Кайчи только и говорил о бойцах отряда генерала, которые сорили деньгами в местных кабаках и борделях. Получив «правильные» наставления Ван Хэда, они рассказывали всем об удачливом и справедливом генерале Лю Даньцзы и о своей обеспеченной и сытой жизни.