Владислав Савин - Вперед, Команданте! [litres]

«Все отрицательные явления сталинизма можно вернуть, а положительные – никогда!»

В этой линии истории мы умнее, такими бриллиантами не разбрасываемся. Когда Быстролетова в сорок втором освобождали, он ведь того же требовал – и Сталин приказал реабилитировать полностью. Поскольку известно достоверно, что после там он остался верен. И так же вождь лично и даже в этом самом кабинете принес Дмитрию Александровичу извинения от лица всей советской власти – мы не гордые, а цена на кону стояла большая. Двести пятьдесят тонн уранового концентрата из Конго, застрявшие в нью-йоркском порту, без всякого интереса со стороны американских властей – там они в итоге спохватились, когда был утвержден «Манхэттен», и вспомнили про уран, прежде считавшийся не более чем сырьем для краски, здесь мы оказались быстрее, и решающую роль в том сыграл именно Быстролетов, бывший в США своим, как рыба в воде [7] См. «Поворот оверштаг». . Получивший за это Звезду Героя – кто сказал «слишком жирно», это еще и в слабую компенсацию за то, что испытал от нас этот человек! Затем он работал в центральном аппарате здесь, в Москве – до окончания войны (и ленд-лиза) нельзя было допустить даже теоретической возможности, что информация о том деле союзникам утечет. И вот теперь – нет для намечающейся операции другой, более подходящей кандидатуры.

– Нэт замечаний? Тогда, товарищ Быстролетов, мы хотели бы вам предложить новое задание. Вдали от СССР – в чем-то простое, в чем-то сложное. Простое потому, что не потребуется выяснять чужие секреты, а тем более что-то взрывать, что-то похищать. А сложное… впрочем, это зависит от вашего согласия. Вы вольны отказаться, никаких репрессий нэ последует. Но если согласитесь, это будет большим вкладом в победу коммунизма в одной далекой стране. И в конечном счете во всем мире.

Если откажется, то плохо. Где мы другого такого, со столь разносторонними талантами, найдем? В поддержку людей пришлем, если понадобится, – а первую роль только он сыграть может. Вот затем и нужно, чтобы человек видел: высокое доверие ему оказывает сам вождь, куда уж выше? И если не подведет – будут после и почести, и награда. Ну а если предаст – на той стороне земного шара достанем, как Троцкого… но хочется верить, что верным останется, как там. С чего бы он здесь должен думать хуже о советской власти и высокой Идее?

– Прежде чем дать ответ, я бы хотел получить больше информации, товарищ Сталин. Чтобы быть уверенным, что я справлюсь. Если задание неординарное.

Право посвящать в Главную Тайну Советского Союза вождь оставил исключительно за собой. И степень посвящения может быть различной – насчет самого факта Контакта американцы уже явно догадываются.

– В одной далекой стране живет молодой человек, в этом году ему исполнилось семнадцать. Из богатой и знатной семьи, хотя и не граф, – но увлечен левыми идеями. Беспокойный и пылкий, из тех, про кого у нас говорят «шило в заду». Через десять лет он станет одним из вождей социалистической революции, первой в той части света. А еще через двенадцать лет – погибнет, не дожив и до сорока, в самом расцвете. Потому что, не усидев на месте, бросится делать революцию в Африке, оттуда ему едва повезет ноги унести, но он не успокоится и найдет еще одну страну, откуда уже не вернется. Гениальный тактик, но совершенно не стратег, не понимал он необходимости революционной ситуации – а считал, что достаточно небольшой группы повстанцев, одерживающей локальные победы, чтобы народ поднялся на борьбу. Некритически переносил обстановку, сложившуюся в первый раз – когда правящий режим так всем опостылел, что достаточно было десятка отважных, чтобы все вспыхнуло, как сухое сено от маленькой искры! – на последующие случаи, где было совсем не так. И погиб совершенно глупо и бездарно – однако же оставшись в памяти вечным героем, «вива революсьон». А теперь представьте, товарищ Быстролетов, если у этого молодого человека с самого начала окажется старший и опытный друг, который ненавязчиво сумеет огранить бриллиант его таланта? Имея для того десять лет – этого будет достаточно?

– Не Европа, – сказал Быстролетов, – раз «первая в той части света». Да и товарищи в европейских компартиях равняются на нас и самодеятельности бы не допустили. Не Африка точно – простите, но авеколистским повстанцам до коммунизма, как до Луны. Не Азия – там во Вьетнаме вождь товарищ Хо Ши Мин. США, Канада, Австралия не подходят – из-за особенностей англосаксонской психологии и крайней слабости компартий. Значит, Латинская Америка, ну еще Мексика может быть – тем более, «вива революсьон», испаноязычное. Бывать там не приходилось – но я готов. Однако же… Товарищ Сталин, так значит, правду говорят, что мы с будущим связь имеем?

– А вот к этой информации у вас допуска пока что нет. Там не все так хорошо, как нам бы хотелось, – и здесь мы работаем, чтобы тех ошибок не допустить. Я рад, что вы согласились, товарищ Быстролетов, – тогда, прежде чем ваше начальство получит указания и приступит к конкретному планированию, хотелось бы выслушать ваши соображения. Сейчас вас проводят в отдельный кабинет для ознакомления с материалами – биография вашего подопечного в той истории, в дополнение к тому, что про него нам известно здесь и сейчас. И его собственные мемуары, написанные через семь лет, когда он путешествие на мотоцикле по сопредельным странам совершит – и именно тогда утвердится в своих убеждениях жизнь отдать за лучшую долю народа. Двух часов вам будет достаточно для ознакомления?

Быстролетов ответил коротко: так точно, будет достаточно. Хотя, наверное, ему не терпелось скорее приступить к чтению. Еще не зная, что там экстракт: убрана вся конкретика, указывающая на политическую ситуацию в том мире, и даже Куба ни разу не упомянута, все имена и названия, относящиеся к событиям после 1954 года, обезличены.

Лишь фотография, молодой человек в черном берете, с маленькой бородой – этот портрет в двадцать первом веке станет символом бунтарства. И имя на первой странице – Эрнесто Гевара, пока еще не Че.

Над Балтийским морем. 22 июня 1955-го

Десять километров до воды. И всего четыреста – до Ленинграда. Это очень мало, когда за хвостом остались восемь тысяч километров от базы в Теннеси, а в брюхе каждого из шести В-52 по сорок килотонн атомной смерти.

Загораются лампочки на пульте – нас облучают радары. Первый рубеж русской обороны, с севера Аланды, с юга Эзель и Даго. А к северо-западу, полусотни километров не будет, Стокгольм – видны его огни. Думают в стороне отсидеться, нейтралы, пока парни из Штатов защищают их от коммунизма. Прикрываются фиговым листком ООН – не понимая, что авторитет силы выше.