Олег Северюхин - Ваше благородие [litres]

Ответ очень простой. Об этом им рассказал Ангел, который читал Книгу судеб, но кто же из живущих сейчас людей верит в Ангелов и в существование какой-то Книги судеб? Никто не верит. Даже самые отъявленные ортодоксы, то есть православные 5 5 Православный – Orthodox. , начнут креститься, плеваться и призывать Бога на защиту, если перед ними объявится сам Бог. Все верят в Бога, но все отрицают его существование в материальном виде и возможность появления среди людей. Вот вам и Orthodox.

Зато сейчас мне поверили все, во-первых, царская чета, во-вторых, сам объект покушения Столыпин, и, в-третьих, служитель Бога Распутин.

Он мне сам сказал, что после выстрелов в театре он окончательно уверовал в то, что Бог есть.

Петр Аркадьевич сказал, что он до самого последнего момента не верил в то, что вот так запросто в театре тайный агент-осведомитель подойдет и почти в упор выстрелит в премьер-министра и министра внутренних дел империи.

Александра Федоровна тоже сказала, что уверовала в меня, и заставит супруга постоянно носить такой же корсет, как у премьер-министра.

– Что будет со здоровьем цесаревича Алексея? – спросила она.

– Не могу вам сказать точно, мадам, – сказал я, – так как книгу Судеб сегодня переписали заново, но будем надеяться, что человеческий гений создаст какое-то лекарство для лечения английского подарка вашей семье.

– Как английского подарка? – изумилась Александра Федоровна.

– Гемофилия передалась вашему сыну по викторианской линии, – сказал я. – Ваша родословная оказалась здоровой.

– Сейчас я нисколько не сомневаюсь, что вы говорили сущую правду о том, что нас могли не пустить в Англию в случае революции, – сказала она.

Сразу по возвращению из Киева началось расследование покушения. Богрова допрашивали особенно тщательно.

Были арестованы начальник киевского Охранного отделения полковник Кулябко, товарищ 6 министра внутренних дел, заведующий полицией, командир Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенант Курлов, бывший начальник киевского Охранного отделения, начальник дворцовой Охранной агентуры полковник Спиридович.

Все трое категорически отрицали свое участие в заговоре, да и Богров держался стойко, не сдал никого из своих кураторов. Богрова приговорили к бессрочной каторге, а всех арестованных офицеров отправили в отставку. Правда, ЕИВ держал поблизости своего любимчика Спиридовича.

Тем не менее верхушку полиции и жандармерии мы пошерстили изрядно, показав, кто в доме хозяин.

Есть такая старинная поговорка: кто предупрежден, тот вооружен. Вся российская верхушка, знавшая о том, что может произойти, почувствовавшая на себе это и уверенная в завтрашнем дне, сказала себе, что они сами с усами, знают, что им делать дальше, и в услугах всяких советчиков больше не нуждаются.

Меня наградили орденом Святого Станислава третьей степени и оставили в покое. Орден Станислава вообще считался самым младшим в имперской иерархии, да еще польским по происхождению. У чиновников и военных он ценился, начиная со второй степени для ношения на шейной ленте, а третью степень даже цивильные чиновники старались не надевать, чтобы о них не подумали, как о никчемных работниках, не способных получить нормальный орден за службу. По ордену я и почувствовал, что отношение ко мне резко изменилось.

Если раньше мне приносили тонны бумаги для просмотра, то сейчас поток бумаг прекратился вообще. Телефон замолчал. Ну, все как в мое время. Если чиновник в фаворе, то его телефон не переставая трезвонит круглые сутки: приглашения, презенты, презентации, форумы, кворумы, коллоквиумы, симпозиумы, пьянки, гулянки. Только чуть сменилась ситуация, все – человека забыли, и от него шарахаются как от зачумленного, чтобы не заподозрили в связях. И только поменяется ветер, как тут же начинает звонить телефон, просители и посетители, и все в один голос: а мы все думали, куда же ты запропастился, а ведь только вчера переходили на другую сторону улицы, чтобы не встречаться с тобой.

Мой верный Терентьев Христофор Иванович, по моему представлению произведенный в полковые писари, то есть в нестроевые фельдфебели, доложил по секрету, что среди писарей ходят слухи о моей скорой отставке, и ему посоветовали пристроиться к какому-нибудь другому перспективному начальнику или перейти в канцелярию.

– Выбирай сам, Христофор Иванович, – сказал я ему. – Можешь уйти сам и сейчас, можешь продолжать как бы работать здесь, жалованье-то все равно идет по должности, много у тебя работы или мало. Просто у нас случился перерыв. Меня тут несколько дней не будет, так что всем интересующимся отвечай, что, мол, я судебную книгу читаю. Какую? А хрен его знает. Его высокоблагородию виднее, какую ему книгу читать. Он и телефон свой отключил, чтобы ему не мешали.

Да, забыл сказать, что мне как важной персоне был поставлен персональный телефон на квартиру.

Зато мы с Марфой Никаноровной стали иметь много времени друг для друга. Работа и учеба в Мариинской больнице отнимали у нее немало времени и сил, но время для общения в рабочее время не включается.

Эрмитажа в северной столице пока не было, да и при нынешнем развитии событий и не предвидится создания Эрмитажа, так как Зимний дворец останется монаршей резиденцией, но мы не пропускали ни одной художественной выставки и старались быть в курсе культурной жизни.

Эйфория первых дней бескровной демократической революции прошла. Все ждали чего-то волшебного, но ничего такого не происходило. Все как было, так и осталось. Городовые перестали улыбаться, а начали бить по морде гражданам. Выступления активистов за социальные перемены стали подавляться силой полицией и казаками. Международная обстановка продолжала накаляться.

29 сентября Италия начала военные действия против Османской империи. Началась Итало-турецкая война.

Продолжились студенческие волнения по делу Кассо. В январе 1911 года вышли циркуляры министра просвещения Л. А. Кассо «О надзоре за учащимися высших учебных заведений», «О временном недопущении публичных и частных студенческих заведений» и другие, фактически уничтожавшие университетскую автономию: они запрещали проведение студенческих собраний и возлагали полицейские функции на университетскую администрацию. В знак протеста в отставку подали ректор Московского государственного университета и его заместители. Свыше ста профессоров по всем университетам подали в отставку, и эта отставка была принята.

4 ноября в Берлине посол Франции Жюль Камбон и германский статс-секретарь Альфред фон Кидерлен-Вехтер подписали франко-германский договор. Франция уступала Германии 250 тысяч квадратных километров во Французском Конго, получив 15 тысяч квадратных километров в Германском Камеруне и признание Германией ее протектората над Марокко.