Юрий Корчевский - Контрразведчик [litres]

Бывшими в Петрограде, да и в стране в целом, называли тех, кто при царе чиновником был, либо служил в армии, полиции, жандармерии, имел дворянское звание. А ныне стали никем, подвергались всяческого рода давлению, убийствам.

В ВЧК, созданную через три месяца после Октябрьского переворота, набирали в первую очередь тех, кто не мог быть детьми дворян, служителей церкви, царских чиновников. К таким относились евреи и инородцы. Таким образом, к концу 1918 года в центральном аппарате ЧК, уже в Москве, поскольку руководящие органы перебрались туда, из 372 сотрудников половину составляли латыши и евреи. Конкретно – латышей 179 человек, евреев – 35, славян – русских, украинцев и белорусов – 113 человек. Еще были поляки, литовцы, немцы, финны. Это при том, что большую часть населения России составляли славяне. Два заместителя Железного Феликса, как прозвали Дзержинского, были латыши – Яков Петерс и Мартиньш Лацис. Оба в 1938 году были расстреляны в ходе сталинских чисток. Еще один заместитель – Карлис Петерсон, избежал печальной участи. Латыши чаще были оперативными работниками, а евреи следователями, так как обычно имели образование не ниже гимназии. В армии и на государственной службе латышей тоже было много. Им Ленин и его окружение доверяло, поскольку отличались исполнительностью и жестокостью.

Матвей довез тело Вахрушева до Гороховой. Как только подъехал, из подъезда вышли несколько бойцов из караула. Занесли тело в здание. Матвей пошел к начальству на доклад. Больше всего начальство интересовало: наказал ли он обидчика?

– Убил тремя выстрелами! – подтвердил Матвей.

– Правильно! Бывшие или всякая контрреволюционная мразь должны знать, что за каждого нашего погибшего товарища мы расстреляем пять, десять бывших.

Это была правда. С марта 1918 года Петроградской ЧК руководил Моисей Соломонович Урицкий. По его приказу на улицах города хватали бывших офицеров, погоны они сняли, но шинели носили, надеть было нечего, магазины пустые или закрыты. Всех содержали на баржах. На харчи для арестованных не тратились, потому как только трюмы наполнялись, буксир выводил баржу в Финский залив и баржу топили, открыв кингстоны.

За эту несправедливую жестокость 30 августа 1918 года Урицкий был убит бывшим юнкером, членом партии эсеров Леонидом Каннегисером. Урицкого с оркестром и почестями похоронили на Марсовом поле Петрограда, где ранее хоронили выдающихся военачальников.

Матвей за проявленную смелость в ликвидации идейного врага был награжден отрезом сукна и двухфунтовой емкостью с растительным маслом. В условиях нехватки продовольствия подарок щедрый. И отрез, и масло отвез на дачу к родителям и жене. До них доходили слухи о жестокостях новой власти. Отец, оставшись с сыном наедине, расспрашивал об увиденном Матвеем. Слушал внимательно, вздыхал, качал головой.

– Сколько народу попусту переведут, да какого!

Верно. Позже, осенью 1922 года в Петрограде, от набережной Лейтенанта Шмидта в вынужденную эмиграцию отправились два парохода – «Пресен» и «Обербургомистр Хакен». Пароходы отплыли в Германию. На них советская власть выслала тех, к кому прислушивались в Европе, кто был известен. Выслали 272 человека, в том числе философа Бердяева, философа Ильина, зоолога, ректора Московского университета Михаила Новикова. Были еще пароходы из Одессы и Севастополя, поезда из Москвы. Им повезло, позже стали расстреливать.

В те редкие дни, что Матвей приезжал на дачу, отдыхал душой. Не надо было изображать из себя туповатого пролетария, ярого сторонника коммунистических идей, дышал чистым воздухом, наслаждался общением с женой и родителями. С отцом периодически спорили, иногда о причинах многих исторических явлений. Отец утверждал, что причиной многих дворцовых переворотов был царь-реформатор Петр Великий. Побывал в Европе, нахватался идей, иной раз чуждых российскому менталитету. Например, в России много веков действовал принцип примогенитуры. Проще говоря, власть передавалась от отца к сыну. После убийства Петром сына Алексея царь отказался от примогенитуры. И весь восемнадцатый век был эпохой дворцовых переворотов. Менялся царь, менялись придворные и зачастую законы империи. В конце восемнадцатого века император Павел I возвращает принципы примогенитуры. Политическая система становится стабильной и устойчивой. Наследник с младых ногтей знает свое предназначение, обучается наукам и продолжает линию отца. Николай II в марте 1917 года отрекся от власти, и страна вверглась в хаос. Большевики власть захватили, но не озаботились принятием законов передачи власти. Назначал генеральных секретарей пленум партии после съезда. А здесь уже действовали группировки.

Споры зачастую выигрывал отец, дававший точные оценки ситуации, приводивший убедительные аргументы. Матвей поражался. Он действует в городе, знает о событиях изнутри. Но отец выводы делает более точные и в предсказаниях прозорлив.

На службе Матвей старался не выделяться, быть как все. Полученные задания выполнял аккуратно. Если не возникала угроза жизни, оружия не применял. Коли были вечерние попойки, участвовал. Выпивал первый лафитник, а остальные лишь пригубливал для вида. Если пить наравне со всеми, до скотского состояния, никакого здоровья не хватит. Большинство чекистов из рабочих, культуры нет, из развлечений знали выпивку да пляски под гармошку. У Матвея было ощущение, что начальники отделов специально устраивали пьянки. Самогон конфискованный, как и закуска – соленые огурцы, сало, да хлеб пайковый. Сами начальники больше делали вид, что пили. Матвей не раз ловил их внимательные взгляды. Алкоголь развязывал языки, люди себя не контролировали, а начальники слушали. Да еще и стукачи были среди своих, в компании.

У Матвея разочарование в сослуживцах. Среди полицейских и жандармов периодически тоже случались посиделки, откровенные разговоры, но стукачи не водились. Если и появлялся кто, быстро вычисляли, находили недостатки в службе и переводили в отдаленные местности. Другим была наука.

Матвей и внешне изменился. Отрастил бородку клинышком «а-ля Дзержинский», волосы на голове подлиннее. Иной раз видел знакомых в городе, но те не узнавали. Конечно, голубой униформы, выделяющей из толпы, не было, и в цивильной одежде он сливался с общей массой.

Полувоенные френчи появились в ЧК значительно позже, в основном у следователей и охраны, конвойных. Оперативные работники ходили в штатском, им выделяться не следовало. Сами условия службы, специфика ее, требовали таких же приемов и методов, как и у полиции, жандармерии. Только навыков и опыта не было, работали грубо, применяли избиения. Признания «выбивались». Наверное, тогда и родилось знаменитое «признание обвиняемого – царица доказательств». Только признание можно «выбить», но на это «самые гуманные суды» закрывали глаза.