Михаил Ланцов - Купец. Поморский авантюрист

— Доверяю, — подтвердил Митька.

— Тогда оставь на хранение нам свой груз. — Семён так и держал выставленной перед собой руку с загнутыми четырьмя пальцами. Он смотрел рыбаку прямо в глаза. — За товаром твоим я буду в ответе лично. Портиться там нечему, полежит чутка. Тебе же всяко рублем не ударит, потому как вернешься — все продашь, как раз разрешение от Иоанна Васильевича получим. Дело?

Митька почувствовал, как внутри все сначала похолодело, а затем и рухнуло. Как же ловко все обыграл новгородский купец, совершенно незаметно сломав стройный план рыбачка, который тот считал едва ли не идеальным. А ведь Митька рассчитывал, что еще чуть-чуть поторгуется, что сбросит цену, причем он готов был уступить куда ниже названной первоначальной цены. Но после сказанных Семёном слов любой торг становился неуместным. Слишком весомы были доводы старосты Ивановского сто.

При этом было понятно, что Семён лукавит, называя себя государевым человеком, чтущим и исполняющим закон. Это купец-то, привыкший к новгородским вольностям, которые власти не могли изжить до сих пор. Ну уж нет, Митька в жизни не поверит, сколько бы Семён пальцы ни загибал. Здесь было нечто другое. И ни о каком доверии не шла речь…

— Да и с чем ты сейчас к Царице своей поедешь? — вырвал Митьку из размышлений Семён. — Договоренностей у нас с тобой нет. Ну нет у меня полномочий от имени Царя-батюшки разговор вести и разрешение на торг на земле русской давать. А мы именно за тем, чтобы это разрешение получить, в Москву посыльного отправили. И не кого-нибудь, а Федотку послали, товарища моего, поэтому проблем с выдачей разрешения не будет. Он кого угодно заболтает, и у Царя бывал. — Семён подтвердил догадку Митьки о личности делегата, отправленного к Царю. — К тому же накануне в Кремль приезжал купчий из твоей экспедиции, и неизвестно, как разговор Иоанна Васильевича и Ченслора прошел. Власть в Англии сменилась, самое время договоренности новые заключать. Быть Ченслору главным английским купцом на Руси, если покажет лучший, чем ты, результат. А ты ведь не захочешь ехать к Марии с пустыми руками?

Митька поежился, Семён ловко загнал его в тупик, не отвертеться. Купец объяснил для себя уныние собеседника как сожаление о возможной потере капитаном статуса.

— Ладно, будет, чего мы все о плохом заладили? Хорошие новости у меня тоже есть.

— Какие? — не вытерпел Митька.

— Федот воротится со дня на день с ответом, — умиротворяюще сказал купец — К тому же отнюдь не Ченслор, а ты являешься послом Англии на Руси, по крайней мере пока. И Иоанн Васильевич будет охотней тебя слушать и решение правильное примет, по существу… Для того и грамотку составляли, — добавил Семён после некоторой паузы.

Слушать? Митька нахмурился. Что значит слушать? Он не собирался на прием к Царю, чего не хватало. Чтобы Иоанн Васильевич все мигом раскусил? С настоящим англичанином-то пообщавшись, представление об Англии имея. Да он казнит Митьку сразу же. Никаких приглашений на прием Митька не намеревался принимать. От Федота он ждал исключительно разрешения на торговлю.

— Выборного мы за тем и отправили, чтобы Царь нашего Федота выслушал и дал добро на торг, а тебя в Кремль вызвал. Подожди пару дней, Федот воротится.

— Ну а если воротится без результата? — спросил Митька.

— Если не будет вестей хороших… Что же, тогда и подумаем что к чему.

— Договорились, — выдавил Митька, больше нечего было сказать.

На этом разговор был закончен, и если кому-то удалось реализовать свой «план», то это был Семён. Митька потерпел неудачу, оттого удрученный, погруженный в свои размышления, он покинул сторону Торга. Приходилось признать, что для конкуренции с такими людьми, как купцы Ивановского сто, следовало многому научиться.

За осмотром товара, разгрузкой и разговором со старостой прошел день. Темнело, и Митька, дабы перевести дух, остановился на Великом мосту, в этот час все еще оживленном. В дом возвращаться не хотелось, просто потому что рыбак понятия не имел, как объясняться с Олешкой и братьями-близнецами. Они верили в него, а Митька вот так опростоволосился. Как закрутилось-то… Единственный выход, на который рыбак рассчитывал, и тот не сработал.

Эх… Митька вздохнул. Тут еще и товар англичан находился на складе у Семёна. Рыбачок ждал, когда Семён проявит себя? Проявил, причем настолько умело, что за шахом сразу последовал мат.

Наверное, Митька так бы и стоял дальше на Великом мосту, размышляя, когда за его спиной раздался негромкий голос:

— Здравия, — говоривший произнес приветствие одновременно на двух языках — по-русски и по-латыни.

— Давайте по-русски, в Новгороде все же, — обернулся Митька.

Из латыни он знал всего пару слов и несколько летучих фраз, но именно это знание спасло от неловкого положения.

Перед ним стоял один из ганзейских купцов, тех самых, что следили за разгрузкой ушкуев на берегу Волхова. 

Ганзеец по стати вряд ли уступал своим визави из Ивановского сто, вырядившись в черный роскошный кафтан. Да сверху еще один с прорезными руками и меховым подбоем. Ну или как эта его одежда называлась? Митька сего не ведал. Ганзеец сначала за разгрузкой следил, затем их разговор с Семёном подслушивал, а теперь вот явился к рыбачку. Купец был в летах, в бороде гуляли седые волосы, лицо испещрено глубокими морщинами. Все это нисколечко не сочеталось с необычайно живыми, мальчишескими глазами голубовато-зеленого цвета и с великолепной осанкой. Олешка про таких говаривал — «как в жопе кол».

— Можем и по-русски, — наконец согласился купец.

Он слегка смутился от предложения говорить на местном языке, все же латинский в ту пору был языком международным. Именно на латыни было гораздо проще понять друг друга, а сложный русский язык предпочитали избегать.

— И тебе здравия, — наконец поприветствовал ганзейца Митька. — Чего хошь?

У немца было такое выражение лица, как будто он подошел не к незнакомому человеку, а к давнему приятелю. Выглядел он крайне невозмутимым.

— Может, прогуляемся? Всяко лучше, чем стоять на мосту. Ветрено тут.

В подтверждение своих слов немец поежился. На мосту действительно стало зябко к вечеру.

Митька обратил внимание, что у ганзейца вполне приличный русский, гораздо лучше, чем можно было предположить. Изъяснялся он достаточно свободно и с минимальным акцентом, стараясь правильно произносить слова, что указывало — на русской земле немец отнюдь не новичок.

— Разговор есть, — добавил он.

— Ну раз разговор есть, отчего бы не прогуляться? — хмыкнул Митька.

Про себя отметил, что за короткое время своего пребывания в Новгороде он начал привыкать к просьбам «уединиться». Именно что уединиться, каждый раз приглашали поговорить так, чтобы никто не заметил, так сказать, подальше от лишних ушей и свидетелей. В случае ганзейского купца просьба была более чем оправданной. Не с руки немцу оказаться замеченным на торговой стороне рядом с англичанином, у которого дела с Ивановским сто. Оттого немец то и дело оглядывался, уводя Митьку на Софийскую сторону, где гораздо проще затеряться и остаться незамеченными.