Александр Башибузук - Солдат

Ваня было подумал, что его ведут расстреливать, но потом сообразил, что у смертников для начала должны отбирать оружие и мысленно обругал себя за глупость.

Майор присел на ящик, неспешно закурил и внимательно посмотрел на стоящего перед ним Ивана.

— Есть мнение, что ты немецкий диверсант, — майор сделал внушительную паузу. — Некоторые моменты действительно свидетельствуют в пользу этой версии. А что ты сам можешь сказать по этому поводу?

Причисление к немецким диверсантам показалось Ивану оскорбительным. В голове созрела гневная отповедь, но, вовремя спохватившись, он просто отрицательно мотнул головой.

Черный хмыкнул.

— Так я сразу во всем и признался, да? Да ладно, ладно, не хмурься. Немцы далеко не идиоты, чтобы засылать такого простофилю как ты. Да еще с ранцем полным немецких консервов, с немецким оружием и в немецком белье…

Иван скосил глаза и увидел, что через расстегнутый ворот гимнастерки выглядывает немецкая нательная рубашка.

— Для профилактики и во избежание, так сказать… — продолжил майор госбезопасности, — стоило бы тебя нейтрализовать, но… но я решил все-таки рискнуть. Разбрасываться кадрами не в моей привычке. Да и где я сейчас возьму другого спортсмена европейской внешности, знакомого с техникой, да еще владеющего немецким. Черт… ты же онемел. Но ничего, будем надеяться, что скоро отойдешь…

У Вани слегка отлегло от сердца. Но ощущение того, что все самое пакостное еще впереди, никуда не делось.

— Куришь? — майор протянул ему пачку немецких сигарет.

Ваня мотнул головой.

— Это правильно, — одобрил Черный, потом достал из кармана блокнот, открыл его и начал перечислять. — Чемпион Москвы по бегу, серьезно увлекался боксом и мотоциклетным спортом, владеет основами немецкого языка…

Иван догадался, что гебешник успел навести о нем справки. А точнее, не о нем, а о его прадеде. О том, что прадед был хорошим спортсменом, Ваня знал, но о мотоспорте и владении немецким языком даже не подозревал.

— Не понимаю, как тебя пропустили ответственные товарищи? — Черный удивленно пожал плечами. — Готовый же кадр. Хотя да, лишенцы* в родственниках тебе биографию подпортили, ничего не скажешь. Да и охомутал ты себя слишком рано…

лишенец— неофициальное название гражданина РСФСР, Союза ССР, лишённого избирательных прав в 1918–1936 годах согласно Конституциям РСФСР 1918 и 1925 годов. Ограничение в правах было обусловлено мерами социального разделения для того, чтобы обеспечить ведущую роль рабочего класса и бывших «эксплуатируемых слоёв населения» в создаваемом социалистическом обществе.

Иван почти ничего не понял, о чем говорит майор и только ругнулся про себя.

«Сам ты лишенец, мудак гебешный!»

— Однако, — продолжил размышлять Черный вслух. — Исходя из обстоятельств, мы можем опустить некоторые моменты твоей биографии и исправить оплошность кадровиков. Кстати… — он достал из записной книжки сложенные квадратиком листочки. — Здесь наградные документы на медаль и выписка из приказа. Не потеряй, тебе в дальнейшем все это пригодится. Итак, красноармеец Куприн… — голос Черного стал официальным. — С настоящего момента вы причислены к отдельной специальной группе при Особом отделе Второй ударной армии…

— Товарищ, майор, пора… — непонятно откуда появился крепыш в кубанке и показал рукой на палатки. — Прибыли уже…

Иван посмотрел туда, куда он показывал и заметил большую группу командиров в окружении солдат в маскировочных халатах и с автоматами.

— Жди меня здесь! — резко приказал Черный Ивану, а сам встал и быстро пошел к палаткам.

— Держи нос пистолетом, боец! Мы еще повоюем, — Сильверстов подмигнул Ване и побежал за ним.

Иван посмотрел им вслед и пожал плечами. Новости о своем причислении к какой-то отдельной группе при Особом отделе целой армии он встретил равнодушно. По большей части из-за того, что не понимал, что такое этот самый «Особый отдел».

«Твою же мать… — спокойно думал он. — Ну ничего же не делаю, вообще плыву по течению, а оно все само случается. Медальку дали, героем сделали, а теперь вон, куда-то еще причислили. Знать бы еще, куда…»

— Вот ты где! — рядом раздался обрадованный голос военфельдшера Курицыной. — А я тебя ищу, с ног сбилась.

Ваня поднял голову и посмотрел на Машу. Честно сказать, она выглядела сейчас еще более уставшей и растрепанной, чем раньше, а грязный, порытый бурыми пятнами засохшей крови, некогда белый халат на ней, делал военфельдшера Курицыну похожей на безумного врача-садиста из фильмов ужасов.

— Вот, смотри, что я тебе принесла… — Маша достала из кармана халата сверток, развернула тряпочку и протянула Ивану большой, аппетитно пахнувший кислинкой, ржаной сухарь. — Держи и ешь! Небось голодный.

Ваня невольно улыбнулся. В голосе Маши было столько гордости, словно она презентовала ему ящик безумно дорогого швейцарского золотого шоколада.

— Ешь, давай! — категорично приказала Маша, примащиваясь радом с ним на ящик. — Не переживай, я не голодная. Правда-правда, совсем-совсем не голодная.

Ваня переломал сухарь пополам и сунул второй половину военфельдшеру.

Маша попробовал отнекиваться, но все-таки взяла, сразу отломила кусочек и сунула его в рот.

Ваня тоже откусил и чуть не замычал от наслаждения — сухарь показался ему вкусней любых деликатесов. Он успел дико проголодаться, а перекусить было нечем, так как Иван сгоряча отдал врачихе, вообще все припасы.

Некоторое время они ели молча, а потом Маша положила ему голову на плечо и пошмыгивая носом, тихо пожаловалась.

— Допрашивали меня. О тебе спрашивали. Кричали, угрожали трибуналом. Но не переживай, я говорила, как есть и как было. Не пойму, что им от тебя надо? Глупость какая-то. И этого… ну… твоего друга детства, тоже распытывали. Я видела, как его к Черному заводили. А вот что он рассказал — я не знаю…

Иван положил прикрыл ладонь Маши своей ладонью и осторожно пожал ее.

— Медикаментов нет… — продолжила рассказывать Курицына, — перевязочного материала нет, антисептика нет, обезболивающего тоже нет, вообще ничего нет. На бинты рвем белье умерших. Смотрю, деревья обглоданы, думала зайцы… а это раненные кору жуют. Слез уже не осталось… а тут поговаривают, что завтра пойдем на прорыв к своим. А куда раненных? — Маша посмотрела на Ивана. — Куда? Вывезти их нет возможности, узкоколейку немцы перерезали. А с ними… с ними никуда не уйдешь. Знаешь, что… — она еще раз всхлипнула и решительно заявила. — Я с ними останусь. Я слышала, что начальник санитарного управления армии, военврач первого ранга Барабанов, тоже остается. И остальные врачи…

У Вани чуть волосы дыбом не стали. Он быстро замотал головой и сунул кулак под нос военфельдшера Курицыной. Насчет немцев и того, что они могут сделать с Машкой он уже, не обольщался.