Константин Калбазов - Пилигрим 4 [СИ, черновик]

Да и не был никогда Строев любителем подобных забав. Только если по крайней необходимости, и при отсутствии времени или зелья под рукой. Отрава эта ведь куда более действенней боли будет. Страдания хоть как-то еще можно превозмочь, зелье же не обмануть.

Дверь отворилась, и в помещение вошел сам боярин. А ничего так, молодцом выглядит. Шестьдесят пять это возраст. И уж тем более в этом времени. Впрочем, справедливости ради, если не подхватить какую хроническую болячку, то прожить получится куда как долгую жизнь. У Данилы со здоровьем порядок, организм не испорченный плодами цивилизации. Да он в походе еще и молодым форы даст. Даже не раздобрел с годами. Все такой же поджарый.

– Ну здрав будь, друг любезный, – окинув пленника взглядом, произнес Строев.

– И тебе не хворать, – ответил Романов.

И тут же пришлось приложить некоторые усилия, чтобы справиться с дурнотой. Есть в башке мозги или нет, но сотрясение имеет место быть. Ну и здоров же этот боров.

– Ты кто будешь?

– Михайло.

– Ну, это я ведаю. Как и то, что ты из ляхов. Только спрашиваю-то я не о том. Кто ты таков? Какой родней доводишься княжескому роду Романовых? И за какой такой надобностью тебя прислал ко мне боярин Мечников?

Надо же. Получается, Михаил напрасно чувствовал себя в безопасности, общаясь с Ксенией. Похоже их все же подслушивали. Так как о родстве с Романовыми он сказал лишь единожды, в беседе с Ксенией за столом. Вообще-то такое попросту нереально, Если только тут не научились делать подслушивающую аппаратуру. Бред. Но как-то же он узнал.

– Чего молчишь?

– Да вот думаю, откуда ты взял, что я родня князю Романову, и что прислал меня Мечников.

– Не ты здесь задаешь вопросы. Но я отвечу. О родстве ты и сам сказывал, меньше часу назад. А что до Федора Акимовича, так ить никто не пользует тех зелий и отваров, что были при тебе, кроме его да моих людей. Рецепты их, тайна за семью печатями. И вообще, то что они есть, даже из наших людей ведают далеко не все. А тут при тебе весь набор. Парализующий яд, настойка дурмана, противоядие, зелье правды и девка, для верности. Так чего хотел Мечников?

– Мечников ничего. А вот мне хотелось бы знать, что стряслось двадцать лет назад в Пограничном, – глядя прямо в глаза Даниле, произнес Михаил.

– Ну так и спросил бы Федора Акимовича. Уж кому ведать о том, как не ему.

– Не он предал князя Петра.

– Ох сынок, сынок, не тебе мне говорить о предательстве. Я и двадцать лет назад не испугался выйти перед народом, да сказать о том. И сейчас живу не особо таясь. Хотя и имею опаску на предмет мести. Только от пограничников или Романовых беды уже давно не жду. А вот от кого иного, так очень даже может быть. За годы ничего не изменилось. Предал я Петра потому как он умыслил измену. Решил порушить то, на что батюшка его жизнь положил. Да и мы грешные, не отстали от него. Не предай я тогда Петра, и не было бы сегодня единой Руси.

– Убивать-то к чему? Всю семью. Под корень.

– А вот это уже не твоего ума дело. Лучше давай вернемся к тебе. Так каким ты боком к Романовым?

– Родня. Близкая.

– Не было у Михаила Федоровича родных, кроме потомков Рюрика. И на стороне деток он не имел. Он вообще не был ходоком, потому как жену свою любил.

– А коли я сам Михаил и есть?

– Шутить стало быть решил. Только отшутиться ить не получится. Отсюда у тебя только одна дорога, на тот свет. А коли так, то я и стараться не буду. Достанет с тебя одного лишь зелья правды.

– А что так? Жечь каленым железом не нравится?

– Не нравится. И никогда не нравилось.

– А для чего же тогда это богатство содержишь. И все за то, что оно не простаивает.

– А вот это уже не твоего ума дело, – открывая толстую дубовую дверь, произнес он.

В помещение вошла девка, в распахнутой шубке. В руках две кружки, и кувшин со сбитнем. Последний они пристроила на краю горна, чтобы оставался горячим. Пустую кружку поставила на стол, а с полной направилась к Романову. Подойдя к нему она потянулась было к носу, дабы зажать его, но Михаил отвернулся.

– Не нужно. И так выпью, – произнес он.

Тогда она ласково улыбнулась и приподняла его голову, чтобы удобней было пить. Он с удовольствием выдул сбитень, с характерными нотками вкуса зелья правды. Хорошо приготовлен, между прочим. Жаль только холодноват.

– Данила Ильич, просьба одна есть, – допив, произнес Романов.

– Говори.

– Ты пока со мной не закончишь, Ксению-то не трогай.

– За мной зряшного изуверства никогда не водилось. Не станет нужды, никто ее пытать не станет. Расслабься. А Машенька тебе поможет, – кивая на девушку, произнес боярин.

Тем временем та с многообещающей улыбкой сняла с себя шубку, потом призывно извиваясь телом, избавилась от сарафана. По зимней поре на ней обнаружились шерстяные панталоны. К слову, привнесенные именно Михаилом. Заботился он о женском здоровье. Ему рождаемость нужно было поднимать, а не полагаться на естественный отбор. И результат был.

Марии на вид лет двадцать пять. И мастерицей она оказалась ничуть не хуже Ксении. Знала как возбудить мужчину, и как доставить ему удовольствие. Как ласки превратить в сладостную пытку. Словом, профессионал, что тут еще сказать.

Только в этот раз ей попался неправильный клиент. Тело реагировало вполне ожидаемо. Потому как разум в его реакции не участвовал совершенно. Зато разум не желал поддаваться. Михаил смотрел на нее с нескрываемой иронией, время от времени переводя взгляд на Данилу.

Тот сидел в углу, попивая горячий сбитень. При этом взгляд его все больше мрачнел. Так как на все вопросы девки, у Михаила неизменно находился ироничный ответ. Порой прилетало и ее начальнику.

Наконец Строев усомнился в том, что в первой кружке имелось зелье. Достал из кошеля склянку и наполнив пустую тару повторно, щедро плеснул в нее новую порцию. Михаил с самым искренним видом поблагодарил его за горячий напиток, который теперь оказался куда вкуснее.

– Ну и как такое возможно? Ты выпил противоядие? И когда бы успел? Более часа минуло, как тебя схватили. Оно уже не подействует, – выгнав девку, произнес Данила. – Никак Федор нашел какое иное зелье?

– А может все проще. Скольких ты знал, кто мог противостоять зелью правды? – хмыкнув, поинтересовался Михаил.

– Только одного.

– Так может я и есть он.

– Михаил Федорович погиб. Я лично видел его в гробу. Да и не можешь ты быть им.

– Ну так, тело, это всего лишь сосуд, наполненный душой. Витал мой дух, витал, да волей господа оказался в опустевшем теле, из коего выбило прежний дух.

При этих словах, Данила непроизвольно перекрестился.

– Брось. Ты никогда не был особо набожным, – покачав головой, произнес Михаил. – Так что сталось с Петром, его семьей и Алией. А, Данила? Как так случилось, что вы с Федором и Ростиславом извели их всех?