Александр Афанасьев - Иностранец

Тем не менее, наиболее дальновидные политики и дипломаты поняли, какую мину они подложили под будущее Балкан и всей Европы. Ни Россия — больше не пошла бы ни на какие уступки, даже разумные. Ни у Австро-Венгрии больше не оставалось никаких рычагов для давления на Сербию, кроме военных.

Если я в чем-то и убедился за прошлый день, так это в том, что Россия и Сербия очень похожи. Думаете, у нас такого начальства нет? Такое и есть.

От плана ни шагу. Каждый день докладывать.

Козел…

План я составил — перед тем как идти отдыхать. План очень простой — нужно встретиться и поговорить с тремя людьми. Самим Лазарем Михаличем. Его футбольным агентом или адвокатом или кто там у футболистов бывает. И тренером команды. Как только удастся поговорить с ними со всеми — можно будет хотя бы примерно прикидывать — был футбольный конфликт, способный привести к убийству или нет?

В то, что Аню убил Лазарь Михалич — я не верил изначально. Конечно, всякое может быть, но я еще до разговора, по распечаткам видел — вряд ли он. Тем более оперативная группа явно проверила его алиби — а у него оно было. Если бы там было хоть что-то, хоть какая-то зацепка…

Но Лазарь мог знать намного больше, чем он говорил…

Лука с гордым видом тоже расписался в плане и отнес в канцелярию министра. С этим мы покончили с работой на сегодня, и вышли из здания, видевшего много хорошего и еще больше плохого — в теплый белградский вечер.

— По домам — спросил я — или перекусим?

Взяли по плескавице. Плескавица на самом деле это обычная наша котлета. Только больше размером, одной можно наесться. Саму плескавицу подают или на тарелке, или завернутой в некое подобие шаурмы, к ней может быть любой гарнир. Вообще, еда в Сербии и России имеет много общего. Причина — и то, что мы славяне, и то, что мы заимствовали многое с юга. Тут правда выбор богаче намного — у нас, например, кроме свинины, говядины и курятины практически мяса и нет, а тут еще много какое есть — козье, овечье. Страна аграрная, все свежее.

— Женат? — спросил я, откусывая от плескавицы

— А… нет.

— Так вот почему ты ее осуждаешь.

— Кого?

— Аню.

— С чего вы взяли?

— С того что я это вижу.

Лука оставил в покое свою порцию

— А что, это нормально? Идти, трахаться со всякими…

— Лука…

…

— Каким бы человек не был, он не заслуживает смерти.

— Такие как она…

— Ей было всего семнадцать лет. И запомни одну вещь, важную. Если ты хочешь стать хорошим оперативником — ты не должен судить. Судить — это дело суда. Твое дело расследовать. Не суди, да не судим будешь. Твое дело — узнать, как все было. И всё.

Лука подумал. Потом сказал

— Не могу.

— Тогда не станешь хорошим опером.

— Не могу, понимаете. Меня… тошнит от этого. Что ей было нужно? Такая молодая, такая красивая. Парень — о каком мечтает каждая девчонка в Белграде.

— Не пытайся понять женщин. Все равно не выйдет.

— Да но… что-то надо делать. Этот вертеп… набережная…

— Послушай, Лука. Вот тебе задачка для ума — ее последний раз видели в ночь на десятое на этой барже. При этом — видели с одним албанцем, не с несколькими. Допустим, она переспала с ним. А кто были еще двое?

— Его дружки.

— Откуда они? Про них никто не говорил. А где она пропадала весь день десятого и в ночь на одиннадцатое?

…

— Вот тебе еще загадка для ума. Содержимое желудка. Мясо и лепешка — это понятно. Этим мог девушку угощать как раз албанец. Но… шампанское и икра. Этим он ее тоже угостил? Где она ела второй раз? С кем? Когда?

Лука сдался

— А вы что думаете?

— Думаю, что в этом деле концы с концами не сходятся. И что интересно, всех это устраивает. Савич сливает дело, и все нормально.

Я похлопал его по плечу

— Давай. Завтра как штык. Не думай напиться.

…

Поселился я в гостинице Белград. На обратном пути — обнаружил слежку. Хотя может, это охрану негласно ко мне приставили.

…

Номер был на втором этаже. Отделан в стиле обкомовской гостиницы восьмидесятых. Этакий советский шик.

Первым делом я проверил весь номер на жучки. Обнаружил два, но такие старые, что наверняка о них все забыли. Обернул фольгой на всякий случай.

Подпер дверь, достал микро ноутбук, не включая в сеть, запустил. Загрузил базы данных, которые сербское МВД получило от сотовых операторов. Перепроверил еще раз.

Да, два раза в неделю. Каждую неделю. Но не в один и тот же день недели. Один раз и вовсе неделя была пропущена.

Что это может значить? Да все что угодно.

Тогда я решил выделить те номера, с которых на телефон Ани поступали входящие за час до того, как она отключалась и пропадала из мира.

Потом сделал выборку.

Есть!

Каждый раз ей примерно за полчаса звонила некая Биляна Маркич. Кто такая?

Я вернулся в общую базу. Выяснилось, что Биляна Маркич больше в другие дни ни разу не звонила. Аня ей не звонила ни разу.

Кто такая Биляна Маркич?

Я набрал номер со своего сотового.

Абонент временно недоступен…

Ладно…

…

Спал плохо. Так всегда спится, когда попадается по-настоящему серьезное дело. Сначала никак не мог заснуть, лежал, думал, и не хотелось думать, а все равно думал. Потом — организм все-таки сдался, и я провалился в тяжелый, не дающий отдыха сон…

Проснулся утром, привел себя в порядок при помощи крепкого, типично турецкого кофе, который сербы считают свои. Когда Лука подъехал — я уже был на стоянке.

— Машину свою здесь оставь.

— Что?

— Поедем на моей.

— Ладно, как скажете.

— Стой.

Лука остановился

— Так, на будущее. Ни по телефону, ни в кабинете, ни в машине — ни о чем серьезном. Только на воздухе или где-то еще. Все серьезные наработки по делу — копируешь на флешку и уносишь с собой, в компьютере ничего не оставляй.

Лука посерьезнел

— Думаете…

— Я не думаю, я знаю. Вчера за нами следили. Сегодня тоже будут. Кому-то мы сильно мешаем, дружище. Кому-то мы перешли дорогу…

Машина у меня была приличной по местным меркам — довольно старый, но все же последнего поколения Паджеро. Он выпускался в этом варианте пятнадцать лет, потому конструкция отработанная. А так… рамный, движок дизель, машины эти в ралли-рейдах участвовали. И недорогой — среди одноклассников самый недорогой.

— Что на сегодня?

— Сначала на стадион. Там нас Лазарь ждет, и с тренером там же поговорим.

— Про агента выяснил?

— Нет. У самого Лазаря спросим.

— Ладно…

…

Стадион Партизана был тоже титовских времен… о, времена Иосипа Броз Тито, расцвет Югославии и югославизма. Строили тогда не просто много, а очень много, пусть и не всегда качественно. Но был нюанс. Если в СССР обязательным условием для архитектора была внешняя скромность объекта, то здесь наоборот — максимальная выразительность минимальными средствами. Потому — Белград восьмидесятых был практически меккой архитектуры соцреализма, титовский стиль ни с чем не спутаешь — угрюмый бетон в сочетании с самыми причудливыми и необычными формами. Сейчас все это поизносилось, не ремонтируется, а кое-где и разбомблено. Белград не познал времен нефтяного гламура, он так и застрял где-то на стыке девяностых и нулевых и никак не может двинуться дальше. Только Сербия и Косово никак не могут не то что вступить в Европу — но и получить кандидатский статус. Брюссель выдвинул условие — признать Косово, то есть — продать душу. Сербы сказали — нет, и остались при своих, как и Косово. Дело идет к войне, все это понимают. Непонятен только результат… впрочем, если бы у войны был заранее известен результат, никто не стал бы воевать, верно?