Андрей Булычев - Мы вернемся!

— В колонну бего-ом! — рявкнул поручик.

Сто двадцать фигурок резко развернулись и кинулись под прикрытие своих пехотинцев. Промедление здесь — смерть! Считаные секунды отделяли егерей он удара сабли или копья всадника.

Заскочив в центр коробки, стрелки без команды перезаряжали свои ружья, а позади, откуда они только что прибежали, уже слышалось громовое: «Бах! Бах! Бах!» Это били в упор шеренги пехотных полков. Вся голова колонны была сейчас окутана облаками дыма от сгоревшего пороха. Отстрелявшиеся ряды оставались на месте, перезаряжая свои ружья, а вперёд выходили новые и били в эту мечущуюся перед стеной штыков конницу. Бах! Бах! Бах!

— В сторону! — проорал здоровенный усатый фейерверкер, помогая выкатывать полевое орудие на прямую наводку.

— Поможем пушкарям! А ну взяли! — отдал команду своим егерям Егоров и сам же впрягся в боковой кожаный ремень орудийной упряжи. — Елистрат, живой?! Сто лет тебя не видел! — крикнул он усачу. Тот, как видно, не признал в сумятице боя Лёшку и только лишь кивнул ему.

Вкатив в брешь между пехотными порядками свой четвертьпудовый единорог, его расчёт сразу же приступил к зарядке.

— Порох давай! Ближнюю картечь закладывай. Пыжом примни! Запальник жги! Побереги-ись!

«Ба-а-ах!» — оглушительно грохнуло орудие. «Вжи-и-иу!» — истошно взвизгнула картечь, вылетая из ствола. И сотни её мелких шариков ударили кучно в конницу, выкашивая в ней целый десяток. А коренастый канонир, подскочив спереди, уже прочищал банником горячий ствол.

— Порох заложить! Пыжом примни! Картечь заложить! Пыжом примни! Запальник жги! Побереги-ись!

«Ба-ах!» — опять грохнуло орудие, посылая перед собой свинцовую смерть.

Татары, оставив перед русскими порядками сотню тел убитых и раненых, откатывались теперь назад.

— Рота, вперёд! — выкрикнул команду Егоров, и его егеря вылетели из боевых порядков пехоты, снова выстраиваясь в свою стрелковую цепь.

— Огонь без команды, по своему прицелу!

«Бах! Бах! Бах!» — россыпью хлопнули выстрелы, выбивая впереди свои цели.

«Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — и с истошным воем за четыре сотни шагов ушла в клубящееся облако пыли дальняя пушечная картечь.

— Колонна, вперёд! — отдал приказ полковник Шепелев, командующий всей правой колонной. И она опять под мерный барабанный бой и свист флейт двинулась к вражеским укреплениям.

Уже в своих оборонительных порядках Бахты-Гирею всё же удалось остановить отступающую конницу, и он отвёл её на левый фланг. Для того чтобы бросить всадников в новую атаку, нужно было время, и пока она выстраивалась и мотивировалась командирами, левая и центральная колонны Вейсмана ворвались в ретраншемент турок и навязали им ближний бой.

— Ура-а! — ревели слева русские гренадеры, штыками выбивая врага из укреплений.

Генерал всё рассчитал верно: пока две его колонны кололи пехоту неприятеля, третью он остановил и, растянув её в прямоугольник, прикрыл ею свой правый фланг.

— Канониры, орудия в первые шеренги, егеря и застрельщики, вперёд! — распорядился Шепелев.

Десять полевых пушек и единорогов выкатились из колонны, и прислуга уже заряжала в них связки с дальней крупной картечью.

— С колена то-овсь! — выкрикнул Егоров. — Рота, даём первый дальний залп, потом быстрая зарядка, огонь без команды, и отходим в строй! Це-елься!

Конница неприятеля наконец-то решилась на новую атаку. Подгоняемые своими сотниками, татары с визгом и улюлюканьем выкатывались на небольшую возвышенность, занимаемую русскими.

— Огонь! — рявкнул Лёшка, выцеливая за пятьсот шагов всадника, размахивающего бунчуком.

«Ба-ах!» — раскатился залп по всей стрелковой цепи. Для штуцеров расстояние было приемлемым, для гладких ружей, даже с их «хитрой» пулей, — запредельное. Но всё равно то там, то тут слетали со своих коней седоки, а это, даже если ты просто ранен, была явная смерть — собьют и втопчут в землю копытами. Всадника с бунчуком видно уже не было, а Лёшка теперь спешил забить в ствол штуцера «быструю» пулю.

«Ба-ах! Ба-ах!» — ударила поверх голов дальней картечью артиллерия.

«Бах! Бах! Бах!» — зачастили фузеи перезарядившихся егерей и пехотных застрельщиков.

— Мой! — Алексей процедил сквозь зубы и, выбрав размахивающего саблей, что-то орущего всадника, совместил мушку ствола на целике. «Бах!» — приклад ударил отдачей, а Лешка, оглядывая стрелковую цепь, уже выкрикивал команду: — Рота! Уходим! Бегом в каре!

«Вжик», — свистнула дальняя стрела и на излёте впилась в бедро капралу Ускову.

— Сержант, Славка, бери Стёпку под руки! — прокричал Хлебникову Потап, и они вдвоём потащили раненого к пехотному строю.

«Не успеют, — кусал губы Лёшка. — Ещё шагов восемьдесят ребятам бежать, а татары — они вот уже, накатывают орущей волной».

— Ложи-ись! — стоя в стрелковой шеренге, Алексей истошно закричал и взмахнул рукой. Не добежав шагов пятьдесят до своих, троица упала на землю.

— Первая шеренга, пли-и! — рявкнул пехотный майор. «Ба-ах!» — двести фузей ударили по подлетающей коннице. — Вторая, пли-и! — Раздался ещё один громовой залп. — Третья, пли-и! — И ещё двести стволов ударили в сплошное облако из порохового дыма и пыли.

«Ба-ах!» — ударил в это облако ближней картечью первый единорог. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — разрядили свои стволы все остальные. А перед отстрелявшимися уже вышли ещё три новых пехотные шеренги. Одна с колена, две стоя, ударили залпами они перед собой.

«Стопчут ребят! Ей-богу, стопчут!» — думали егеря, разряжая свои ружья поверх голов пехотинцев.

Татары не посмели кинуться на ощетинившиеся штыками пехотные порядки. Понеся большие потери от огня, они заметались, и в это время по ним ударили две тысячи ожидавших своего часа русских кавалеристов. Расчёт Вейсмана был точен. Малым числом казаки и гусары опрокинули дрогнувшую конницу неприятеля и погнали её прочь с поля боя. А в это самое время две атакующие ретраншемент русские колонны уже добивали противника в его укреплениях. Общая паника охватила турок, и они бросились бежать с поля боя. Часть русской конницы развернулась и начала вырубать беглецов.

Победа была полной: турки только убитыми потеряли свыше полутора тысяч человек, русские войска захватили около двух сотен пленными, десять знамён, шестнадцать пушек и весь обоз неприятеля. Благодаря умелым и решительным действиям генерал-майора Вейсмана потери его войск были минимальными. Погибло два офицера, около полусотни солдат и двенадцать казаков. Пять офицеров, около ста пятидесяти солдат и двенадцать казаков были ранены.

Егеря стряхивали пыль с зелёных доломанов Потапа и Славки.

— Живые! С крещением тебя, сержант Хлебников! Считай, что ты сегодня заново родился, — улыбался молодому командиру Егоров. — Ещё немного — и затоптали бы вас насмерть. Ничего, зато теперь страха не будет! — и обернулся к бегущему в их сторону лекарю. — Спиридонович, тут стрела нашему капралу в бедро вошла. Как только рану залечишь, отправляйте его в дивизионный гошпиталь. Не журись, Степан, мы тебя надолго там не оставим. Обещаю: как все переходы закончатся, обязательно найдём и уже в роту заберём долечиваться. Вот, с собой возьми, пригодятся! — и он вложил ему в ладонь два серебряных рубля. — Бери, бери и не жалей, это тебе на лекарство и на приварок, чтобы быстрей выздоравливал!