Александр Михайловский - Медаль за город Вашингтон [litres]

Смирнов пожал плечами и внимательно посмотрел мне в глаза.

– Мне кажется, господин капитан, – ответил я, – вы не совсем правильно оцениваете расстановку политических сил. Рабство изжило себя, и восстанавливать его никто не собирается. Да и снова загнать негров в рабское состояние вряд ли возможно. Для этого надо перебить большую часть чернокожих, что, как вы понимаете, не собирается делать даже самый упрямый рабовладелец. Времена сейчас совсем другие.

Но вседозволенности и беззаконию, творимому солдатами так называемых цветных полков, следует положить конец. Это будет лучше и для самих негров – иначе их вскоре будут убивать родственники тех, кто пострадал от бесчинств и насилия чернокожих. Естественно, достанется не только виновным в преступлениях, но и тем, кто не имеет никакого отношения к грабежам и убийствам.

Смирнов согласно кивнул и о чем-то задумался. Тем временем наши кони начали мотать гривами и всхрапывать – я с раскаянием подумал, что мы их изрядно вымотали по дороге из Вашингтона, и я даже не подумал взять свежую лошадь.

– Далеко ли нам еще ехать? – спросил я капитана.

– Не более получаса, – ответил тот. – А вы что, господин Шульц, уже устали?

– Есть немного, – я и в самом деле уже несколько отвык от дальних конных прогулок, да и ноги у меня одеревенели от напряжения.

– Ничего, – усмехнулся капитан, – отдых после пути гораздо более приятен, чем просто возлежание на диване после обеда.

Селение Гленелг, в котором дислоцировался генерал Турчанинов, состояло всего лишь из пары дюжин зданий. Самое главное – оно не было разграблено, и строения в нем не имели следов пожаров. У первого из них нас остановил вооруженный караул солдат, среди которых был и один негр. Внимательно осмотревшись, я заметил, что рядом с постом, стоявшим прямо на дороге, находится еще один, хорошо замаскированный и состоящий, как мне показалось, из бывалых вояк. Такая постановка караульного дела мне пришлась по душе – генерал Тёрчин сумел заставить своих подчиненных бдительно нести службу, и противнику было бы трудно застать его врасплох.

Капитан Смирнов назвал пароль, дождался отзыва, после чего направился к одному из зданий, ничем особо не выделявшемуся среди прочих. Я тоже отметил сей факт. Ведь даже если противник и сумел бы ворваться в селение, то он не смог бы с ходу определить, в каком из домов находится командование отряда.

Генерал Турчанинов встретил нас у дверей своего штаба. Я сразу узнал его по фотографии, которую показывала мне госпожа Антонова. Только сейчас он выглядел значительно постаревшим и донельзя усталым. А так все то же самое: большие залысины, открывающие высокий лоб, изрядно поседевшие бородка и усы. Да и волосы сильно поредели, и седина густо украсила их. Только глаза у командующего повстанцами, поднявшимися на борьбу против бесчинства североамериканской армии, оставались проницательными и умными.

– Что хорошего вы хотите сообщить мне, капитан? – обратился он по-русски к Смирнову. – И что за люди рядом с вами? Как я понимаю, они не случайно оказались в наших палестинах.

– Вы правы, Иван Васильевич, – произнес я по-русски, не дожидаясь ответа капитана Смирнова. – В ваших краях мы оказались не случайно. Для начала я хотел бы передать вам привет от вашего старого приятеля, с которым вы во время войны проводили рекогносцировки и картографические съемки побережья Балтийского моря. От Николая Павловича…

Услышав мои слова, Турчанинов опешил. Впечатление было такое, как если бы стоявший перед ним индеец-апач вдруг стал читать «Илиаду», причем на языке Гомера. Но генерал быстро пришел в себя.

– Так значит, господин, простите, я не знаю вашего имени и отчества, пришли ко мне от графа…

Тут я предостерегающе поднял руку.

– Иван Васильевич, я бы хотел переговорить с вами с глазу на глаз. А имя и отчество мои – Евгений Максимович. Добавлю, что мы с вами однокашники – и вы, и я в свое время окончили одно и то же учебное заведение в Санкт-Петербурге, расположенное на Английской набережной [30].

– Тогда я попрошу пройти в дом. Я велю супруге приготовить нам кофе.

– Я бы предпочел чаю. Впрочем, вы хозяин, а на востоке говорят: «Гость – ишак хозяина».

Попрощавшись с капитаном Смирновым, мы зашли внутрь. Там нас встретила женщина лет пятидесяти от роду, опрятно одетая и приветливая.

– Надин, – сказал ей по-русски генерал, – познакомься, Евгений Максимович приехал к нам из Петербурга. Если бы ты знала, как я рад тому, что в России обо мне еще помнят. Видимо, настал тот момент, когда я снова понадобился Отчизне. Впрочем, наш гость, я надеюсь, объяснит нам цель своего приезда.

– Обязательно, Иван Васильевич. Вы правы – в России о вас помнят. У меня при себе небольшая записка от графа Игнатьева, адресованная вам. А более подробно то, что просил передать вам Николай Павлович, а также некоторые другие особы, мне поручено доложить вам лично.

Макс Шмидт, коммерсант, он же Евгений Леонтьев, резидент военной разведки Российской империи

Мне показалось, что генерал Турчанинов меня не узнал. Неудивительно – с того времени, когда мы вместе с ним обучались в Академии, прошло уже немало лет. Да и мы оба достаточно сильно изменились, причем не в лучшую сторону. Возраст – штука хитрая. Он, конечно, прибавляет знаний и опыта, но убавляет здоровья и юношеского задора.

Но в скромно обставленной комнатушке, куда радушная хозяйка вскоре принесла чайник с заваркой и чашки с блюдцами и куда еле-еле пробивался свет из небольшого оконца, он посмотрел на меня и неожиданно произнес, задумчиво почесывая переносицу:

– Скажите, Евгений Максимович, а мы с вами ранее не были знакомы?

– Очень может быть, – кивнул я. – Ведь мы получали военные знания в нашей альма-матер еще во времена императора Николая Павловича. Правда, в 1852 году вы уже оканчивали ее, а я, тогда еще совсем молодой поручик, только приступил к постижению таких наук, как стратегия, тактика и военная статистика.

– Значит, вы еще застали генерала Ивана Онуфриевича Сухозанета? Не забыли еще его?

– Как его, Иван Васильевич, забудешь? Суровый был служака. Держал всех нас, молодых повес, что называется, в ежовых рукавицах. Впрочем, может быть, так и надо было.

– Может быть, может быть… – задумчиво произнес Турчанинов. – Кстати, по нашей старой традиции, «академики», каких бы чинов они ни достигли впоследствии, имеют право обращаться друг к другу на ты.

– Я помню об этом. Так что, уважаемый Иван Васильевич, прежде чем мы попьем чаю и поговорим о наших планах на будущее, я попрошу вас – простите, тебя – прочитать записку, адресованную тебе графом Игнатьевым.