Михаил Ланцов - Воевода

— Зачем ты льстишь ему?

— Льщу? О нет. Я лишь предупреждаю вашу светлость, что Карл Габсбург заинтересован в привлечении Андрэ на свою службу.

— И ты не сказал это нашему Руа? — нахмурился коннетабль.

— В присутствии статс-секретаря? — едка усмехнулся Анри. — Он ведь служит султану.

— Следи за своим языком!

— Может быть я и ошибаюсь, но в его присутствии я говорить о таких вещах не желаю. А потому мои слова могли бы быть им расценены как предложение позвать на службу врага султана.

— Возможно… возможно… Хм. И чтоже? Андрэ готов принял предложение Габсбурга?

— Пока — нет. Но Габсбург пока не сделал ему интересного предложения. Да и при дворе Иоанна он чувствует себя неплохо. Хотя кто знает, как повернется ситуация? Многие аристократы раздражены тем, что Андрэ быстро набирает вес и влияние. Все понимают, что в нем возродился древний владетельный герцог. Но… тело, в котором он возродился, принадлежит простому рыцарю. И это затевает их. Как ты понимаешь, сыграть на этом недовольстве несложно. Да и султан не простит ему унижения.

— Ты думаешь, мы должны сделать ему встречное предложение?

— Не мне давать советы коннетаблю Франции. Одно радует — он не любит протестантов. Так что вряд ли пойдет на службу к кому-то из их сеньоров. И коннетаблю Франции не придется сталкиваться с ним на поле боя.

— Он выиграл только одно крупное сражение.

— Он его выиграл блистательно, спокойно и уверенно. Я беседовал с его людьми. Они верят в него и его звезду.

— Я понял тебя, — кивнул Анн де Монморанси, и развернувшись, удалился. Анри же, не задерживаясь более не мгновения, постарался из дворца.

Ушли.

Но недалеко.

— И что ты намерен делать? — спросил его один из подельников, когда они оказались за пределами дворца.

— Уходить. — Чуть помедлив ответил Анри.

— Уходить?

— Было бы славно вернуться к старым делам. Но вы все и сами знаете, что мы заноза в заднице нашего Руа. И ему выгодно сдать нас османам, чтобы разом решить пару проблем. Не удивлюсь, если нас тихо арестуют и отвезут в Марсель, где передадут на связанными на османскую галеру.

Помолчали.

— И куда нам уходить? — после излишне затянувшейся паузы, просил один из подельников.

— В Тулу. К Андрэ.

— А почему не к Руа де Рюси?

— Потому что мы отказались от его предложения. А Андрэ явно дал понять, что он нам рад. Да и лично мне граф симпатичен. Он и сам, как и мы, любит поиграть со смертью. Деньги у него есть. Много. А там, на границе Великой степи мы без дела сидеть не будем. Уверен, там веселью не будет конца.

— Ты безумец!

— Без всякого сомнения, — расплылся в улыбке Анри. — А ты разве нет?

— Еще какой! — воскликнул его подельник и вся эта компашка задорно засмеялась. А неприметный человек в капюшоне, что шел за ними, поспешно скрылся из вида, отправившись к своему нанимателю.

Анри заметил это и резко посерьезнел.

— Что?

— Судя по всему бежать нам нужно прямо сейчас. По коням.

И быстрой рысью, компания этих «весельчаков» отправилась на запад, стремясь как можно скорее покинуть Париж. Но выезжая из него в сторону, прямо противоположную ожидаемой.

1555 год, 10 декабря, вотчина Андрея на реке Шат

Марфа сидела в своем маленьком рабочем кабинете и трудилась. Помещение довольно ярко освещали лампы, поэтому света хватало.

Перед ней на соседнем столе находилась свалка из деревянных дощечек, покрытых воском, исписанных разного рода заметками. Рядом находилась девчушка лет двенадцати, которая ей помогала, подавала эти таблички и принимала обратно. А сама Марфа вдумчиво читала их и вела какие-то обобщающие записи уже на бумаге.

Причем не пером гусиным скрипела, а металлическим. Ее очень быстро и основательно достала необходимость постоянно подтачивать перья. Которые притом были еще и дефицитным сырьем[1]. Поэтому она встала над душой у кузнеца-Ильи и тот, с какой-то там попытки сделал ей металлическое перо. Правда, не из железа, а из меди, точнее бронзы.

Форму дама помнила. Примерно. Однако инструментов для тонкой работы у кузнеца не имелось. Во всяком случае, из железа столько изящное изделие Илья выполнить не мог. Пришлось ограничиваться более мягким материалом. Но даже и в таком варианте получилось все не сильно сразу.

Перо это, насаженное на деревянную палочку, Марфа макала в глиняную чернильницу-непроливайку. Это уже наработка Андрея, который ей ее описал. Из стекла или металла ее выполнить ей не могли, а вот из глины — пожалуйста.

Перья такие, кстати, и чернильницы продолжали потихоньку изготавливать. Мало-мало. Накапливая про запас.

Бумага закупалась. И требовалось ее на удивление много, так как страсть Андрея все записывать и учитывать, нуждалась в ней чрезвычайно.

Стопа[2] за стопой улетали на всякие административные нужды только в путь. Что сжигало деньги. Не бог весть какие, но заметные.

Андрей знал, как делать бумагу «из говна и палок» по самым разным технологиям. Однако не спешил с ней связываться, ограничиваясь закупкой импортного товара. В сочетании с активным использованием вощеных табличек для черновиков. Просто потому, что людей еще и для этого у него не было. А вот у Марфы сердце кровью обливалось в виду этой расточительности. Ведь бумаги по местным меркам вотчина действительно расходовала очень много.

Вот сейчас, например, дама занималась сведением общей статистики за год. Финансовой и хозяйственной. Сколько, чего, куда и как. Дабы в дальнейшем заносить обобщенную выжимку в учетную книгу.

Андрей на этом особенно настаивал.

Марфа недоумевала, раздражалась, но все одно — выполняла его поручение. Остальным же эти игры хозяев были до одного места. Их они касались минимально и косвенно.

— Хозяйка, — произнесла служанка, войдя после стука к ней в кабинет. — Новость славная. Хозяин идет.

— Идет? Отколь сие известно?

— Сигнал подали. По реке идет.

— Сподобился, — нахмурилась Марфа и с нескрываемой радостью отложив перо, встала, едва не опрокинув чернила. Ализариновые, кстати, а не железо-галловые[3].

Делались они почти также просто. Измельченный порошок галл[4] смешивался с таким же порошком из корня морены и настаивался в тепле на воде. Дальше в него добавляли индиго, железный купорос и железную соль уксусной кислоты, сиречь уксуса.

Андрей не мог толком поэкспериментировать. Поэтому просто записал технологию по просьбе жены, как помнил и уехал. Марфа же, заказала купцу Агафону индиго и морену, воспроизвела технологию букву в букву.

Кстати, кроме пера и чернил дама пользовалась и карандашами, которые Андрей наделал для своих нужд. И крашеной черной доской, черкая по ней кусочками мела. Так что, в ход шло все из доступного. А записи чернилами производились лишь окончательные. Но даже несмотря на это, их делалось слишком много… по местным меркам, разумеется.