Михаил Ланцов - Воевода

Андрей замолчал.

Царь же не спешил отвечать или возражать.

Он отвернулся и уставился в духовое окно. На маленький лоскуток неба, что виднелся в дали. Уже темнело, поэтому видно его было плохо. Впрочем, этого ему вполне хватало.

Государь думал.

Слова Тульского воеводы заставили его очень серьезно задуматься. Обычно он не врал. Кроме того, в его словах не слышалось никакой личной выгоды. Он просто описывал ситуацию. Грустно, но…

Иоанн уже сумел осознать, насколько тульский полк теперь превосходит любой другой его полк. Он, будучи не самым крупным, являлся без всякого сомнения, самым сильным. Могущественнее московского. И если бы действительно пришлось бы сойти в полевом бою, то у московского не имелось бы и единого шанса. А ведь Андрей говорил, что это очень посредственные результаты. С кем же можно столкнуться ТАМ, если ЭТО — посредственность?

Слишком уж увлекался иной раз Иоанн Васильевич сказками, которые ему пели советники. Прославляя как великого полководца и завоевателя. А тут — холодный душ. Причем такой, на который не возразишь.

Наконец после очень продолжительного молчания, Иоанн спросил:

— А ты знаешь, как ее быстро завевать?

— Да. Но для этого нужно подготовиться.

— Долго?

— Несколько лет. Лучше не меньше пяти. Оптимально — десять. Понятно, что такого времени у нас нет. Но два-три года точно потребуется.

— Для чего?

— Для того, чтобы привести в порядок твои пищали да прочие орудия. И создать хотя бы несколько тысяч тяжелой пехоты для взятия приступом крепостей. Быстрым и решительным. Вооружить их подходяще. Упражнениями укрепить. Перевести хотя бы несколько тысяч помещиков на новую конную службу. Дабы они в Ливонии могли находится всю войну, а не по несколько месяцев в году. И самым тщательным образом подготовить логистику войны.

— Что подготовить? — переспросил Царь.

— Логистику войны. То, что ты делал в последнем походе на Казань. Создать запасы кормовые в нужных местах. Обозные команды развернуть с подходящими повозками, лошадьми и прочим. Дороги привести в порядок. Мосты где надо навести. И прочее, прочее, прочее. Война должна быть молниеносной и предельно решительной. Раз и на матрац.

— Куда? Впрочем, не важно. И так смысл понятен. — произнес Государь. Потер переносицу. И задумался. Андрей же в этот раз перебил его, не давая сделать какие-то иные далеко идущие выводы:

— Одновременно и на юге шалить, и подготовкой к войне я не смогу заниматься.

— Без всякого сомнения, — грустно улыбнулся Царь. — Ты бы как поступил?

— В ситуации с Ливонией?

— Да.

— Брать ее нужно. Особенно Ригу. Но не с кондачка. Я бы постарался заморочить им голову переговорами. Долгими. Возможно предложил сторговаться о выкупе Нарвы. Ведь орден в свое время купил ее у Дании. У них там нет Царя в голове. Поэтому вести переговоры можно бесконечно при некотором желании.

— А тем временем?

— Занять Азов и укрепиться там. Позволить там укрываться казакам. Которым дать ушкуи и, возможно, даже ладьи старинные морские построить. Это приведет к тому, что над Крымом будет постоянно нависать угроза разграбления. Турки же не смогут постоянно держать там много боевых кораблей. У них и в Средиземном море хлопот хватает. А две-три галеры не смогут контролировать казачков. Подобный шаг разом выведет из игры Крым. Это будет своего рода южным Свияжском, нависающим над ними постоянной и неустранимой угрозой. А потом заняться проведением предложенных мною мер…

— Долго… очень долго… — пожевав губи, произнес Иоанн Васильевич.

— Ты чего-то боишься?

— Того, что Ливония уйдет под руку Литвы или упаси Господи Польши. Как Пруссия.[1] И тогда придется либо отступить от Ливонии, либо ввязываться в ту кошмарную войну, которую ты описал.

— Ее можно выиграть.

— Серьезно? — грустно спросил Иоанн Васильевич.

— Серьезно. Но для этого нужно будет пойти на серьезные поступки. Ты позволишь?

— Пожалуйста, — небрежно махнул рукой Государь. — Оттого с тобой совет и держу. То, что мне скажут бояре, я и так знаю. А твой взгляд всегда необычен.

— Поместную верстку нужно упразднить.

— Вот так взять и упразднить?

— У тебя много помещиков, но много ли ты можешь использовать в походе? Нет. А если и использовать, то недолго. Сколько они в году могут месяцев служить? Вот. То-то и оно. Да еще и разбегаются при первом удобном случае. Отправил ты скажем рязанских помещиков в Ливонию, а тут ногаи на из земли напали. И что? Хорошо служить станут? Разбегутся же и побегут домой — родные огороды от врага оборонять. Чтобы с голоду потом не сдохнуть и на службу на новый год выйти.

— Разбегутся, — не стал спорить Царь.

— Ближе к падению Первого Рима в его землях наблюдался одновременно и взлет, достигший недосягаемых высот, и разруха невероятного ничтожества. Однако устройство их сбора и комплектования войск было очень добрым. Они делили все сельское население на некие группы. Допустим по сто взрослых мужчин. И требовали, чтобы они, раз в сколько-то лет, например, двадцать, выставляли на пожизненную службу молодого, здорового мужчину. А потом содержали за свой счет. Городское же население должно было платить налог на снаряжение этого войска. Дабы оно могло в любой момент времени подняться и отправиться хоть на край света.

— То есть, ты предлагаешь заставить купцов платить за войско?

— И ремесленников, а также бояр с князьями. Они ведь также являются обитателями городов.

— А если они служить пожелают?

— Тогда лично их от мыта освобождать. На время службы. А после нескольких лет службы, то и пожизненно. Вот. Крестьяне выставляют и кормят воинов, а горожане вооружают. А кого, как и чем — ты уже сам решаешь. Они в твоем полном распоряжении. Хоть дегтем обливай, пухом обсыпай и напускай на супостата. Вдруг испужается? А после тех же двадцати лет службы их можно селить где-нибудь на окраинах, освобождая от всякого мыта, держа там как верных тебе людей. Во всем этом устройстве остается только изыскивать деньги на походы, которые всегда немаленькие. Но в мирное время казна от нагрузки на содержание войска страдать практически не будет.

— Ты и тульский полк хочешь перевести на иную службу?

— И тульский. Чтобы они не связывали свое содержание с какой-то определенной местностью. Чтобы они знали — они будут сыты, одеты, как и их семьи. И даже если все в Туле сожгут дотла, все одно — их не бросят. То есть, связывали свое будущее и будущее своих семей с тобой, Государь, и только с тобой.

— И долго продержалось такое устройство в Риме?

— Около семидесяти лет.

— А почему от него отказались?

— Смута. Воинства эти сгорели в битве внутри державы, когда брат на брата шел. Извне же наседали дикари, разоряя и еще больше разобщая Рим. В итоге устроения, дабы собирать людей и мыта, в нем более не имелось. Вот и рухнуло все. Хотя пока действовало, показалось себя очень толково.