Владислав Колмаков - Партизаны столетней войны

Мои размышления прервал голос герольда, который громогласно объявил о начале поединка. Понеслась! Делаю резкий рывок вперед к неуклюже хромающему Гильому де Краону. А хорошо я ему вчера врезал. Колено то у него бо-бо! Не зря старался. Да, и дышит он довольно хрипло. Видимо, нос не правильно ему вправили. Ух! Чуть не попал, зараза! Шипастый шар моргенштерна просвистел рядом с моей головой. Удар моего соперника был очень силен. Если бы попал, то мне пришел бы конкретный такой звиздец. Но Акела промахнулся. Теперь мой ход. Инерция у вражеской булавы серьезная. И моего противника ощутимо так занесло вперед. Это вам не шпагой или легким мечом фехтовать. Моргенштерн очень тяжелое оружие. И чтобы оно пробило латы и нанесло значительный урон. Удары надо наносить очень сильные и размашистые. Чем больше размах, тем сильнее урон. И де Краон ударил от души. Со всей дури. Чтобы уложить меня одним попаданием. И уложил бы. Если бы попал по мне. Но я то на месте тоже не стоял в это время. Делаю шаг вперед и слегка влево (так ему будет трудней меня видеть), приседаю, пропуская над собой вражеское оружие. И пробиваю ответочку. Это вам не киношное фехтование с суматошным звоном сталкивающихся клинков. Это реал. Тут все по-взрослому. Мой боевой молот тоже не пушинка. Им особо не пофехтуешь, выписывая красивые финты. Удары надо наносить точные, простые и очень сильные. Иначе, не пробить толстые миланские латы. Поэтому я как и мой противник тоже наношу только один дробящий удар. Но зато, какой? Прямо с разгона, со всей пролетарской сознательностью, используя инерцию своего рывка. И в отличие от де Краона, попадаю туда, куда и целился. Прямо в многострадальное колено моего врага. То самое. Правое. Больное. Которое я ему еще накануне слегка отрихтовал ударом ноги. И хорошо так попал. Прочный металлический наколенник, прикрывающий колено Гильома де Краона, мой люцернский молот смял как бумагу. Я отчетливо услышал хруст ломающейся кости. Хана коленному суставу. Отбегался, товарищ. Затем слегка отшатываюсь назад, привстаю и коротким тычком под углом снизу вверх бью прямо в забрало шлема де Краона. Колющим ударом копейного, трехгранного наконечника моего боевого молота. Замахнуться то для рубящего удара не успею. Потому и колю. Целюсь прямо с прорезь шлема. В глаз. Мой соперник в это время уже начал заваливаться вперед, потеряв опору на правую ногу. Ему сейчас не до боя. Колено то я ему сейчас раздробил качественно. В хлам! И боль там в данный момент адская. Поэтому на мой удар он никак не реагирует. И защититься не успевает. Или не может? Мне опять везет. Я попадаю. Узкий, трехгранный, стальной шип легко пробивает прорезь вражеского шлема, пронзая его и слегка расширяя. Проникает дальше, входя в правый глаз. Проходит сквозь тонкую кость глазной перегородки черепа. А затем вонзается в мозг де Краона. Резким движением вырываю свое оружие назад и отпрыгиваю в сторону.

— Ну, и как я тебя побил? — произношу я реплику старины Морфиуса после поединка с Нэо. Помните, был такой фильм «Матрица». Вот это оттуда. Порой всякая чушь в голову лезет в такие вот моменты.

Но мой противник не отвечает. Потому что он мертв. Тело Гильома де Краона в великолепном миланском доспехе продолжает заваливаться вперед. Падает. Падает. Упало. По нему пробегают судороги. Тело еще не осознало, что мозг уже мертв. Оно еще борется. Вот, наконец-то, затихло. Из под забрала шлема де Краона на песок ристалища начинает литься кровь. Уф!!! Похоже, что я победил? Как-то быстро я его сделал? Думал, что дольше возиться буду. Я даже немного разочарован. Я ждал большего от де Краона. Знаменитого дуэлянта. В итоге, все решила моя скорость. Я был быстрее и маневреннее. А мой хромоногий противник в своих тяжеленных и неуклюжих миланских латах выглядел настоящим паралитиком. Теперь то я, наконец, понимаю, как английским лучникам в легких, кожаных доспехах удавалось раз за разом справляться в ближнем бою со спешенными французскими рыцарями. Скорость и маневренность англичан побеждала тяжелую и очень неудобную в пешем бою броню французов. Оглядываюсь по сторонам. Какая-то нереальная тишина кругом воцарилась. Наконец, трибуны взрываются криками. Зрители приветствуют победителя. Приветствуют меня.

Открываю глаза и вижу замечательный вид. Светловолосая, прекрасная нимфа разметалась рядом со мной по кровати во всей своей красе. Она идеальна. Настоящая богиня. Да, я получил свой приз. Ирен де Поншато стала моей в тот же вечер после поединка. Женщины любят победителей. И не стоит забывать, что я дрался насмерть с ее обидчиком. И это тоже многого стоит в ее глазах. Если уж в цивилизованном двадцать первом веке девочки любят смотреть, как мальчики набивают друг другу синяки ради них. То тут в махровом средневековье они довольно благосклонны к своим защитникам, дерущимся насмерть за них. И французские аристократы этим пользуются. Для них самым верным способом обратить на себя внимание понравившейся им дамы — это поединок в ее честь. Здесь такое в порядке вещей. Поэтому когда между мной и баронессой Поншато возник бурный, любовный роман. То это никого не удивило. Никто нас не порицал и не осуждал. Местные благородные такое понимают. Я бился за честь прекрасной дамы. Победил злодея. И дама ответила мне взаимностью. Дело житейское. Тут о таком в балладах менестрели частенько поют. Подозреваю, что и о нашем с де Краоном поединке тоже что-то накропают в скором времени. В средневековой Европе такие истории любят.

В дворянской тусовке Ле-Мана после моей победы я стал очень популярен. Благородным мужского пола пришлась по душе моя быстрая и красивая победа над известным поединщиком. Аристократы это заценили. Я же убил своего соперника всего за несколько секунд. Такая смертоносная скорость произвела впечатление как на молодежь, так и на бывалых бойцов. Хотя, я позднее провел несколько дружеских, тренировочных поединков с д'Аркуром и его приятелями. И заметил одну странность. Почти все французские дворяне не очень уверенно чувствуют себя в пеших боях. Их же с детства приучали драться верхом на коне. Нет, полными неумехами их тоже назвать нельзя. Кое-что они могли показать. Но каких-то крутых мастеров меча я здесь не увидел. Не любят французские благородные сражаться пешими. До эры шпаг и пеших поединков здесь во Франции еще очень далеко. Поэтому французские аристократы предпочитают конный бой. И все, что с ним связано.

Странно. Не понимаю я этих французов. Они уже несколько десятилетий воюют с англичанами. Которые, наоборот, любят спешиваться для боя. И раз за разом конные французы проигрывают пешим англичанам. Сколько они уже сражений так проиграли, а до сих пор не поумнели. До сих пор не смогли перенять у противника его тактику. Не перестроились. Все также воюют по старинке, делая ставку на тяжелую кавалерию и тупые, лобовые атаки. Пехота у французов совсем никакая. Можно сказать, что ее и нет. Вчерашних крестьян в плохеньких доспехах (или совсем без них) со скудным вооружением, которых никто не учил нормально сражаться. Этих вояк нельзя даже воинами называть. Обычный сброд. С оружием. И на войне это, просто, мясо и прекрасная мишень для английских стрел. Про боевой дух этих убогих «пяхотинцеф» я, вообще, промолчу. В большинстве сражений этой долгой войны французская пехота бросалась в бегство, даже не вступив в рукопашную схватку с противником. В общем, нет у французов нормальной и боеспособной пехоты. Вот шотландцы те могут неплохо так драться как пешими, так и конными. Неудивительно, что здесь во Франции они стали неплохой альтернативой пешим английским лучникам. И могли на равных биться с англичанами. Я это говорю как практик, а не теоретик. Вы не забыли, что в моем отряде есть несколько шотландцев. И я с ними тоже тренировался, повышая свое боевое мастерство. Поэтому я знаю, о чем говорю. Мои шотландцы в пешем, ближнем бою легко и быстро порвут любого из французских дворян, с которыми я тут немного пофехтовал ради удовольствия. И даже Жана д'Аркура они бы сделали. Тот хоть и был опытным бойцом, но фехтовал довольно шаблонно и предсказуемо. Мои шотландцы же смогли даже меня удивить, показав пару не самых честных приемов. Но, конечно же, выпускать их против французских дворян мы не будем. Статус у них не тот. Благородные на такой поединок ни за что не согласятся. Урон чести и все такое. Здесь на турнирах и дуэлях аристократы сражаются только с себе подобными. Простолюдинам туда хода нет. Для них устраивают отдельные соревнования. Кстати, французы, не имея своей боеспособной пехоты, вовсю пытаются решать эту проблему. Путем привлечения наемников. В основном, иностранных. Неплохую пехоту им поставляют швейцарцы, фламандцы или итальянцы. Но это не самое лучшее решение. Наемники ненадежны. И в любой момент могут предать, будучи перекуплены противником. Но французские аристократы предпочитают этого не замечать. И с маниакальным упорством не хотят переучиваться для пешего боя.