Владимир Панин - Карельский блицкриг [litres]

Капитан только сделал замечание Выгузову и постарался отметить действия своего земляка перед всем строем. Внимание и похвала приятна любому человеку, а в особенности, если этого говорит командир и его слова в твой адрес полны теплоты и уважения.

После того как финнов отбросили за реку, в тылу батальона появились интенданты, которые – о небывалое чудо! – привезли теплые вещи. Согласно старой солдатской заповеди, пряников всегда не хватает на всех и точно так же валенки и полушубки были предназначены в первую очередь для комсостава. Что поделать, такова грубая проза жизни, но капитан Рогов попытался внести в нее маленькие изменения.

Простые и добрые люди, как правило, действуют спонтанно, что называется на эмоциях, а не тщательно обдумывают и всесторонне просчитывают свои действия. Узнав о том, что в батальон поступили валенки и полушубки, капитан вызвал к себе сержанта Шамалова и приказал ротному старшие выдать ему теплые вещи.

– Как же так, товарищ капитан. Ведь это для вас валенки и полушубок, – не соглашался старшина, но капитан был непреклонен.

– Нога у нас с сержантом одного размера, сорок второй, а полушубок ему Соломон подгонит лучше всякого московского ателье, – пошутил капитан. Соломон Деркович с самого начала своей службы только и делал, что строчил на швейной машинке, которую ему достал прыткий старшина. Благодаря ловким рукам уроженца Гродно, батальон майора Луника не знал проблем с починкой одежды и обуви.

Решение капитана отдать валенки и полушубок Ильясу не ускользнуло от зоркого ока старшего политрука.

– Что, товарищ капитан, землячество и кумовство в своей роте разводите? – требовательно поинтересовался бывший переплетчик, а ныне представитель армейского политического института товарищ Брошкин.

– Не развожу, а поощряю лучшего сержанта своей роты.

– Странные у вас формы поощрения, отдать полагающиеся вам как командиру теплые вещи подчиненному, – выразил свое несогласие Брошкин, засунув руки в карманы теплого «романовского» полушубка. Знающие люди говорили, что в нем можно было упасть в воду, затем бежать марш-бросок и не простудиться. Качественные вещи делали до империалистической войны.

– Не вижу ничего странного, товарищ старший политрук. Шамалов один из лучших бойцов моей роты, и мне надо, чтобы он был здоров и воевал. Бил врага, вел свое отделение вперед, как это требует командование, а не лежал в санбате с простудой и пневмонией. А то, что я ему отдал свой полушубок с валенками, так это, на мой взгляд, обычный поступок простого советского человека. Вы со мной не согласны? – вопрос таил в себе опасную ловушку, и Брошкин не стал продолжать дискуссию с языкатым капитаном.

В том, что Ильяс действительно был лучшим бойцом роты, капитан очень быстро убедился через три дня, когда, преследуя врага, батальон дошел до нового рубежа финской обороны.

Его противником вновь был батальон капитана Масикайне, и теперь его солдаты обороняли хорошо укрепленный поселок вблизи озерной дамбы. Там у финнов были теплые землянки, хорошо оборудованные доты, минометные батареи прикрытия, и выбить их одним ударом с марша для постоянно ночующих на морозе бойцов было невозможно.

О своих проблемах майор Луника сообщил комполка Попцову. Тот в свою очередь попросил у комбрига Беляева сутки, чтобы успеть подтянуть тылы и артиллерию, на что получили короткий и емкий ответ: «Наступать!!»

Имея над противником лишь небольшой численный перевес, майор Луника отказался от фронтальной атаки позиций противника и решил обойти финнов с севера. С этой целью роте капитана Рогова было приказано совершить обходной маневр напрямик через лес, но на этот раз у противника оказались хорошо укрепленные заслоны.

Как ни пытались лейтенанты Новожилов и Федоркин силами своих взводов потеснить противника, ничего не получалось. Все подступы к заслонам хорошо простреливались из пулеметов, и атаки по глубокому снегу срывались, не успев начаться.

Пытаясь спасти положение, Попцов бросил на врага всю свою нехитрую артиллерию, состоявшую из пушек-сорокапяток и минометов, запас мин и снарядов для которых был ровно на сорок минут боя. Для штурма хорошо укрепленных позиций этого всего было крайне мало, но судьба неожиданно преподнесла русским приятный сюрприз.

Из тех скудных средств, что комполка выделил Лунике для прорыва вражеских позиций, две минометные батареи он отдал в распоряжение Рогова. Они должны были нанести удар по финским заслонам, противостоящим взводам Федоркина и Новожилова. Взводу лейтенанта Выгузова предстояло ударить по флангу противника под прикрытием пулеметов.

Посылать людей в атаку всегда трудно, а бросать в бой солдат, доедавших сухие пайки и неделю ночевавших на нарубленном лапнике, трудно вдвойне. Зная это, Илья Рогов перенес свой КП во взвод к Выгузову, надеясь своим присутствием приободрить солдат перед атакой.

Стоит ли говорить, с какой завистью и обидой смотрели изготовившиеся к броску красноармейцы на то, как падали и взрывались мины на финских позициях у их соседей. Каждый взрыв, каждый разлет осколков мог убить или ранить того самого финна, который через некоторое время мог ранить тебя выстрелом из винтовки или скосить пулеметной очередью, когда ты со штыком наперевес бросишься в атаку на врага по заснеженной земле, где каждый шаг вперед – это уже подвиг, а пробежать до финской позиции целым и невредимым – невероятное везение.

Все эти мысли капитан читал на хмурых измученных лицах своих солдат, вместе с которыми он был готов идти в бой.

Из всех сорока минут артобстрела уже прошло чуть больше половины, когда на ротный командный пункт подбежал Ильяс Шамалов и сообщил неожиданную новость.

– Товарищ командир, дозорные наблюдатели сообщили, что финны оставили свою позицию и отошли.

Готовясь, к атаке, Рогов приказал выслать вперед несколько человек наблюдателей, чтобы те следили за поведением противника на случай возможной контратаки со стороны финнов.

– Да они у тебя что там, сержант, белены объелись?! – набросился на него Выгузов. – С чего это финны отступать решили? Ведь по ним даже огня не открывали?!

В высказанных в столь нелицеприятной форме упреках была своя правда и логика, но Ильяс упорно стоял на своем. Вспыхнув от несправедливой обиды и поджав губы, он посмотрел в лицо Рогову и твердо произнес:

– У младшего сержанта Феткулова глаз зоркий, он промысловик, белок бил, и если он говорит, что на позициях никого нет, значит – нет. Я своим бойцам верю, товарищ капитан.

– Да какого рожна они отступать будут?! Мы их с самой границы из каждого хутора, с каждой позиции с боем выковыриваем, а тут они взяли и ушли. Если это правда, то это хитрость какая-то, ловушку финны нам готовят, – высказал предположение Телегин, и Выгузов обрадованно затряс головой.