Игорь Валериев - Контртеррор [litres]

– Правильно. А вы откуда знаете, ваше высокоблагородие?

– Да нянчил тебя в свое время, Ванятка. В дом-то пустишь? Или так и будем в воротах стоять?!

– Ой, извините… Проходите, конечно, – парень распахнул калитку, приглашая войти.

Я, сделав знак довольному извозчику, который уже получил от меня двадцать копеек, что тот свободен, направился во двор. За мной проследовал Севастьяныч, держа в руках сверток с подарками и сумку с вещами.

Пройдя за калитку, увидел, как на крыльце показался дядька Игнат, который за девять лет практически не изменился, только седины в волосах и бороде с усами стало больше. Увидев меня, Филинов застыл, приняв строевую стойку.

– Господин старший урядник, бывший юнкер Аленин в увольнение прибыл! Баньку организуем, дядька Игнат?! – Улыбаясь, я также принял строевую стойку и отдал казаку честь.

Тимофей?! Тимофей Васильевич?! Боже ты мой, радость-то какая! Не забыл меня, – Игнат Петрович какой-то деревянной походкой начал спускаться с крыльца.

Я подскочил к Филинову и обнял его.

– Дядька Игнат, как же я рад тебя видеть! – разжав объятия, я развернулся и показал рукой на Севастьяныча: – Знакомься, дядька, мой денщик Михаил Севастьянович. Я с ним Китайский поход прошёл.

– Рад знакомству. Да что мы стоим-то посреди двора. Давайте в дом.

В доме произошло знакомство Хохлова с хозяйкой, а потом я начал раздавать подарки. Дядька Игнат получил казачью мосинку с оптическим прицелом и запасом патронов. Иван стал обладателем златоустовской шашки и кинжала, а Дарья со слезами на глазах тут же завернулась в кашемировую шаль, зажав в руке золотые сережки.

Потом был мой рассказ о тех событиях, что случились со мной за эти девять лет после выпуска из училища. Пока рассказывал, протопилась банька, не успевшая еще окончательно остыть с субботы. И потом был банный рай, когда, красный как рак, я бултыхнулся в прохладную Ангару. Давно такого кайфа не испытывал. Пруд в имении, где купался, пропарившись, такого удовольствия, как речная чистая вода, не давал.

Пока парились, Дарья накрыла богатый стол, чему поспособствовал мой золотой червонец, переданный на это богоугодное дело. Как я уже успел узнать у супруги дядьки, тот от пагубной запойной привычки избавился. И мог себе позволить выпить по большим праздникам, и даже много выпить. На следующий день похмелялся, опрокинув пару «мерзавчиков», и потом всё.

Для бани дядька Игнат принес с ледника жбан пива и омуля холодного копчения. Это было самое радостное мое воспоминание из юнкерской жизни, когда так же баловали себя с дядькой во время банного процесса.

Потом дома была первая рюмка «Белоголовки» под строганину и расколотку из омуля, уха из хариуса, запеченная в печи дичина, соленья, буженина, ветчина, колбасы. В общем, две бутылки водки на троих – Дарья выпила первую рюмку полностью, а вторую только пригубливала – улетели незаметно.

Не успели разлить из третьей бутылки, как пришла любопытная соседка, которую чуть ли не силком усадили за стол. Потом подошел ее муж, «потерявший» жену. Следом пришли другие соседи. Все они помнили меня юнкером и жаждали услышать о моих подвигах, глядя на мои награды. Филинов хвастался перед ними моими подарками, а я рассказывал. Все вместе выпивали. Посидели очень душевно. Последний раз так было с братами в Китайском походе. Уехали с Севастьянычем на извозчике от дядьки только поздним вечером. Представляю, сколько теперь слухов и сказаний пойдет по Иркутску.

На следующий день, ближе к обеду навестил родную альма-матер. Там как раз закончились вступительные экзамены и шло формирование взводов. Пройдя в большой зал училища, я остановился перед белыми мраморными досками, на которых были выбиты фамилии юнкеров и офицеров, оставивших свой след в его истории.

Вот девять досок, на которых золотом вписаны фамилии юнкеров, которые не успели стать офицерами, но отдали жизнь, защищая жителей Иркутского генерал-губернаторства во время того бунта каторжан. Все они были награждены серебряными медалями «За храбрость» с ношением на груди, а один – Знаком Георгия четвертой степени. Я вчитался в надпись: «Заславский Казимир Александрович, 25.02.1892, награжден знаком отличия военного ордена Святого Георгия четвертой степени за спасение офицера».

Как вчера мне рассказал дядька Игнат, войсковой старшина Химуля Владимир Никитич, которого спас Казимир, долго восстанавливался после ранения. На службу вернулся полковником на должность атамана Второго военного отдела Забайкальского казачьего войска. В девяносто девятом году был произведен в генерал-майоры с увольнением от службы, мундиром и пенсией. Уехал жить в небольшой городок Акша под Читой. Звал с собой Филинова, но тот не захотел бросать налаженный быт, да и Дарья была не согласна.

Я посмотрел на следующую табличку: «Аленин-Зейский Тимофей Васильевич, 15.09.1892, награжден орденом Святого Георгия четвертой степени личным указом императора Александра III за особые заслуги».

Перевел взгляд правее: «Селивёрстов Роман Петрович, 25.07.1900, награжден орденом Святого Георгия четвертой степени за бой на Колушанских высотах».

«Вертопрахов Роман Андреевич, 25.07.1900, награжден орденом Святого Георгия четвертой степени за бой под Эйюром», – было выбито на следующей.

– Господин полковник, позвольте поинтересоваться целью вашего посещения училища? – услышал я за своей спиной командный голос.

Развернувшись, увидел полковника в форме Генерального штаба.

– Господин полковник, позвольте представиться. Генерального штаба подполковник Аленин-Зейский. Бывший юнкер этого училища. Будучи проездом в Иркутске, решил посетить родные стены. Когда еще представится такая возможность, – я коротко кивнул головой.

– Генерального штаба полковник Хлыновский Аркадий Григорьевич – начальник училища в настоящее время. Очень рад вас видеть, Тимофей Васильевич. Не возражаете, если без чинов?

– Ну что вы, Аркадий Григорьевич. Буду только рад. И извините, что не поставил в известность. Хотелось в одиночестве пройтись по коридорам и залам. Ребят вспомнить.

Тимофей Васильевич, надеюсь, вы не откажетесь с нами отобедать. Традицию помните?! Иначе юнкера и офицеры меня не простят. В училище был сам Ермак, а мы его не видели. Если бы вы знали, с какими круглыми глазами ко мне в кабинет прибежал юнкер, сообщив, что вы прошли в главный корпус училища, – полковник, усмехаясь, разгладил свои шикарные усы.

– А как он меня узнал? – спросил я, шокированный словами Хлыновского.

– Ваше вчерашнее посещение дома старшего урядника Филинова уже обросло такими слухами, что на одном конце города говорят об одном, а на другом совершенно противоположное. Но всем точно известно, что в Иркутск приехал Ермак, наперечет знают все ваши награды, звание, описание шашки. Так что… – начальник училища развел руками.