Гранд Джордж - Другой мир. Злой рок

– Вот! – Только и сумел сказать я, протягивая ей платье. Она взяла его одной рукой и повернулась ко мне спиной. Мне открылась ещё одна обнажённая сторона её тела, я наслаждался ранее недоступным зрелищем, восхищался каждым изгибом её мокрого тела. И от этого всего я по своей глупости собирался отказаться?!? И стоило после этого обижаться на Ваську, который обозвал меня идиотом!?

– Ты не мог бы отвернуться!? – Спросила она, не оборачиваясь. Откуда она знает?! Каким местом чувствует мой взгляд?!

– Конечно! – Сказал я, но оборачиваться не стал. – Вода, наверно, холодная?

– Да, очень! – Её голос и руки дрожали. Она пыталась справиться со своим платьем, но это у неё получалось очень плохо. Я не удержался и сделал последний шаг. Светозар меня убьёт! Едва мои руки легли на её плечи, как она быстро развернулась и прижалась ко мне своим мокрым телом, положив свою голову мне на грудь. Она так и не успела надеть платье. Я услышал её взволнованный голос. – Я так испугалась!

– Неужели я такой страшный медведь? – Удивился я, ухмыляясь от своей дерзости и накатившего облегчения, от того, что Олеся оказалась в моих объятьях и от того, что я, наконец, сделал свой выбор.

– Нет, ты добрый и глупый! А медведь – мой отец! – Она продолжала обнимать моё тело, её дрожь потихоньку проходила. Затем она подняла голову, а когда я залюбовался её носиком, с тревогой посмотрела мне в лицо. – Зачем ты согласился биться с ним? Он ведь мог тебя покалечить!

– Интересно, за что это он меня так невзлюбил? – Улыбка расплывалась на моём лице.

Она поняла, на что я намекаю, и смутилась. Её взгляд потупился.

– Я сказала ему, что обиделась на тебя, но отказалась говорить за что! – Олеся посмотрела на меня виноватым взглядом из-под своих тонких чёрных бровей.

– Понятно! Наверное, твой отец надумал себе невесть чего! А мне ни за что все шишки достались.

– Ни за что? – Встрепенулась она и её изогнувшаяся бровь дерзко взлетела над прищурившимся глазом.

– Прости меня, Олеся! Я не хотел тебя обидеть, так получилось случайно! – Я говорил искренне, и её глаза засияли как звёзды. – Я сам не понимал, кто мне нужен, но теперь я уверен, что ты нужна мне, как воздух, без которого мне нет жизни!

– Ах, милый! – Её руки обвились вокруг моей шеи, она прижалась ко мне ещё крепче. Я тоже не стоял как идиот. Она посмотрела на меня влажными от умиления глазами. – Ты больше не будешь меня обижать!?

– Нет! – Прошептал я. Её ласка и такой близкий контакт с её обнажённым телом взрывали моё тело, коктейль застоявшихся гормонов кипел в моей крови. Я потянулся к её губам, но она остановила меня своим пальчиком.

– Ты меня любишь?

– Да! – Я был искренним как никогда. Долгое отсутствие женской ласки сделало своё дело, я был перевозбуждён, но при этом прекрасно понимал, что такой отзывчивой, любящей девушки у меня никогда не было. Она казалась мне тем пазлом, который совпал со всеми шероховатостями моей личности. Я чувствовал, что она та самая единственная. С моих губ сорвалось признание. – Я люблю тебя как никого и никогда не любил!

И это было правдой, которую я до сих пор отказывался признавать.

– Ох, Игорь! – Она с улыбкой прижалась ко мне всем телом, при этом глаза её округлились от удивления, брови взлетели вверх. Она просунула свою нежную ручку между нашими телами и через миг заставила меня застонать от прикосновения её пальцев. Олеся улыбнулась. – А ты настоящий жеребец!

Эти игривые слова заставили меня густо покраснеть. После этого она провела своей рукой по моим волосам, её ладонь оказалась у меня на шее. Мои руки пробежали вдоль её спины до самого низа, ласково и нежно погладили ещё чуть ниже, она закрыла глаза от удовольствия и потянула моё лицо к своим губам. Этот поцелуй был очень жарким и страстным, а когда через несколько минут мои руки вдоволь исследовали её тело, щекоча, поглаживая и сдавливая её кожу, моя любимая, еле сдерживаясь от желания, на слабеющих ногах, оторвалась от моего лица:

– Я ещё не была с… – теперь уже густо покраснела она.

– Я знаю! – Прошептал я, снова притягивая её к себе. А дальше мы любили друг друга, как умели. И это было невероятно хрупкое бесценное пограничное состояние души и тела, когда твои чувства находятся значительно выше той границы, которая отделяет искреннюю возвышенную и нежную любовь от обычной страсти, от банального секса.

Хотя секса и страсти в тот вечер тоже было в достатке. Моя Олеся оказалась податливой как пластилин, нежной как лёгкий морской бриз и горячей как жаркое пламя. Подробности я оставлю только для себя, как самое интимное воспоминание в моей жизни. Делиться этим – всё равно, что не ценить сокровище и чудо, которое мне досталось.

Уставшие и довольные, мы возвращались домой уже поздней ночью, без конца останавливаясь для поцелуев и жарких признаний. И это было самое чудесное из путешествий, какие я переживал до сих пор. Возвращаясь назад в посёлок почти в полной темноте, мы были одни под Месяцем. Вокруг стояла глубокая ночь. Запахи осенней листвы и травы пробивались сквозь свежесть ночного ветерка, но мы ощущали лишь тепло наших обнимающихся тел. Мы были одни, и этого нам было более чем достаточно. Лишь звёзды и Месяц были свидетелями нашей любви и нежности.

У дозорной вышки мы переполошили старика, который уже собрался, было бить тревогу, но, когда я крикнул старику, что это я возвращаюсь, он с присущей пожилым людям подозрительностью долго всматривался в наши лица, а затем спросил:

– А кто это там с тобой?

– Дедушка Макар, это я, Олеся! – Ответила за меня моя спутница. Как ни странно её дед Макар признал сразу и без всякой подозрительности.

– А чего это ты, внученька, так поздно-то?! – Проскрипел старик. Кажется, он догадывался, чем мы занимались этой ночью. – Светозар, уже два раза приходил. Тебя спрашивал! Как бы не вышло то, чего!

– Ой, отец волнуется! – Испугалась девушка, встрепенулась, словно пугливая птица, готовая сорваться с ветки и лететь на зов родителя.

– Ничего плохого не случилось, Макар! – Меня возмутила его беспардонность и намёки на наше времяпровождение. Кстати, надо отметить, что старикан не был никаким Олесиным дедушкой. Он вообще не был дедушкой в моём понимании, поскольку ему было от силы лет пятьдесят. – Пошли, Олеся, домой!

Мне хотелось поскорее уйти от старика, не знающего ничего о понятии деликатность, не понимающего, что грош цена тому мнению, которым никто не интересуется.

Через сотню шагов нас перехватил патруль во главе с полусотником Степаном.

– Приветствую! – Издалека крикнул опытный ветеран. Патруль дождался, когда мы окажемся в свете их фонаря.

– И тебе не хворать, полусотник! – Пробурчал я, не радуясь тому, что на нашем пути оказались ещё несколько свидетелей наших ночных похождений.