Андрей Шопперт - Колхозное строительство 7 [СИ]

— А это что за маленький скелетик рядом с ним?

— А это скелет Чапаева в детстве.

Шпионские игры — они суеты не терпят. Лучше восемь раз чихнуть дома, чем один раз за границей вынуть носовой платок с серпами и молотками. Ну ладно, без молотков — всё равно продумать нужно всё до мелочей. Три месяца подготовки даром не прошли. Маховик раскрутили.

И вот теперь разработка большой многоходовой операции в основном завершилась. Начали вызывать будущих главных действующих лиц, вводить в курс дела, ставить задачи. Одно лицо было такого масштаба, что пришлось браться самому Председателю КГБ. Этот товарищ от кого-то помельче выслушивать подобные непристойные предложения не стал бы. Встретились на Ближней даче — там теперь временно обосновался неугомонный кубинец с «молодой» и не менее неугомонной женой — Светланой Аллилуевой.

— Товарищ Цинев, я в общих чертах понял смысл вашей операции. Впечатляет. Но скажите, зачем вам в ней я? Ни за что не поверю, что у вас нет в распоряжении кого-то менее… гм… заметного. Меня же в Мексике моментально раскроют!

— Товарищ Эрнесто, а вы нам нужны не в Мексике. На Кубе.

— Зачем?

— Кубу мы хотели бы сделать опорным и перевалочным пунктом для операции. Людей внедрять нужно будет достаточно много, и желательно, не по официальным каналам. То есть, не самолётами, не пароходами. Рыбацкие суда — самое то, уверен, что вы знаете, как с их помощью забросить в Мексику хоть батальон агентов. А кроме того, вы же не можете не понимать, что на Кубе агентов ЦРУ нет разве что в сортире у товарища Кастро. И то, у Фиделя — насчёт Рауля уже не поручусь. А у вас наверняка должны быть и связи, и возможности, чтобы организовать заброску, не ставя в известность официальную Гавану. Ведь правда?

— Ссссс… правда. И про ЦРУ, как ни неловко это признавать, — тоже. Хм, а знаете, что? Давайте задействуем в этой операции товарища Меркадера. За двадцать лет в мексиканской тюрьме он успел завести массу очень полезных знакомств.

— Вербовать будете? — печально вопросил молодой человек крайне смиренного и благообразного вида. Разное он успел в жизни повидать, в том числе и связанное с КГБ, а еще больше — услышать от старших товарищей, но такой психической атаки он ожидать не мог. Даже в страшном сне не мог себе подобного представить. Перед ним сидели двое явных Сотрудников — солидного вида мужчины, в летах, и, что самое дикое, похожие друг на друга как две капли воды. Разве что галстуки чуть по-разному завязаны, да у одного вроде бы очки только для вида, без диоптрий. Кроме того, в кабинете кроме них было двое православных священников — довольно молодые, чернобородые, энергичного вида. Ещё один удивительный момент заключался в том, что все четверо не были похожи на уроженцев России или Советского Союза — лица были скорее западного типа. Георгий Петрович Винс не знал, кто его будет вербовать и в каких целях, но почему-то был уверен, что пригласили его в этот день именно с такой целью.

— Зачем же вербовать? Мы, Георгий Петрович, будем приглашать вас к честному и взаимовыгодному сотрудничеству. А вот вербовать будете вы, — растянул губы в улыбке один из «близнецов». Говорил он совершенно без акцента. — Меня зовут Эрвин Эрвинович, вот это, — показал он на своего двойника, — Рамон Иванович, а это — Алексей Михайлович и Алексей Яковлевич.

Священники, которых назвали не по канону, неудовольствия этим фактом не выказали. Видный деятель движения евангельских христиан-баптистов совсем перестал понимать, что происходит.

— Георгий Петрович, скажите, вы за последний год, с тех пор как вас выпустили из заключения, подвергались притеснениям или гонениям?

— Ну… честно говоря, ничего такого, на что стоило бы жаловаться. Конечно, на беседы вызывали, но с тем, что было до того, никакого сравнения.

— А слышали ли вы, чтобы где-то на местах ваших единоверцев разгоняли, арестовывали, наказывали?

— Нет… почти нет. Мы в союзе не знали, с чем это и связывать. Нам даже разрешили печатать для общины небольшой новостной листок.

— В вашем деле, как и в делах многих других ранее осуждённых по причинам, связанным с религиозной деятельностью, разбиралась лично член Политбюро ЦК КПСС Екатерина Алексеевна Фурцева. Должен заверить вас, что за прошедшие два года отношение партии к религиозным вопросам претерпело заметные изменения. Людей больше не будут преследовать только за то, что они верят и хотят отправлять определённые обряды — если, конечно, они при этом не нарушают законов. В первую очередь, — солидный обжёг взглядом из-под приподнятых очков, — законов, связанных с сотрудничеством с зарубежными разведками.

— Но я никогда…

— Мы знаем это. И надеемся, что и впредь.

— Нет, вы не понимаете. Моего отца перед войной пытались выдворить из страны. Он не согласился, он хотел жить в России, среди своих братьев и сестёр во Христе, никогда не искал для себя другой доли, никогда не стал бы помогать врагам нашей Родины. Мы не можем служить ей с оружием в руках, но мы её верные дети! Мой дед умер на чужбине, он завещал, если только будет такая возможность, перевезти его прах в Россию и похоронить здесь.

— Полагаю, вам представится такая возможность, — вступил в разговор священник с панагией на груди.

— И что, вы с вашим Синодом тоже больше не собираетесь нас преследовать? — с вызовом бросил Винс.

— Сын мо… Георгий Петрович. Вы бы сбавили немного градус мессианства. Мы, как и вы, верим в Бога, пусть и по-своему, и мы, церковь, за это тоже предостаточно пострадали. Вы разве видите в этом кабинете господина Победоносцева? Или, может быть, вы видите у меня петлицы и револьвер? Я — Алексий Ридигер, митрополит Таллинский и Эстонский, член Президиума Конференции Европейских Церквей. Больше всего я хочу, чтобы все верующие в Господа нашего Иисуса Христа во всём мире спокойно жили и верили, и не имели из-за этого проблем со своими государствами и другими людьми, их населяющими. Вы ведь заметили, что ваша духовная и мирская жизнь стала налаживаться? Так вот теперь мы хотим предложить вам помочь убедить других ваших братьев и сестёр, что они теперь могут вернуться на родную землю, мирно жить здесь, работать на благо Родины и отправлять потребности своей веры так, как они этого желают. Условие одно — не работать против Родины, будь то из обиды, мести, каких бы то ни было других чувств. Руководство Советского Союза намерено призвать всех, кто имеет духовную связь с русской землёй, возвращаться домой, пусть даже покидали дом когда-то не они сами, а их родители, деды, прадеды. Вы, Георгий Петрович, уникальный человек — вы принадлежите по крови сразу и к молоканам, и к меннонитам, а по вероисповеданию — баптист. Вы могли бы стать посланником и к тем, и к другим, и к третьим. Мы хотели бы предложить вам для начала поработать среди единоверцев вашего прадеда по отцу — меннонитов Мексики.