Андрей Шопперт - Колхозное строительство 6 [СИ]

Пришли сразу двое восточных старичков: один — без очков и хромой, второй — в очках и насупленный. Бейсебаев (без очков) повинился, что полный доклад о состоянии дел в Казахстане подготовить ещё не успел, и представил Петру министра финансов Илью Лукича Кима.

«Так вот ты какая, золотая рыбка!» — не сказал. Обидится.

Бейсебаев тут же отпросился решать срочные вопросы по изготовлению гитар силами местной промышленности, оставив товарища на съедение Первому Секретарю, и Пётр успел узнать от него очень много про различные текущие крупные проекты, толкачом по которым неизменно выступал именно Ким — то и дело летал в Москву, ходил даже в Политбюро, и буквально только что вернулся с обсуждения у Косыгина подробностей по Медео. Кунаев, оказывается, давно планы вынашивал.

Только ушёл Ким — появился Козьмецкий, а буквально через несколько минут доставили всклокоченного, пожёванного, с дикими глазами Фендера. Как ни странно, одетого в коричневый, плотно подогнанный по фигуре бегемота, отечественный костюм от «Большевички». Закусить не стал предлагать «зелёному» — вдруг чего в пузике осталось. Хотя сомнительно: после семи часов на Ан-2 не только рад будешь переодеться в то, что дадут — землю ещё целовать будешь, что жив остался. Увидев друг друга, старики заохали и принялись обниматься. Тесен, однако, деловой мир Америки.

— Мистер Фендер, я искренне прошу у вас прощения за накладку! Где-то в цепи между нами нашлось слабое звено, которое осложнило ваше прибытие в нашу замечательную республику (уши надо оборвать этому ослабленному звену за деловые звонки в три часа ночи!).

— Мистер Тишкофф, я прощаю вас! Но только при условии, что мы с вами как можно скорее начнём заниматься этими удивительными инструментами, которые у вас здесь нарисовали. Я привёз несколько комплектов новой электроники, мы с Томом Уокером лично её спаяли перед вылетом (в гараже, на коленке? Чего у нас-то в гаражах водку пьют, а не аудиотехнику с компьютерами паяют?). Умоляю, нужно как можно скорее провести испытания!

И тут, когда Фендер снял тёмные очки и принялся вытирать потный лоб, Пётр понял, что диким у американца был только один глаз. Второй оказался стеклянным. Чуть не выругался. Тенденция вырисовывается. Как бы не влиться в их сплочённые ряды.

На следующее утро в ЦК на Комсомольской собрались зубры: министр лесной и деревообрабатывающей промышленности Михаил Валентинович Никифоров, председатель Госкомитета лесного хозяйства Сейтгали Джакипов, Ким, Козьмецкий (они уже успели познакомиться и оживлённо беседовали, показывая друг другу какие-то записи в блокнотиках), Фендер со своими инженерами — и почему-то министр энергетики и электрификации Тимофей Иванович Батуров. Видимо, кто-то в секретариате решил, что в деле производства электрогитар без главного специалиста по электричеству точно не обойтись. Все кроме американских технарей — как один, приземистые стариканы в очках. Погрузились в автобус и поехали на Ташкентскую улицу, где их уже ждали на мебельной фабрике.

С трудом дождавшись окончания пышной приветственной церемонии в исполнении директора фабрики, Пётр наотрез отказался осматривать предприятие и велел вести всю ораву сразу в производственный цех. Там их дожидалась отдельная большая комната, набитая всевозможными станками и инструментами, а ещё — невероятно огромная доска, простроганная и выглаженная чуть ли не до зеркального блеска. Не сказать, что прямая, как стрела — но верных полметра в ширину, и аж метров шесть в длину. Полосатое ядро медово-коричневого цвета — просто заглядение. Возле доски с гордым видом стоял ещё один очкастый аксакал, представившийся Канатом Исаевичем Байбаевым, главным технологом предприятия.

— А что за дерево?

— Ай, Пётр Миронович, такого дерева не найдёте больше нигде, как в Алма-Ате. Яблоня!

— Да вы что?! А яблоки на ней, наверное, росли, как арбузы?

— Это дикая яблоня. У нас есть такие рощи… Обязательно надо вам съездить, посмотреть на них. Это такая красота! И такое богатство!

— Да, Пётр Миронович. В Казахстане лесов хоть и немного, но если подойти с умом, то можно взять массу ценнейшего сырья. Ведь у нас пока очень слабо развита эта отрасль, прекрасные спелые деревья перестаивают и загнивают на корню, — включился в разговор Джакипов.

— А вот когда будет строительство в Медео, там наверняка станут рубить лес — а это горная ель, замечательная древесина! Тоже годится и на музыкальные инструменты. Нужно обязательно использовать её с толком, — добавил Никифоров.

— Это яблоня?! Вы над нами, наверное, шутите, сэр! — Фендеру перевели разговор, и он замахал руками на Байбаева. — Я никогда в жизни не видел их такого размера — и это бы ещё ладно. Но ведь даже обычный шестифутовый яблоневый ствол невозможно высушить так, чтобы он весь не растрескался! Поверьте, я работал с сотнями сортов дерева!

— А я ведь вам говорил, уважаемые гости, что такого больше нигде и нет! Мы умеем и добывать такую древесину, и правильно сушить её. Опыт! — расплылся в хитрой улыбке технолог.

— Невероятно… Но это наверняка очень дорогой материал, его можно будет использовать только на инструментах высшего класса, по спецзаказу — как это у нас называется, custom shop. А что-нибудь попроще у вас есть?

— А вот на что-нибудь попроще мы пилим старые яблони в садах. Конечно, в основном идут на дрова… но кое-что отбираем, сушим, как полагается. Такой редкостной доски, понятное дело, из них не выйдет, но я уже прикинул: ведь инструменты подешевле всё равно будут выпускаться под цветным лаком, так для них деку можно сплачивать из трёх или даже пяти дощечек. Зато дерево тоже отличное — плотное, звонкое! Ой-бай, я бы сделал себе из него прекрасную домбру! И сделаю! Но сначала давайте сделаем вашу гитару.

Вот тут Штелле и совершил ошибку. Вспомнив, как приятно было развеяться за укладкой паркета, решительно сбросил с плеч пиджак от Габбаны и потянулся за фанерными шаблонами, которые всю ночь вырезали по его эскизам и размерам, привезённым Фендером, модельщики фабрики.

Спустя бесконечный час оглохший, покрытый кашей из перемешанной с потом мельчайшей стружки и злой как миллион Бжезинских Пётр проверил лекалами все изгибы свежевыпиленной деки и с величайшим облегчением доверил дальнейшую работу опытным краснодеревщикам.

Упав на принесённый кем-то стул, Первый Секретарь краем уха слушал, как Фендер через Козьмецкого сокрушается, что некогда сделать переклейку грифа хотя бы из трёх частей, а мастера убеждали его, что скорее у верблюда отвалится горб и из него потечёт вино, чем поведёт гриф, сделанный из этого редкостно ровного и длинного отрезка ствола долана (боярышника), который специально для такого случая нашли на самом старом складе. Потом сокрушались уже мастера, что не подумали подготовить такой-то и такой-то крепёж, а Лео с видом Хоттабыча извлекал искомое из бездонного чемодана. Потом на ГАИшной машине с мигалкой отправляли гонца в магазин радиотоваров за батарейками «Крона», которых в Фендеровском чемодане все-таки не обнаружилось.