Ивар Рави - Прометей: Неандерталец

Достигнув бухты, наверх поднялись втроем. Напрасно Бар, Тиландер и особенно Нел искали следы Макса. Здесь не было никаких следов деятельности человека, кроме тех, что раньше оставили дикари и сам Тиландер, забирая спасательную капсулу. Нел несколько раз обошла всю бухту по периметру, надеясь увидеть то, что могли проглядеть другие. Даже полезла в пещеру с ледником, соорудив факел из веток. Лишь окончательно убедившись, что следов Макса нет, она согласилась продолжить путь.

Дальнейший путь они проделали практически без приключений, и на двенадцатые сутки показался хребет, который защищал Плаж с запада. Снова пришлось помучаться целый день, пока смогли перевести верблюдов через перевал. Удивляло то, что за все время пути им не встретились дикари, возможно, они ушли в более теплые края из-за наступающих холодов. Спасательная экспедиция несколько раз натыкалась на следы стоянок, но самих людей так и не встретили.

Вернувшись, Нел первым делом собрала Малый Совет, где заслушала всех по состоянию ситуации в Плаже. Положение дел в поселении несколько ухудшилось: было несколько стычек между Выдрами и остальными. И хотя Лар и Раг приняли соответствующие жесткие меры, Нел эти происшествия обеспокоили. Она чувствовала, что понемногу упускает контроль над ситуацией, что ее авторитета не хватает, чтобы держать всех Русов в полном повиновении.

Противоречия, которые были запрятаны глубоко, когда управлял Мак Са, стали немного выползать наружу. Она пригласила вождя Наа, чтобы персонально поговорить с ним. Разговор оставил неприятный осадок: старый вождь вел себя куда более независимо, чем раньше. За время отсутствия Нел, Ара выявил еще несколько личностей, недовольных тем, что правит женщина. Теперь они ожидали своей участи в доморощенной тюрьме, которую заменял довольно глубокий колодец с деревянной решеткой, устроенный по типу зиндана.

Нел не знала, какое решение принять: казнить этих людей, означало нажить дополнительных врагов среди членов их семьи. Оставить безнаказанным было признанием слабости. Самое интересное было то, что все трое были из бывшего племени Уна. Это означало, и девушка это понимала, что зреющее недовольство не связана с казнью Ваа и репрессиями в отношении Выдр. Проблема была в ней, именно против нее направлено это недовольство.

Миа предлагала решить проблемы кардинально: казнить недовольных и выбросить трупы в море. Но Нел, внутренним чутьем понимала, что это может привести к всеобщему выражение недовольства, грозящему перерасти в открытое неповиновение. Людей следовало отвлечь и направить в нужное русло их эмоции.

Она вызвала к себе Хада и потребовала увеличить отпуск продуктов питания тем, кто был занят на общественных работах. Следующим шагом стало решение, вызвавшее бурю протестов у Хада: Нел на три месяца отменила императорский налог на все. Ровно три месяца, вся рыба и добытые животные целиком и полностью оставались в распоряжении добытчиков. Это нашло отклик у Русов, недовольство моментально исчезло, и люди были очень довольны. Но это вызвало недовольство у Тиландера: его рабочие не желали работать над постройкой корабля, просто получая еду. Для них стало выгоднее охотиться и рыбачить, чтобы обеспечить себя всем необходимым.

У Русов появились излишки шкур, рогов, мыса и рыбы. Совершенно неожиданно в поселении возник уголок, по южной стороне частокола, примыкавшей к дворцу, где шкуры менялись на топоры или ножи, где мясо кабана можно было обменять на стрелы или копье. Сама того не зная, Нел запустила первый в каменном веке товарооборот, переводя централизованное управление пищевыми ресурсами на рыночные рельсы.

Через два месяца, вдоль южной стены частокола крепости, возник импровизированный базарчик, положивший начало рыночной экономике каменного века.

На мгновение потемнело в глазах, и я чуть не отключился. Сохранить сознание помогла страшно неприятная мысль: «Если это перелом, Макс, ты труп, здесь нет больничек, и листка нетрудоспособности тебе никто не выдаст».

Я услышал шорох осыпающихся камешек. Это, скользя по склону, ко мне спешил дикарь — теперь моя единственная надежда. Осторожно попробовал пошевелить ногой, но боль усилилась. Секунд десять я просто боялся взглянуть на ногу. В моем воображении там торчали острые осколки кости, вспоров мышцы и кожу. На самом деле, все оказалось куда тривиальнее: на средней трети голени наливался кровавый кровоподтек, а отек сделал голень больше похожей на бедро.

Я попробовал согнуть ногу в колене. Это удалось, хотя боль стрельнула по задней поверхности до самого бедра. Санчо добежал до меня, его широко посаженные глаза выражали крайнее беспокойство:

— Макш, Га? (Это опасно, тебе плохо?)

— Это не просто Га, Санчо, это гамно, — попытался я пошутить, чтобы самому не думать о худшем.

Не ставя левую ногу на землю, я с помощью неандертальца поднялся, придерживая ногу полусогнутой. Опираясь на плечо парня, я осторожно поставил ногу, но даже не успел перенести на нее вес, когда сильная боль заставила передумать. «Перелом, в лучшем случае без смещения костей, в худшем случае с риском образования ложного сустава», — вспотел я от одной мысли, что, если требуется репозиция костей, то мое дело швах. И при таком отеке я не смогу определить, насколько серьезная проблема у меня с голенью. Но оставалась надежда, что обойдется травматическим периоститом. В таком случае, дней через десять-двенадцать смогу ходить, не нагружая ногу.

— Санчо, возьми несколько палок, — сказал я.

Дикарь беспомощно посмотрел на меня.

— Да (возьми, дай), — снова говорю парню, показывая на разномастные палки и крупные ветки.

Теперь он понял и подбирает несколько палок, пока я стою с полусогнутой ногой, придерживаясь за валун. Дикарь помогает мне сесть. Я вытягиваю ногу, примеряя ровные палки, чтобы сделать шину. Показываю неандертальцу, что мне нужно связать эти палки с ногой. Снимаю с себя пояс и начинаю стягивать «шину» с ногой, захватывая половину бедра. Санчо понял. Он бежит в пещеру, где мы оставили самодельные куканы, на которых несли мясо и шкурки, и возвращается через пять минут. Минут пятнадцать спустя я с помощью дикаря и «япона матери» закончил иммобилизацию. На мою ногу было страшно смотреть, настолько ужасно выглядел кровоподтек. Единственное, что немного утешает и внушает надежду, это то, что удар по камню пришелся не по передней поверхности голени, а больше по боковой, где мышцы должны были самортизировать. Моя шина выглядит коряво и, если честно, не внушает доверия. Теперь самое трудное — добраться в пещеру. Несколько дней о передвижении просто не может быть и речи.