Ивар Рави - Прометей: повелитель стали

— Макс Са, сколько дней мы будем идти туда, где рождается Мал (солнце)? — Лар сосредоточенно смотрел на юго-восток. Мы уже ушли от Литании на двое суток пути, так далеко от дома мы еще не забирались.

— Сегодня последний день, Лар, если никого не встретим, то утром повернем назад.

Я внимательно рассматривал ландшафт: горный хребет, все время находившийся слева от нас, начал забирать влево, постепенно превращаясь в нагорье. Судя по всему, мы уже прошли мимо Хайфы в моем мире, оставив ее, справа на побережье. Мы немного ушли влево и поэтому берега моря не было видно, но местность явно изменилась: все реже попадались кустарники и деревья. Повсюду, сколько хватало глаз, колыхалось море травы, среди которого торчали невысокие одиночные скалы не выше пяти метров.

До самого наступления темноты шли без приключений: Гу отчаялась найти сына и шла молча. Лишь изредка она произносила его имя, увидев колыхание травы или услышав шум. Когда сгустились сумерки, я скомандовал привал. В дороге Маа снова отличился, подстрелив еще одного крупного зайца. Мы остановились на некоторой возвышенности, дальше на юго-восток уходила бескрайняя равнина, поросшая травой. Найдя укромное местечко в низинке, Маа разжег огонь и отдал зайца Гу, которая ловкими движения после нескольких надрезов, сдернула шкурку как чулок.

Через час спустя, сытые и разомлевшие, мы улеглись, но мне не спалось. Смотрел на догорающий огонь, пытался представить, что творится в моем мире. Про нас с Михаилом люди, наверное, забыли, кроме родных и космонавтов. Может в «Звездном» висят наши портреты в траурной рамке, а внизу надпись: «Исчезли в космосе». Вспомнил родителей, про них вспоминал часто, но всегда гнал мысль, чтобы не расплакаться от жалости к маме. Она сильно меня любила, не чаяла души и была против моего выбора. Для нее гражданский врач и ветеринар были самыми главными профессиями, даже не знаю, как она согласилась выйти за профессионального военного. На этот вопрос мама всегда отшучивалась, а папа самодовольно улыбался, типа «и не такие крепости брали».

Сон не шел, чертыхнувшись, поднялся с места. Бар стоял на часах, в низине было тихо и тепло, на возвышенности слышался шум ветра.

— Бар, я прогуляюсь, не ходи за мной, — двинулся на пригорок. Ночь была чудная, мириады звёзд щедрой рукой рассыпаны по небу, перемигиваясь и дразня. Не торопясь, поднялся на пригорок и остолбенел: около десятка костров горели в низине на юго-востоке. Расстояние было довольно большим, а сами костры казались звёздами, упавшими на линию горизонта. Но это были костры, сомнений в этом не было.

Первой мыслью было разбудить своих, но вспомнив, что ночью дикари практически не передвигаются, решил дать им выспаться. Если у каждого костра по пять — шесть человек — количество для нас критическое, даже с учетом огнестрельного оружия. Я узнал, что хотел: враг отошел от реки, но не настолько, чтобы можно было чувствовать себя абсолютно спокойным. Есть среди этих костров вождь по имени Сих или нет — не имело значения. Если не он, то найдется другой, который пойдет на северо-запад. И сумеет при этом объединить разрозненные племена, говорящие на одном языке.

При том, что наш человеческий ресурс сильно зависит от рождаемости и смертности, то лишиться пары воинов — для нас серьезная потеря. Дети здесь рождаются часто, но многие погибают сразу, другие погибают позже, становясь жертвами несчастного случая. Из десяти рожденных живыми, только трое — четверо достигают зрелого возраста.

Утром проинформировал своих соратников, что в дне ходьбы есть племя или племена: я мог видеть только часть костров. Следы нашей стоянки постарались замести как можно тщательнее. Нет резона давать дикарям идти за нами. Обратно шли так же быстро, как и первый день путешествия. На ночевку ушли ближе к побережью, где нагромождения камней прикрывали огонь от костра. Днем пришлось снова вернуться в прерию, как я окрестил эти равнины, поросшие травой. Берег моря здесь был каменистый, острая галька доставляла неудобство даже моим закаленным Русам с их задубевшей подошвой.

К полудню снова попались следы животных, которых Гу назвала инки: теперь следы шли в сторону реки Литании и были свежими. Через два часа мы подошли к кустарникам, стараясь не шуметь.

— Там инки, — тихо прошептала Гу, оказавшаяся рядом со мной. Мне было любопытно посмотреть на этих инков, в истории моей Земли тоже были инки, но копытными они точно не были. Проход вел вглубь кустарников и мы, стараясь не шуметь и не цеплять ветки, на которых местами висела густая шерсть буроватого цвета, тихо шли вперед. Проход закончился большим открытым пространством размером с два футбольных поля, окруженного по периметру колючими кустарниками. Эти кустарники с удовольствием поедали самые обычные верблюды, не видя нас, появившихся со спины. Верблюды были одногорбовые, название коих я запамятовал.

— Инки, — снова прошептала Гу, в то время как остальные, разинув рот, смотрели на странных животных. Со слухом у верблюдов все было отлично: здоровый верблюд взревел и животные моментально сгрудились вокруг него. Мне показалось, что маленькая черная фигурка мелькнула в кусты, и в этот момент раздался истошный крик Гу:

— КААААНК!

Снова не то заревели, не то замычали верблюды, напоминая скрежет металла, рычанье тигра и мычанье буйвола одновременно. Из-за кустов выскочила фигурка подростка, который с криком «На», кинулся к Гу. Я не верил своим глазам, Гу схватила мальчика и он зарылся в нее, слышались всхлипывания. Верблюды потеряли терпение, грозное стадо из более двадцати животных двинулось в нашу сторону:

— Гу, — позвал я женщину, нашедшую сына, мы уходим, — дернул ее за плечо. Мальчик испуганно отпрянул от матери, услышав мой голос и обернувшись, увидел наступающих верблюдов. Потом произошло то, чему бы я не поверил с чужих слов: подросток кинулся навстречу верблюдам и стал перед вожаком, подняв руки. Громадный жёлто-бурого окраса верблюд остановился, ласково обнюхал мальчика и повинуясь его жесту начал укладываться, подогнув передние ноги. Следом опустилось все стадо.

Мальчик обнял верблюда за шею, что-то шепча ему на ухо: животное фыркало, но агрессии не проявляло.

— На, — позвал мать подросток. Гу боязливо подошла к верблюду, мальчик потянул ее за руку и подтянул к животному, тот, фыркая, окатил Гу слюной и равнодушно отвернулся. Верблюд лежал, методично пережевывая пищу во рту, а сын и мать о чем-то говорили.

— Макс Са, — позвала меня Гу. Верблюдов я видел и раньше, даже кататься на них доводилось. Но то были домашние двугорбые, а эти были с одним горбом и дикие. Подошел не без внутренних сомнений. Положив руку на пистолет, если придется стрелять. Но верблюды вели себя спокойно, периодически фыркали и не прекращали жевать. Мальчишка смотрел на меня изумленными глазами: он впервые видел белого человека и уж точно не ожидал, что я так смело подойду и начну чесать за ухом у верблюда. Этот жест я видел у калмыка, который сажал желающих сфотографироваться на верблюда.