Сергей Чернов - Рождение сверхновой

— Только поаккуратнее, — прошу я, уже вмятая в матрас, — Ты какой-то чересчур здоровый стал. У меня такое впечатление, что я с носорогом в постель ложусь.

— Ты сама этого хотела, — «носорог» зарывается носом мне в грудь.

— О-о-х! — что-то я хотела сказать, но как-то резко стало не до того…

…хотя на этот раз такого отвала башки не было. Мягко и сглаженно всё проходит. Даже визжать не хотелось. Это ПМС, не иначе. Всё-таки гормональный фон многое определяет. Проваливаюсь в сон. Надо бы с Витей в контакт войти, но всё некогда…

16 апреля, утро.

Встали рано, согласно распорядку дня. Поваляться можно хоть до обеда, но не хочется. Ни мне, ни моему носорогу. Привычка. Так что встаём, делаем зарядку. Пока несусь во весь опор по беговому тренажёру, ЧжуВон приседает и отжимается. Предлагает мне.

— Сядь на меня, я поприседаю.

Когда сажусь, создаётся впечатление, будто я на каком-то механическом поршне. Никакого затруднения или заминки. Не, так не пойдёт, спрыгиваю с него.

— Не, ты меня вообще не чувствуешь. Давай на одной ноге приседай, мне тоже двигаться надо.

Потом ему приспичило, чтобы я на него легла, пока он отжимается. Нашёл дуру.

— Ага, щас… тебе сразу захочется совсем других упражнений. Двигай к стенке.

Там, опираясь на стену, встаю на него. Опять ощущение бездушного, не знающего усталости мощного механизма. Как бы его подкузьмить?

— А можно я попрыгаю? — начинаю подпрыгивать, стараясь попасть не в такт. Механизм слегка запинается, пыхтит, но работает.

В последнем прыжке падаю на него коленями, механизм что-то хрюкает, но продолжает ритмичное движение. Наклоняюсь к нему.

— А если я тебя за ухо укушу, тебя это остановит? — немедленно привожу угрозу в действие. Не сильно, конечно, зачем мне безухий муж?

ЧжуВон пытается отвернуть голову, но я упорно лезу к нему губами, и он сдаётся. Пыхтит, как рассерженный паровоз, и бессильно лежит на полу.

— Чусан-пурида, как же я мечтаю тебя отшлёпать, — с вожделением несбыточного счастья сопит он.

Встаю прямо на нём, слезаю, топаю ножкой по тугой ягодице.

— Продолжайте, сержант.

Мне самой что-то надо делать, не всё же развлекаться. Включаю музыку и вперёд. Махи, наклоны, изгибы и выкрутасы руками. На растяжку перехожу, когда ЧжуВон уходит в душ.

После завтрака, не сговариваясь, опять прыгаем в кровать. ЧжуВон быстро понял, как забрасывать меня в состояние, когда я не способна отказать. Поцелуй в грудь с захватом соска один из методов. В принципе любые поцелуи вводят меня в полупьяное состояние, но в грудь самые эффективные.

Я тоже не лыком шита и понимаю, что пока ЧжуВон не исполнит свою обязательную троекратную программу, он не договороспособен. Исполнил? Теперь можно и о деле поболтать.

Вытягиваю и изгибаю ножку, кончиками пальцев щекочу ему бедро. Затем непринуждённо загибаю ещё выше, касаюсь его живота.

— Какая ты гибкая, — охрипшим голосом сипит ЧжуВон.

— Секс это забавно, — говорю задумчиво, — А как у тебя с семьёй? Не жалеешь, что потерял статус миллиардера?

— Решается вопрос, — туманно отвечает он, — Лишение наследства ещё не конец света.

При потрясающе философском отношении в детали посвящать не хочет. Ладно, узнаю — сюрприз будет.

— Мне вот что интересно. Почему ты всё-таки согласилась выйти за меня? Вроде ничего не предвещало, честно говоря, я особо не надеялся. Ты ни разу не давала понять, что не равнодушна ко мне.

Кладу на него ногу, думаю, как ловчее ответ сформулировать.

— Ну, не совсем я была равнодушна. Мы были друзьями, так точнее всего. Это уже не равнодушие. А потом как-то незаметно привыкла к тебе, ты мне массу радостных моментов доставлял…

— Это когда ты разыгрывала меня и дразнила? — ЧжуВон легонько дёргает меня за волосы. Этот вопрос я игнорирую, чего там, и так всё понятно.

— И вот вижу, ты с какого-то перепугу вдруг всерьёз на меня западаешь. Да как-то чересчур всерьёз. Смотрю на тебя и понимаю, сегодня откажу, а завтра тебя в живых не увижу. Меня как в сердце кольнуло. Так остро тебя жалко стало.

Поднимаю к нему лицо, ЧжуВон серьёзен, слушает внимательно. Мне главное, что не возражает, значит, я права насчёт него. Всё так и было.

— Цена вопроса — моя девственность? Да пропади она пропадом. Будь я простой девчонкой с окраины, я бы стала твоей любовницей и всё. Без всяких условий. Но Агдан нельзя. Ты на самом деле два миллиарда заплатил не за меня, а за себя. Просто так я твоей стать не могла, сама бы погибла, меня бы в грязь втоптали и подняться снова не дали бы. Я бы стала «чебольской подстилкой». Навечно. И ты бы остался под ударом. Тебя всё равно могли наследства лишить за то, что со мной, такой гадкой, связался. И заставили бы тебя жениться. На той же ЮЧжин или ком-то ещё.

ЧжуВон только сейчас находит хоть какие-то слова.

— Ты ещё и умная, — то ли восхищение слышу, то ли разочарование.

— Исходя из того, что я сказала, очень интересно выглядят твои родители. Если вкратце, то они тебе поставили ультиматум: умри, иначе лишим наследства!

— Не говори о них плохо, они — мои родители, — строжает ЧжуВон. Ага, сейчас!

— Ничего не говорю сверх того, что было, — не уступаю, а с чего я буду это делать? — Они — твои родители, факт бесспорный. И они вдруг захотели тебя убить. Наверное, у них были причины, но, тем не менее, факт тоже бесспорный.

— Юна! — тон предостерегающий.

— Чжу! — не уступлю! — Чжу! Ты — мужчина и должен смотреть на вещи прямо, а не прятать трусливо глаза! Я ведь не призываю тебя ненавидеть родителей или вредить им. Просто ты должен ясно понимать, что они делают.

— Ты ещё и с характером, — опять то ли восхищение, то ли осуждение. Думаю, хватит на него давить.

— Ты должен понимать весь расклад, чтобы не совершать ошибок. Вот и всё, что я хочу сказать.

— Я понимаю. До сих пор вроде нигде не ошибся. По твоему же мнению, — гладит меня по голове.

— Заметь, как у нас тебя все любят. Сама не ожидала, что мама так бегать вокруг тебя начнёт. Ты у нас в семье любимым ребёнком стал. Я даже за СунОк слегка побаиваюсь, — тут я хихикаю, — вдруг она тоже воспылает. Я ей тогда быстро волосёнки повыдираю.

Смотрим друг на друга и ржём. Неудобно только из-за того, что при этом голова на его груди подскакивает. По окончании приступа ЧжуВон соглашается.

— Да, мне у вас очень легко. И как-то странно.

— Что ты увидел странного?

— Ты мне расписала кошмарную семейную жизнь, которая меня ждёт. Я ничего плохого пока не заметил.

— Не знаю, что ты там себе напридумывал, — дурочку покорчить тоже иногда приятно, — Если кратко, что я сказала? Всё будет по-моему, так?

— Да.

— Так и есть. Мы тебя любим, и нам нравится тебя баловать. Мне приятно тебя баловать. Накормить повкуснее, уложить спать поудобнее. Заботиться о тебе приятно. Это и есть по-моему. Зачем сразу думать плохое, когда слышишь «всё будет по-моему»?