Сергей Чернов - Рождение сверхновой

Джип она свой оттюнинговала, надо же! Врёт, не может девушка так в машинах разбираться! Или не врёт? Не могла же она врать всё время и напропалую? Но такое впечатление, что ей всё равно, верит он или не верит. Он может не верить, что навороченный джип, — а машина хороша, он же в ней ехал, — её собственность. Но управляет она им уверенно, чувствуется опыт.

Про глазки может и врёт. Но как она двигается! В фильмах про животных так не двигаются даже леопарды.

Потому он и напугался, что она ему понравилась. Уже не важно, дьявольски хитроумный это план заманивания его в ловушку, или он случайно угодил в западню. Не важно, любая красивая девушка — западня! Он представил себе сангсу не в форме, а в свадебном наряде. Потрясающе выглядит, заманчиво, как любая мышеловка для мыши. Надо спасаться.

Выработать план — дело техники, если решение принято. Оторвать пару полос от простыни для скручивания верёвок пара пустяков. А больше ему ничего не надо.

Действовать он начинает после завтрака. Ещё ему любезно позволили подзарядить смартфон.

По мелкому поводу он встаёт с кресла, когда сангса проходит мимо. Рывок в её сторону, подсечка! Сангса падает на руки, да и он поддерживает, ему вовсе не хочется, чтобы такая красивая девушка расшиблась. Только у неё таких же мотивов беречь противника нет. В падении она изворачивается совершенно невероятным образом и ему в лицо впечатывается ребро ботинка тридцать восьмого размера. Потрясение от удара с неожиданной стороны, смягчённого пассивной блокировкой, тем не менее, не мешает завершить начатый приём.

Прижать бешено бьющуюся под ним девчонку, вытянуть кончик самопальной верёвки, обмотанной вокруг запястья. Обездвиживание потенциального языка — спецраздел рукопашного боя. Многому в армии учат. Надо признать, не идеально исполнил. Словил ещё один пинок в спину, не успел сделать выводов от предыдущего удара.

Когда ему удаётся притянуть вторую руку и наложить на неё пару витков, девица активное сопротивление прекращает. Правильно. Теперь дёргаться совсем бесполезно. «ЧжуВон» уже спокойно спутывает ноги сангсы в щиколотках.

Уже стоя, быстро переведя дыхание, смотрит на лежащую ничком сангсу.

— Извини, вовсе не хочу тебя обидеть. Но девушкам я не доверяю, а красивым, тем более. Учения у вас или манёвры, мне надо идти, у меня дела.

Девица молчит, только глаза её нестерпимо полыхают чистейшей, рафинированной до синевы, яростью. «ЧжуВон» грубо, но аккуратно, хватает её за пояс и шиворот и оттаскивает в свою комнату. Похлопав по карманам обездвиженной девицы, достаёт ключи.

— Тебя найдут. Рот я тебе кляпом затыкать не буду, кто-нибудь зайдёт, крикнешь. А я вынужден с болью в сердце попрощаться с тобой, красотка.

Перед уходом «ЧжуВон» опять замечает её ярко-синие глаза, в которых читается клятвенное обещание обеспечить ему в самое ближайшее время большую кучу самых весёлых и нестерпимых приключений. На все его точки, начиная с пятой.

Ушёл не сразу, одна мысль его останавливает. Он возвращается, присаживается рядом, наклоняется, прижав её голову рукой. Пристально всматривается, не обращая внимания на бьющую прямо в лицо ледяную ненависть.

— Холь! Они что, действительно настоящие?! — как он ни всматривается, никаких линз не замечает.

— Ёксоль! — высказывается напоследок, — Чего только на свете не бывает! Прощайте, госпожа сангса! Мы больше не увидимся. Мне даже жаль, немного…

Прид-дурок! Сангса лежит там, где её оставили, и продолжает молчать. Она не из тех бледнолицых собак, которые могут наступить на одни грабли два раза подряд. Или как этот мичинном, который наступает в третий раз. Она ждёт, она напряжённо вслушивается. Шаги удаляются, дверь открывается и закрывается, сквозь щель у пола от двери доходит слабая волна свежего воздуха.

Всё. Наверняка ушёл. Теперь можно воспользоваться тем, что он наступил третий раз на те же грабли. Он же видел, насколько она гибка, неужели не мог закрепить её руки? Привязать к поясу, например. Сангса презрительно усмехается, сверкая синими очами. Свернуться в тугой клубочек и вывести связанные сзади руки вперёд не проблема. Не в локтях же они связаны. С зубами у неё тоже всё в порядке. Она рвёт полотняные узлы зубами. Затем очередь ног. Через пять минут она свободна. Глупый мажор! Многого же ты добился, связав меня. Целых пять, ну, может семь минут выиграл.

Пять, не больше! Меньше минуты ей понадобилось, чтобы выбить дверь, открывающуюся наружу плюс к трём-четырём, что ушли на освобождение. Сразу бросаются в глаза оборванные провода от радиотелефона. Щибаль! Хоть это догадался сделать. Сангса буквально выпрыгивает из комнаты и вниз, на пост.

— Тревога! Задержанный сбежал! Мобильную группу срочно ко мне!

Дежурный морпех хлопает по красной кнопке, подаёт телефонную трубку сангсе.

— Господин лейтенант! Срочно заслон на тридцать четвёртый сектор! У меня побег. Точное местоположение определю позже…

Сангса говорит ещё после паузы и заканчивает обиженным тоном.

— Откуда я знала? На вид-то нормальный, а в камеру его сажать оснований не было. Согласна, господин лейтенант, теперь будут. Знаете что, господин лейтенант, пошлите брать его чёрных драконов. Сбежавший в синих служил.

Вбегает малявка, сержант женского отделения военной полиции. Сангса ставит задачу и ей. И сразу несётся на крышу, сопровождающий морпех тащит дрон. Не увидимся, мы как же! Совсем недолго тебе остаётся бегать, мажорчик!

14 мая (минус 11 дней), время 17:05.

Серые от усталости коронки вваливаются в гостиную. Я постаралась! Мне надо было выжать из них всё, поэтому после лихих съёмок пропускаю их через мясорубку армейского марш-броска. С нагрузкой на разгрузку. Затем рисуем ссадины на лице, руках, и картина выжатых, словно лимоны, бойцов после боя у меня в кармане. Тяжело дышащие, с кровоточащими царапинами, свежими синяками и злыми глазами — то, что надо.

— О, ЮнМи! За что ты с нами так? — вопль Борамкиной души все остальные поддерживают осуждающими взглядами.

— Такова дорога к мировой славе, девочки, — я невозмутима.

Все падают, куда попало, на диван, кресла. Кому не досталось, валятся прямо на полу. Через четверть часа, набравшаяся сил ИнЧжон соглашается:

— Если к мировой, тогда ладно. Прощаем тебя, ЮнМи, — слабо поднимается в одобрительном жесте рука и бессильно падает на пол.

Звоню маме и заказываю ужин на всех сюда. Ужин в усиленном варианте, девочки выложились, силы надо восстановить, а поддерживать айдольские нормы веса уже не обязательно. Решила, что останусь здесь на ночь. ЧжуВона пока не прибыл из Америки, так что особых причин спешить домой нет. А моя комната здесь так за мной и зарезервирована. Вот это я понимаю! Только сейчас начинаю чувствовать, что меня здесь уважают. Холь! Уже после того, как я фактически ушла.