Влад Тарханов - Самый длинный день в году (СИ)

Почти трое суток похода подошли к концу. Поздно ночью семнадцатого мая они вышли в нужную точку. Борман паршиво перенес это плаванье. Лекарства от клаустрофобии плохо помогали. Кофе не бодрил. Пива на борту лодки не наблюдалось. С ним никто не разговаривал, действуя по инструкции. Три раза в день еда, что-то вроде биотуалета, чтобы не обучать гостя пользоваться гальюном, в общем, очень нездоровая атмосфера и очень неприятные ощущения. Все это усугублялось тем, что даже во время ночных переходов, когда подлодка шла в надводном положении под дизелями, он не мог выйти на палубу и подышать свежим воздухом, а морда под бинтами просто неимоверно чесалась. И попробуй их сними! Нельзя! Прошло примерно три часа после отправки сигнала, как к борту подлодки подчапал какой-то допотопный баркас, мотор которого, тем не менее, работал тише тишайшего! Обменялись условными знаками, после чего переодевшийся в обычную моряцкую робу «пассажир» перебрался на борт баркаса, и только там, когда подлодка исчезла в темноте, стал с облегчением сдирать с себя опостылевший бинт.

Йоахим Шепке с облегчением дал условный сигнал о полном успехе грузовой операции своего у-бота, после чего нырнул (от греха подальше) и медленно почапал к берегам Исландии. 24 мая он пытался атаковать конвой из подводного положения, стреляя новыми торпедами, при пуске первая же из них взорвалась прямо в торпедном аппарате. Лодка камнем ушла ко дну. Гейдрих очень не любил оставлять в живых свидетелей. 13 июня в автомобильной катастрофе гибнут отец и сын Хаусхоферы, на перевалах Швейцарских Альп такие катастрофы периодически случаются. Фюрер лично произнес прочувственную речь на похоронах выдающихся представителей немецкой нации.

А всё-таки история — весьма ироничная дама. Того же семнадцатого числа в районе Мурманска появилась подлодка Л-3 Балтийского флота. Гостей проводили на военно-морскую базу, где из недр подлодки появились носилки с моряком, у которого, по-видимому, было обожжено лицо, потому что почти вся голова был перебинтована, так что и не разобрать кто там — молодой парень или уже повидавший виды ветеран. Его загрузили в машину медицинской помощи и очень быстро перевезли на аэродром, откуда тут же отправили прямиком в Москву. В чём ирония? Так и условия содержания у Гесса, которому не дали повеситься сотрудники НКВД, присматривавшие за ним всю дорогу, так и способы маскировки у обоих были до ужаса похожими. Как и способы транспортировки. Вот только один шел к пику своей карьеры переговорщика, а второй готовился начать карьеру информатора. А знал Рудольф Гесс очень и очень много.

* * *

Москва. Кремль. 18 мая 1941 года.

18 мая агентура в Берлине сообщила об аресте Мартина Бормана по обвинению в растрате финансов партии и лично Адольфа Гитлера. В отличии от Гиммлера, Геринга, Борман вел на удивление скромную жизнь. Он сделал честность и финансовую порядочность своим главным капиталом, правильно рассуждая, что огромные деньги могут доверить только тому, который в маленьких и даже крупных финансовых делах будет чист, аки стеклышко. Его отдушиной был секс. За время брака жена родила ему девять детей! И жили они довольно скромно (если сравнить с людьми, которые занимали подобные посты). Кроме жены Борман имел еще двух любовниц одновременно. Всё это сейчас с подробностями смаковали бульварные газетенки, получившие заказ доктора Геббельса опорочить уже бывшего секретаря фюрера. По сообщениям той же желтой прессы, Борман был заключён в Шпандау, следствие продолжалось и всё самое интересное было еще впереди.

Я тут же напросился на прием к Сталину, сообщив Берии о получении важной информации. В Кремле меня ждали оба. Сообщаю об аресте. Минутная пауза.

— Значит, Борман уже отправился на переговоры?

— Так точно, товарищ Сталин. Уверен, что теперь надо ждать сообщений от нашей агентуры на Острове.

— Проворонили?

— Не успели, товарищ Сталин. Мы смогли взять под острожное наблюдение секретаря Гитлера только пятнадцатого. Думаю, или Гитлер настолько спешил, что отправил его раньше, но тут мы никак не успевали, время прохождения информации по сети играло против нас, или воспользовался подменой двойника где-то в рейхсканцелярии прямо у нас под носом.

— Если доставка груза была осуществлена самолетом, то это мы прошляпили Бормана, если морским путем, скорее всего подлодкой, то мы тут успеть не могли. — вмешался в разговор Берия.

— Вы меня расстроили, товарищи! — заметил Сталин не слишком-то расстроенным тоном. Ну да, нам и в операции с Гессом чертовски повезло. Ну не могут же в игре постоянно выпадать шестерки, вот и на пару единичек напоролись.

— Это, конечно, провал, но не ошибка. Я так думаю. посмотрим, что скажут нам наши товарищи из Британии. Как состояние Железной маски?

— Доставлен. Прооперирован. У него сложный перелом лодыжки. Как только будет возможность, начнем с ним работать. Пока что так, прощупываем, чем он дышит. А вот пакет документов на нем был преинтереснейший. Мы обнаружили две карты по разделу сфер влияния в мире.

— Адольф захотел-таки переделить мир с Черчиллем? Это они? — Сталин указал на папку, которую Берия положил на стол.

— Так точно.

— Оставляй. Посмотрю.

[1] В Кригсмарине лейтенант флота — это звание чуть повыше лейтенанта-цур-зее, но поменьше капитан-лейтенанта.

Глава 16

Глава шестнадцатая

Время собирать камни

Авиационный полигон в Плоскинино. 14 мая 1941 года.

— Поехали, посмотрим, на чем летать будем с твоей подачи! — это была последняя фраза, которую я услышал в трубке. Пришлось всё откладывать и мчаться в Плоскинино, где был организован новый полигон по испытанию авиатехники. Там уже всё было готово для показа: выстроившиеся ряды самолетов, небольшие группки авиаконструкторов и директоров заводов, готовые показать товар лицом. Знают, сейчас пожалует покупатель. Конечно, были поставлены сжатые сроки и работать приходилось «от» и «до». Но и результаты были, я-то в курсе, мне это положено. Мой приезд заметили, узнали, но из всех присутствующих сюда направился всего один человек в кожаной куртке, чуть выше среднего роста. На приятном круглом лице улыбки не было, он шел быстро, но дышал тяжеловато. Вот черт, совсем упустил из виду, что болезнь уже подъедали силы этого талантливого человека, да чего там, обычного скромного гения!

— Николай Николаевич! Рад вас видеть! — приветствую я Поликарпова.

— Я тоже рад вас видеть, Алексей Иванович! Знаете, я хотел сказать вам огромное «спасибо»! И вы знаете за что.

— Понятия не имею! — честно признаюсь я, перебирая те пять-шесть поводов, по которым Поликарпов действительно мог бы быть мне благодарным.