Михаил Ланцов - Конунг Руси [litres]

Конечно, этот шаг привел к ускорению деморализации и разложения ополченцев западного лагеря. Но выбора у кагана особенно и не было. Этот же шаг позволял хоть как-то стабилизировать обстановку. Хотя бы на время. И что-то уже попытаться придумать.

Штурм?

О нет. Он был теперь полностью исключен.

Каган и его командиры прекрасно оценили губительность этого предприятия. Гнездо выглядело теперь в их глазах исключительно неприступным.

А ведь там, кроме дружины и ополчения, еще были и ромейцы, которые в битве у восточных ворот не участвовали. Сколько их там было? Каган затруднялся в подсчетах. Но был уверен: сотню лучников и сотню копейщиков они точно выставят. Плюс, вероятно, вооружат гребцов и остальных членов команды. Что заметно усилит и без того чрезмерно сильный гарнизон крепости.

Переговорить бы с ними. Склонить к измене. Они ведь в сражении не участвовали, и это неспроста. Но Захария не очень надеялся на это. Тем более что догадывался, кто прислал Ярославу людей. И родственникам нет никакого резона его предавать. Что он им предложит в качестве альтернативы?

Да-а-а-а. Ситуация.

Почему же каган лично явился под стены Гнезда? Ведь это был риск. Ну, теоретически. Вдруг что-то не сложится? Вдруг что-то пойдет не так? И тогда что? Каган виноват? Просто так уже не спихнешь на какого-нибудь виновника. Сам воинов на войну вел. Однако ситуация была намного сложнее.

Все дело в том, что IX век для Хазарии был веком тяжелым во всех отношениях. В самом начале века с востока через Волгу перешли венгры, которые к 830‑м годам заняли степи Северного Причерноморья. Венгры Волгу перешли не просто так, а под давлением печенегов, которые стали лезть через реку следом. Продолжая выдавливать венгров дальше. Поэтому к 860‑м годам оттеснили их уже за Прут и Днестр в придунайские степи. И не за горами был тот момент, когда выпрут и дальше.

Самих же печенегов с востока давили огузы, а тех половцы.

Хазары же, опираясь на сеть укреплений по Дону, пытались сдерживать это давление. В том числе с помощью печенегов. Но получалось у них плохо. Они держались. Пока держались. Но каганат явно трещал по швам, и контроль над степями Северного Причерноморья утекал из их рук. А сам каган неуклонно терял светскую власть, стремительно уступая ее военным вождям, трансформируясь в лидера духовного. Что и обусловило его личное участие в походе. Может быть, и странном, но важном.

В чем была суть этой военной операции?

С одной стороны, Захария стремился восстановить контроль над Днепровским торговым путем, который приносил хазарам очень важные и крайне нужные ресурсы для этой перманентной Приволжской войны.

С другой стороны, каганат стремился к стабилизации обстановки в Византии. Потому что опасался халифата. Каганату и так было очень несладко из-за непрерывного давления с востока. И если бы на этот праздник жизни заглянули еще и войска халифата, он бы совсем не обрадовался. По сути, это был бы конец. Финиш. Полное и окончательное фиаско. А сильная Византия могла нависать потенциальной угрозой над мусульманским миром.

С третьей стороны, хазары стремились поживиться. Ведь, по слухам, в Гнезде их ждали большие трофеи и потенциально богатый выкуп. Особенно после того, как в город проскочили три византийских корабля, которые привезли явно уважаемых и состоятельных людей.

Ну и главная причина выглядела еще более тривиальной. Собрать ТАКОЕ количество ополчения с данников и покоренных племен без личного участия кагана было нереально. О богатстве Гнезда уже по всей округе ходили легенды. Однако легенды ходили и о воинском мастерстве Ярослава. Поэтому требовался серьезный авторитет, дабы люди решились и не разбежались по пути.

Так или иначе, но выбора, по сути, у Захарии не было.

Да, такой поход нес определенные риски. Однако его все вокруг убеждали – у Ярослава нету шансов против ТАКОЙ армии [62] О том, на что способна тяжелая пехота, каган не знал, а легенды о могуществе древних римских легионов в его голове проходили по категории сказок. . Поэтому он чувствовали себя очень спокойно и комфортно. Чувствовал. До битвы у восточных ворот.

– Ярослав! Ярослав! – забежал в юрту кагана приближенный.

– Что? – напряженным голосом спросил Захария.

– Он вновь выходит и строится. В этот раз у западных ворот…

Лев Философ, обескураженный отношением к нему Василия, стоял на северо-западной башне и думал над словами, что тот в запале ему сказал. Думал и наблюдал. Отсюда открывался отличный вид на возможное поле боя. И он не хотел ничего пропускать.

Рядом стояли Кассия, Пелагея, командир отряда наемников и вообще – практически все уважаемые люди византийской делегации, плюс – кое-кто из старейшин. Собственно, башня была забита нонкомбатантами и не могла в случае чего выполнять свои прямые функции. Но об этом никто не думал. Все наблюдали за тем, что происходило там – на поле боя.

Вот Ярослав построил своих ребят так же, как и вчера. Дабы спровоцировать хазар на атаку. Однако ничего не вышло.

Те вместо атаки начали строиться в стену щитов – единственное построение, которое им было доступно. Его особенность была в том, что оно совершенно расстраивалось при движении и держалось только стоя. Да и выстроиться было не так-то просто для людей, которые никогда не видели в своей жизни строевой подготовки.

Конунг немного за этим понаблюдал да как заржет.

– Что с ним? – поинтересовался Лев Философ.

– Он понял, что хазары его боятся, – ответила Пелагея. Отчего вся делегация византийцев уставилась на нее, а дама ойкнула и смущенно улыбнулась.

Она ведь вчера говорила, что ничего не понимает по-гречески. А тут не только поняла, но и ответила. Да, с заметным акцентом. Но ответила. Причем на высоком греческом. На койне. Она ведь эти три года прислушивалась и присматривалась. Спрашивала. И запоминала, запоминала, запоминала, запоминала… А потом по вечерам, когда никто не слышал, они практиковались с Ярославом. Ему понравилась эта игра. Дескать, что Пелагея не знает греческого, а значит, при ней можно беседовать на нем без опаски. И вот она проговорилась… неловко вышло… выражение же лица Кассии, которая все поняла, оказалось ни с чем не сравнимо. Она ведь столько ненужных для ушей этой женщины вещей говорила при ней…

– Его так порадовал страх? – после долгой паузы спросил Лев Философ, в этот раз обращаясь уже целенаправленно к Пелагее.

– Не думаю. Но смотрите сами… – сказала она, махнув рукой в сторону Ярослава.

А там все развивалось очень быстро.

Оценив диспозицию, наш герой скомандовал лучникам выходить в поле, за ним расчетам обоих онагров, выкатывая последние. А всадникам садиться верхом и выезжать.