Влад Тарханов - Где найти Гинденбургов...

Юзеф, он же Йося Григулевич, находился на кухне и занимался варкой кофе в турке на газовой плите. Сибаритствовал, одним словом. Узнав, что ему надо очень-очень ускориться, суперагент НКВД (и это не преувеличение) [16] Посмотрите послужной список этого потрясающего человека! Он много лет успешно работал на разведку СССР, достаточно сказать, что не будучи гражданином Коста-Рики, был послом Коста-Рики в Италии и Югославии одновременно! Всего-то пятнадцать раз встречался с папой Римским… Жаль, что карьеру разведчика прервала хрущевская оттепель. А он и в СССР умудрился стать известным ученым и писателем по совместительству! спросил:

– Паша, прости меня за хамство, но что у нас в конторе за кипиш? Мне нужны средства, мне надо время… а тут у вас паровозы бросаются под семафоры!

– Послушай меня, Тома набрал хорошую группу крепких парней, проверенных в Испании, но… они опыта не имеют. Зачистка фигуранта – это не атака на фронте под Мадридом. Ты должен влиться в группу на последнем этапе.

– Зачем мне повторять то, что я уже знаю.

– Ты не знаешь, что Троцкий заканчивает пасквиль про Сталина, а еще в апреле собирается передать свой архив Гарварду.

– Вот оно что!

– Так что тебе надо самому зайти в его логово, проконтролировать процесс, книгу уничтожить, архив тоже, правда, нас интересуют списки троцкистов, в том числе тех, с кем Лев еще держит связь у нас. Получится вытянуть – хорошо. Нет – всё сжечь…

– Тогда лопнет идея представить это как грабеж…

– Почему лопнет? Грабители не нашли ничего ценного, обозлились и все сожгли…

– Если бы не надо было гарантированно уничтожить архив, да, прокатило бы… а так… И времени маловато…

– Слушай, у тебя голова круглая, ты и думай! – невесело пошутил Судоплатов. Спешка сорвала не одну операцию. Тайные дела не терпят суеты.

– Тома готовит пути отхода. Так что думай… – своеобразно попытался успокоить Юзека Судоплатов.

– А я что все это время делаю? Думаешь, только кофе варю? – недовольно пробурчал разведчик, разливая кофе по чашкам. От предложенного напитка Судоплатов не отказался. Чай, не дурак, знает, как Юзек кофе готовить умеет!

Москва. Орликов переулок. 1 марта 1940 года

Когда мои родители хотели с иронией сказать что-то о литературе, то применяли фразу: «Она посмотрела на него огромными оленьими глазами». Я не знаю, как правильно описать глаза Маргариты, которая натолкнулась на меня, нервно сжимающего охапку роз и сгорающего от нетерпения в ожидании ее появления. Они стали огромными, казалось, что радужка исчезла совершенно и теперь на меня смотрели два черных бездонных колодца.

– Алексей! – только смогла выдохнуть она…

Чтобы как-то разрядить ситуацию, я поступил самым глупым образом: ткнул в девушку букетом цветов и выдавил из себя почему-то хриплым, глухим, чужим голосом:

– С днем рождения, Марго!

Она взяла цветы, понюхала их (почему-то эти белые розы запаха почти не имели), сказала:

– Какие красивые… Одну минуту, Леша, я быстро…

Дверь подъезда захлопнулась. Я остался один. Но продолжалось мое одиночество, наверное, чуть больше минуты – ровно девяносто шесть ударов моего истосковавшегося сердца.

– Я старалась очень быстро… жалко было бы, такие цветы, и чтобы пропали… Мама очень удивилась…

Я в ответ только глупо улыбался…

– Алексей! Что вы молчите? Только улыбаетесь и все? И откуда вы узнали, когда мой день рождения? Дайте, я догадаюсь, опять ваш друг из органов? (ну… если назвать товарища Сталина другом)…

– Нет, не из органов… – я все еще был смущен и поэтому что-то мямлил вместо четкого ответа.

– Подруга из паспортного стола? – съязвила Маргарита. Она это вовремя сделала. Как раз этот ее укольчик и вывел меня из ступора…

– Ну, назвать этого товарища подругой я бы не рискнул, – отшутился в ответ.

– Но ты говорил о длительной командировке. Специальном и жутко секретном задании? Или ты ради меня готов любое задание отбросить? – Маргарита продолжала меня чуток покусывать, но делала это нежно и осторожно, как кошка, которая только прикусывает кожу, поощряя хозяина на новую порцию ласки. Вот и Марго взяла меня под руку, направляясь к Садовому кольцу.

– Я даже готов ради твоего дня рождения выпросить у твоего редактора жутко ответственное задание для тебя лично. – Кажется, первое смущение прошло и стала возвращаться привычная наглость, призванная скрыть душевное смятение.

– И какое такое задание? – Маргарита удивилась еще больше, чем при первой встрече:

– Евгению Петровичу, моему шефу, если ты не забыл, навязать какое-то там задание для любого из сотрудников, это, знаете ли, Леша, из области фантастики!

– Хм… Маргарита, разве нет таких крепостей, которые бы не смогли взять большевики? – Я рискнул щегольнуть неточной цитатой. – Кстати, в последнем твоем предложении мы все еще на «вы» или все-таки уже на «ты»?

– Так, не путай меня… если что, сам виноват, что я сбилась. И цитируй дословно, а то последняя твоя цитата – сплошная неточность…

– Хорошо, точная цитата от 13 апреля 1928 года: «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики».

Она посмотрела мне в глаза:

– Знаешь. Твоя феноменальная память меня все еще смущает… А что там за задание должен мне дать с твоей подачи товарищ Петров?

Любопытство все еще смешивалось с неверием.

– Подготовить материал о военных корреспондентах. О роли писателя, оказавшегося на войне. Взять интервью у боевого командира, который имеет свое мнение по этому вопросу.

Я чуть было не сказал «боевого офицера», ничего, тормоз в мозгах сработал! А тут Маргарита проворковала:

– Ой! Дай догадаюсь! Этот военный, который расскажет о роли писателя – ты! Угадала?

– И как тебе это удалось? Это почти что военная тайна!

Марго в ответ звонко рассмеялась:

– Тоже мне тайна Полишинеля! Хорошо. Если товарищ Петров даст мне такое задание, то я…

– То мы проведем этот день вместе. Я тебе подготовил материал, тебе останется его только литературно обработать. Знаешь, со стилистикой у меня не очень, вот, люблю повторы, могу какую-то мысль или слово талдычить и талдычить… Так что без тебя – как без рук!

– Смотри, сам напросился…

– Ну, верно, сам напросился…

Так, переговариваясь уже ни о чем, чуть покусывая друг друга, мы добрались до редакции «Литературки». И тут Марго решила меня еще чуть-чуть ошарашить.

– Знаешь, из наших главных редакторов [17] В это время в «Литературной газете» не было главного редактора. Всем заправляла редколлегия. Но какая! Что ни имя, то ИМЯ: Владимир Петрович Ставский. Отчаянной храбрости военкор. Халкин-Голл, Финская, Западный фронт. Писал и доносы… Но… Погиб 14 ноября 1943 года во время вылазки за нейтральную полосу вместе со снайпером Клавдией Ивановой. Евгений Петрович Петров, тот, которого чаще всего вспоминают вместе с Ильфом, в представлении не нуждается: еще один погибший военкор. А Василий Иванович Лебедев-Кумач, глыба русской советской поэзии, Николай Федорович Погодин, выдающийся драматург и Ольга Сергеевна Войтинская, литературный критик, которой немало пришлось претерпеть за свой твердый характер и умение не преклоняться перед «генералами от литературы». кроме Войтинской, на месте может быть только Петров. Остальные появляются не ранее полудня, многие позже. Давай, я тебя с Евгением Петровичем познакомлю!