Флойд Гиббонс - Красный Наполеон

Коммунистическая агитация Москвы умело использовала эту обстановку.

Тысяча студентов объединились с рабочими и вышли па улицу Токио. 3 октября 1932 года демонстрации эти вылились в вооруженные столкновения демонстрантов с императорской гвардией.

Об отдельных деталях этих столкновений и исходе уличного боя мир узнал главным образом из московской информации, – в Москве население, во призыву Карахана, шумно манифестировало, провозглашая освобождение трудящихся Японии от монархической тирании.

Ораторы Коминтерна открыто хвастались тем, что огромное количество огнестрельного оружия, штыков, ручных гранат и прочего, неожиданно оказавшееся в распоряжении демонстрантов, попало в Японию из арсенала, учрежденного Караханом пять лет тому назад в Забайкалье.

Поворотным моментом событий в Токио явился переход второго и третьего гвардейских полков на сторону восставших. Император Хирошито со своей семьей и приближенными вынужден был искать спасения в бегстве на аэроплане. В течение трех дней не было никаких известий о месте его нахождения.

Впоследствии выяснилось, что император собирался снизиться в Йокогаме, месте стоянки японского флота, но затем ему пришлось изменить свой план, потому что радио сообщило, что флот также перешел на сторону красных.

Неделей спустя один из пароходов „Америка-Доллар-Лайн“ доставил низложенного императора в Манилу.

В Токио под председательством Ката Яката образовалось рабоче-крестьянское правительство. Одному из полковников японской армии, в свое время вынужденному выйти в отставку из-за отказа привести в исполнение смертный приговор, вынесенный одному из своих солдат, уличенному в коммунистической пропаганде, было предложено занять пост военного министра. В состав армии влились отряды вооруженных рабочих.

За этими событиями последовала шестинедельная кровавая расправа с приверженцами старого режима, с министрами, высшими чиновниками, депутатами парламента.

Москва немедленно же признала новое японское правительство, и Карахан поздравил японское верховное командование с благополучным исходом революции и выразил пожелание, чтобы японскому оружию и впредь сопутствовала удача.

Несмотря на происшедший в Токио переворота, ряд провинциальных городов все еще продолжал оставаться во власти японских „реакционеров“.

Октябрь 1932 года явился для Спида и для меня горячим месяцем. Наилучшим источником информации обо всем, что происходило на востоке, являлся Коминтерн. Советское посольство, в силу своих тесных связей с японскими революционерами, имело возможность беспрерывно сноситься по телеграфу с Москвой и сообщать все подробности происходивших в Японии событий.

Как-то, воспользовавшись перегрузкой телеграфа правительственными сообщениями, я добился разрешения послать Спида с моими корреспонденциями в Ригу. Мощный аэроплан Спида совершил этот тысячекилометровый перелета в пять часов, и я был первым, кто сумел сообщить миру о взятии в плен и казни японского губернатора в Корее.

Бинней возвратился в Москву через два дня и привез мне телеграмму из нашей редакции в Чикаго. Телеграмма гласила, что мне за мой „мировой рекорд быстроты газетной информации“ преподносится награда в размере тысячи долларов. Я по-братски разделил этот дар небес между мной и Спидом, и мы решили вечером отпраздновать наш успех.

Мы отправились в кафе „Монблан“, самое изысканное ночное кафе Москвы. Выпал снег, а в кафе было тепло и уютно. Изъяснявшийся на французском языке лакей проворно взял у нас червонец и предоставил нам столик поблизости от эстрады.

Кафе было наполнено интернациональной публикой. Рядом с европейцами сидели бритые представители восточных народов. Среди них были и молодые девушки. Русские девушки в большинстве своем одевались по парижской моде, что не мешало, однако, некоторым из них носить на шее красные галстуки, украшенные значками комсомола.

В кафе вошли два маленьких японца – на рукаве у них было по красной повязке. Посетители кафе восторженно приветствовали вошедших.

За соседним с нами столиком сидела странная парочка: молодая девушка с коротко остриженными волосами и юноша с темными глазами и желтоватым цветом кожи. Парочка была одета по-европейски, пила чай с лимоном и молчала. Девушка внимательно следила за выступавшими танцорами; он не спускал глаз с ее лица.

– Эта девушка – мисс Советская республика, – сказал мее Спид, – она только что возвратилась с конкурса в Атлантик-Сити. Я не прочь потанцевать с нею. Хотел бы я знать, на каком языке она разговаривает. – Спид выпил рюмку водки и снова уставился на красавицу.

– Она похожа на обитательницу Скандинавии, – за-метил я.

– К сожалению, я не владею ни одним из скандинавских языков, – сказал Спид, – но быть может она понимает интернациональный язык.

И его взгляд встретился со взглядом девушки. Спид улыбнулся и блеснул зубами, словно спрашивая: „Не хотите ли потанцевать“? Но девушка невозмутимо поглядела на него и закурила папиросу.

Спид сконфуженно сказал:

– Вы видели, как она на меня посмотрела? Она может заморозить своим взглядом.

Час спустя, когда мы без остатка опорожнили бутылку водки, – повинен в этом был главным образом Спид, – он несколько избавился от своего смущения и продолжали поглядывать на „полярную красавицу“. Поведение Спида особого восторга в спутнике девушки не вызвало.

Неожиданно расстроенное веселье было прервано боем, и вышедший на середину зала метрдотель заявил:

– Товарищи, в нашей среде находятся два героя мировой революции, товарищи Иши и Каруги. Эти товарищи приняли участие в победоносной борьбе у императорского дворца в Токио, причем один из них, капитан Каруги, получил ранение. Приветствуя их в городе, ставшем колыбелью революции, мы выражаем им свой восторг и просим принять эти цветы.

Под восторженный рев посетителей ресторана Каруги поднялся и, приняв цветы, выразил присутствующим благодарность за оказанную Японии поддержку в борьбе против монархии.

– Плечом к плечу пойдем мы с вами в борьбу за освобождение всего мира из-под капиталистического ига. Россия и Япония – единственные страны в мире, в которых цвет кожи и расовые различия не служат ни для кого препятствием. Все мы, вне зависимости от того, какого цвета наша кожа, – равны, и в жилах наших течет одна и та же кровь. Эти цветы я принимаю в знак существующего между нашими странами союза. И принимая эти цветы, я позволю себе вручить их здесь присутствующей девушке, наиболее полно воплотившей в себе идеал красоты вашей страны.

И с этими словами он положил букет перед нашей соседкой.