Олег Таругин - Малая земля [litres]

– Никаких, – просиял парашютист, вскакивая на ноги. – Только у меня вот что…

Щелкнув защелкой, Федор продемонстрировал отсоединенный от автомата магазин с упершейся в боковые загибы пластиной подавателя.

– Патронов нет, последние спалил, когда от казачков лесом уходил.

– Понятно, – кивнул Алексеев. – Егор, выдай бойцу пару пачек из своих запасов, все меньше веса тащить. Даю три минуты, как раз пару магазинов успеешь набить, остальные позже снарядишь. Что, так и шел безоружным?

– Ну, не совсем, – ответил Карасев, с благодарностью принимая от радиста картонные коробки с патронами. И вытащил из-за пазухи «лимонку». – На самый крайний случай берег, чтобы в плен не сдаваться.

– Влепить бы тебе пару нарядов, – мечтательно пробормотал старлей, припомнив, как скручивал и валил десантника наземь. С гранатой во внутреннем кармане. Со вкрученным запалом, ага. Да еще и с наполовину разогнутыми усиками предохранительной чеки. Твою ж мать…

– Да за что, тарщ старший лейтенант?!

– За нарушение правил обращения с осколочными ручными гранатами оборонительного действия! – отрезал Степан. – Вернемся на плацдарм, напомнишь.

– Есть, – без особого раскаяния в голосе согласился тот. – Лишь бы вернуться, а уж там как хотите, так и наказывайте.

Оглядев разведчиков, Алексеев покачал головой:

– Мужики, я сейчас не шутил. Еще раз подобное увижу – реально разозлюсь. Сильно. Мы не по городским улицам с девчонкой под ручку ходим. Мы бегаем, падаем, деремся с противником в рукопашной. Зацепится чека за подкладку, выскочит – и сам погибнешь, и боевых товарищей подведешь. Примите к сведению, больше повторять не стану.

«Угу, а сам-то разве гранаты в кармане бушлата не таскал?» – язвительно осведомился внутренний голос. С трудом подавив желание ответить ему известным сетевым мемом «но это же совсем другое?!», Степан махнул рукой:

– Ладно, проехали. Надеюсь, выводы сделаете. Сержант, закончил? Вторую пачку спрячь в сидор, консервную банку туда же, потом прикопаешь. Все готовы? Ивченко, дуй вперед, дорогу показывай, Мелевич, замыкаешь. Все, потопали…

Абрау-Дюрсо, а в описываемые времена – винодельческий совхоз – располагается на берегу незамерзающего озера с чуть мутноватой известковой водой, в месте впадения в него небольшой реки Абрау, вероятнее всего, некогда и послужившей причиной его образования. Хотя споры о том, каким именно образом появилось одно из крупнейших пресноводных озер Большого Кавказа, ведутся до сих пор. До центра Новороссийска отсюда меньше пятнадцати километров по прямой, до морского побережья, как уже говорилось, около пяти. Вокруг – изрезанные балками и оврагами невысокие пологие горы, покрытые густой растительностью, и множество виноградников.

По крайней мере, так или примерно так было тогда, когда Алексеев побывал здесь на экскурсии.

Наблюдаемая же в бинокль картина достаточно сильно отличалась от воспоминаний старшего лейтенанта. Да и на карте поселок занимал куда меньшую площадь, нежели ожидал Степан, побывавший здесь через семьдесят с лишним лет. Кстати, а вот любопытно: стоит ли говорить об этом в прошедшем времени? «Побывавший», блин! Как он мог здесь побывать , если до этого события еще больше семи десятилетий?! Если даже его родители еще не появились на свет?!

Несмотря на то что морпех уже давно смирился с фактом его попадания в далекое прошлое, признав все происходящее как данность, он до сих пор путался в этих самых понятиях – «было», «будет». Причина внезапно поменялась местами со следствием. То, что казалось ему давным-давно свершившимся и пережитым, внезапно превратилось в нереально далекое будущее. И осознать подобные изменения было, скажем так, непросто. Поскольку его собственное прошлое для всех ныне живущих являлось будущим, а их же будущее для него – прошлым. От подобных мыслей даже голова немного закружилась. Нет уж, лучше о подобном вовсе не думать, иначе тупо с катушек съедешь! Как не думал, усилием воли запретив себе подобные воспоминания, про оставшуюся где-то там, в будущем (или все-таки в прошлом?), семью – отца, мать, младшую сестру. Тьфу ты, вот опять…

Раздраженно помотав головой, морпех снова поднес к глазам бинокль.

Впрочем, без толку – все, что можно, он и без того разглядел. А большего, несмотря на обещание Ивченко про «удобное для наблюдения место», отсюда не рассмотришь. Подбираться же ближе точно не стоит: после недавней акции в Глебовке в поселке неспокойно. И румынских патрулей на улицах полно – в этом разведчики не ошиблись, характерные каски и шинели отлично различимы даже с такого расстояния, – и какие-то тентованные грузовики туда-сюда шастают. То ли подкрепление подвозят, то ли вовсе наоборот, перебрасывают силы в сторону атакованного поселка. Хотя кто его знает, что все это на самом деле означает? Может, у фашистов тут какой-нибудь местный пункт боепитания – как минимум одну гаубичную батарею на высотке за селом Степан, несмотря на маскировку, точно срисовал. Наверняка из тех, кто в ночь на четвертое число лупил по Озерейке.

Так что – ну его на фиг, с темнотой пойдем сразу к аэродрому. Если Карасев ничего не перепутал, часикам к трем-четырем утра будем на месте. Осмотримся, примеримся, прикинем, как говорится, фольклорный корнеплод к носу… а уж там – по обстоятельствам. Нет, захваченных в плен парашютистов, понятно, жаль. Но во-первых, вовсе не факт, что они еще живы, а во-вторых – у группы свое задание. Да и соваться впятером в буквально кишащий противником поселок – откровенное самоубийство и преступная глупость. А сержант? Должен понять. Да, скорее всего, уже и понял. Поскольку, понаблюдав за бывшим винодельческим совхозом минут с десять, вернул, так и не произнеся ни слова, бинокль и уполз в сторону уютной балочки, где разведчики обосновались на дневку.

Дождавшись смены, Степан двинулся следом: нужно было поесть и отдохнуть, поскольку ночь и начало грядущего дня снова обещали оказаться весьма насыщенными событиями. Да и план атаки аэродрома следовало хотя бы в общих чертах набросать. Пока исключительно по воспоминаниям десантника, которого старлей сразу же заставил набросать по памяти схему и указать на карте точное место…

Окрестности Абрау-Дюрсо,

8 февраля 1943 года

Немецкий полевой аэродром Степан, по понятным причинам, видел впервые в жизни. Впечатления? Ничего особенного, собственно говоря. Просто выровненная стараниями БАО [13] БАО – батальон аэродромного обслуживания. естественная луговина, зажатая двумя невысокими горами, узкая, но вполне достаточной длины для взлета и посадки. С одной стороны взлетки, под крайними деревьями опушки – стоянка самолетов, где выстроились в ряд с десяток укрытых маскировочными сетями Ю-87 (так что с назначением аэродрома он угадал, все-таки именно пикирующие бомбардировщики), с другой – расположение вспомогательных служб, или как там правильно аэродромная обслуга у летунов называется? Заправщики, ремонтные мастерские и все такое прочее, одним словом. Наверняка где-то, скорее всего еще глубже в лесу, находятся склад боеприпасов, зона отдыха экипажей и техперсонала и радиоузел, но отсюда ничего не разглядишь, тем более в темноте. Хорошо, хоть все это рассмотреть удалось, спасибо на удивление безоблачному небу и звездному свету – повезло. Да и не нужно в принципе. Для гарантированного уничтожения аэродрома достаточно раздолбать сами самолеты или взорвать склад боепитания – там одних бомб небось несколько тонн. И если все это добро рванет, то и самолетам достанется, уж больно тут все близко друг от друга расположено. Что, впрочем, и понятно: местная география не слишком-то способствует организации полноценного аэродромного хозяйства, вот фрицы и впихнули невпихуемое туда, куда сумели. Им вообще повезло, что удалось эту долинку отыскать, иначе пришлось бы виноградники вырубать, на что куда больше времени б ушло.