Михаил Ланцов - Консул Руси [litres с оптимизированной обложкой]

То, что увидел в тот день наместник Херсонеса, поразило его до глубины души.

Конница Хорезма и аланов шла на острие атаки.

Нигде в IX веке не применяли таранный конный удар копьем [98] Таранный конный удар копьем применяли только всадники Ярослава, да и то – из-за его настояния. . Его просто еще не придумали. Поэтому всадники и держали копье обычным хватом. Однако лошадей как ударную силу применяли. На большую массу пехоты, конечно, их бы не направили. Но там, у кораблей, стояла жидкая цепочка копейщиков. Настолько жидкая, насколько и соблазнительная. Ее, казалось, можно было опрокинуть так легко, что ни у кого это не вызывало даже тени сомнений. Перед ними, конечно, были какие-то заграждения. Но они не шли сплошной стеной и не являлись чем-то им знакомым. Никто в степи с ними не сталкивался ранее. Поэтому, смело разогнавшись, вся эта масса конницы устремилась к кораблям.

Многие предвкушали, как, подлетев к борту, они лихо на него запрыгнут и начнут рубить тех, кто трусливо укрывается там. А потом грабить, грабить, грабить… Вон сколько на них доспехов и оружия. А потом… их ждал Саркел, лежащий перед ними практически беззащитным.

Но что-то пошло не так.

Когда до жалкой цепочки пехоты оставалось шагов пятьдесят, всадники внезапно словно в какую-то невидимую стену уперлись. Кони на всем ходу спотыкались и «пускались в пляс», кувыркаясь в степной траве, ломая ноги и головы. На них налетали другие. Какие-то кони умудрялись перепрыгнуть препятствие. Но только лишь для того, чтобы буквально через несколько шагов самим оступиться и упасть. Остальные же просто влетали в эти внезапные «мясные препятствия» и опять-таки ломали ноги с шеями, кувыркаясь.

– Бей! – рявкнул Ярослав.

И все легионеры, уже воткнувшие копья подтоками в землю, начали метать спики – легкие оперенные дротики. А вместе с ними в небо полетели снаряды пращи фундиторов, стрелы сагиттариев и те же самые спики, только уже матиариев, выпущенные с помощью специальных пращей. И если дротики легионеров летели метров на сорок-пятьдесят, то матиарии их метали на добрую сотню и с куда большей силой.

Широкий фронт перед кораблями превратился в какой-то ад.

– Смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой, – тихо произнес Ярослав по-русски, наблюдая за тем ужасом, что творился буквально в полусотне шагов от него.

Сагиттарии в этот раз не применяли магазинов. Сегодня им требовалось не в рывке обеспечить плотный обстрел, а просто много стрелять. Стрелу за стрелой. Колчан за колчаном. Такие же задачи были и у остальных стрелков. Даже легионеры, и те имели по два подсумка со спиками…

– Прекратить стрельбу! – громко скомандовал Ярослав через долгие пять минут. Очень долгие.

Наместник же Херсонеса, стоящий на палубе «Черной жемчужины» рядом с Пелагеей, перекрестился. Истово перекрестился, смотря глазами, полными ужаса, на картину перед ним.

Отдельные всадники все же сумели добраться до «испанских козлов», и даже кое-где на их «рогах» висели отдельные трупы. Но в целом на добрые семьдесят шагов за ними простиралось кровавое поле, заваленное убитыми и умирающими как людьми, так и лошадьми.

Это было кошмарно.

Это было ужасающе.

Кровь… кровь… кровь… и стоны.

Пелагея стояла на борту корабля, вцепившись руками в борт. Она была буквально парализована страхом. Она видела битвы. Видела кровь. Но не такую… То, что предстало перед ее глазами, было чудовищно. Она поискала глазами мужа, желая спросить с него за весь этот кошмар. То есть закатить новый скандал. Но тот, словно почувствовав ее взгляд, обернулся. И она вздрогнула, встретившись с ним взглядом. И мгновение спустя отвела глаза, с трудом сдерживая дрожь в теле. Потому что на нее смотрел не человек, а чудовище. Какой-то древний монстр…

– Копья к бою! – рявкнул Ярослав на латыни. – Длинный хват!

Легионеры выхватили воткнутые подтоками в землю копья, выполняя до автоматизма доведенный строевой прием. Перехватили их так, что локоть лежал на копье у подтока, само же копье удерживалось крепко сжатой кистью. Не очень мобильная и гибкая хватка, но она позволяла дотягиваться далеко.

– Вперед! – спустя десять секунд вновь громогласно скомандовал консул Нового Рима. И легионеры двинулись вперед. Их задача была простой и очевидной. Работая длинным хватом копья, им требовалось прекратить мучения раненых людей и лошадей.

Сам же Ярослав находился в каком-то экзальтированном состоянии. Он и сам не ожидал от своей задумки ТАКОЙ эффективности. Он планировал, что, разбрасывая «чеснок» и эшелонируя обстрел по глубине, просто немного увеличит обычно не очень большие потери конницы. Ну сгинут первые, самые лихие. И что? Остальные ведь смогут отвернуть… И да, отвернули. Только не сразу. Совсем не сразу. Слишком уж заманчивой оказалась приманка – одним махом уничтожить того, чья воинская слава гремела от Парижа до Багдада. Одним разом, с наскока, пользуясь его «ошибкой», совершенной «из-за потери бдительности…». Вот и разогнались…

Через час все было кончено.

Остатки объединенного степного войска, словно побитая собака, убежали, скрывшись за горизонтом. Пленных не было. А целое поле трупов уже начали потрошить трофейные команды, выделенные из бойцов.

– Ты как? – спросил Ярослав, подойдя к Пелагее. Та сидела у дальнего борта корабля и с каким-то отрешенным взглядом смотрела на воду.

Великая жрица Макоши вздрогнула и испуганным, даже каким-то затравленным взглядом посмотрела на своего мужа. У которого был все тот же холодный и жесткий взгляд.

– Ты все поняла? – после паузы спросил он.

Супруга не ответила.

– Не нужно меня злить, милая. В гневе я неприятен.

– Почему же просто не убьешь? – чуть хрипя, спросила она.

– Потому что ты, дура, никак не поймешь – мне нужна ты и наши дети, а не престол Константинополя.

– Не обманывай меня!

– Ты сомневаешься в моих словах? – ледяным тоном процедил Ярослав.

– Но я жрица Макоши! И наши дети в их глазах – выродки!

– Это что-то меняет? – удивленно поднял бровь Ярослав. – В их глазах, не в моих. В конце концов, что мешает мне убить всех недовольных?

– Поклянись!

Ярослав рассадил кожу на левой руке ножом. После чего сжал кулак, из которого начала капать кровь, прямо ей на лицо. И, твердо глядя супруге в глаза, произнес:

– Клянусь своей кровью и душой перед лицом Высших сил, что я никогда не променяю тебя с детьми на престол…

Пелагея несколько секунд смотрела мужу в глаза. Потом нервно улыбнулась. И заплакала, уткнувшись в Ярослава.

866 год, 21 сентября, левый берег Дона у Саркела

– Друг мой, – произнес Ярослав, обращаясь к кагану, – тебе надлежит переправиться на левый берег и атаковать отступающих.