Валерий Шмаев - Лето надежд [litres]

– Торопитесь? – В голосе высокого подполковника появились металлические нотки. – Куда ты можешь торопиться, капитан, если на твоих глазах умирают дети? В Смольном подождут, а если нет времени ждать, то приедут сюда и будут разгребать это дерьмо. – Говорил подполковник настолько безапелляционно, что Настя даже поежилась, хотя говорилось все это не ей.

Под взглядом этого высокого командира коренастый капитан стал как будто меньше ростом. Задорная напористость исчезла, сменившись растерянностью – игнорировать вызов в Смольный не позволял себе никто, но подполковнику было на это наплевать, и он продолжил:

– «Лето»! Для тебя нашлось дело. Начальник эвакогоспиталя и интендант – твои. Работай. – Осназовец, к которому обратился подполковник, молча кивнул и вдруг быстро и очень сильно ударил интенданта кулаком в лицо.

Куницын с неожиданно тонким визгом отлетел в сторону и кубарем покатился по натоптанному снегу, но его тут же подхватили двое бойцов, прилетевших с подполковником, и, вздернув за заломленные за спину руки, куда-то повели.

– Грабарь! Свою работу ты знаешь сам. – Еще один боец, так же молча, ввинтился в толпу в момент притихших встречающих.

– Батейко! Возьмешь бойцов из оцепления и все продукты, что в мешках, оприходуешь в эвакогоспиталь. Остальное пока сгрузишь в полуторку эвакокоманды лейтенанта.

Эвакогоспиталь оцепить. Чтобы мышь не проскочила. Проверишь всю документацию, численность людей на довольствии, количество продуктов на складе. Проведешь досмотр личных помещений и вещей. Полная проверка, как в Самарканде. Привлекаешь любое количество бойцов. Выполняй.

Андрей! На тебе местный особист, начальник эвакогоспиталя и его заместитель. Все трое через тридцать минут должны стоять передо мной. – Но невысокий худой майор НКВД с пустым правым рукавом, заправленным под нагрудный ремень комбинезона, неожиданно возразил:

– «Лис»! Мы правда торопимся. Нас ждет Жданов. – Настя похолодела!

Она и так замерзла на пронизывающем январском ветру, но при этих словах осназовца ее сердце покрылось льдом.

«Жданов! Их ждет Жданов! Первый секретарь Ленинградского областного комитета и городского комитета партии. Член военного совета Ленинградского фронта. Ой! Мамочки!»

– Да мне насрать! – грязно выругался подполковник. – Пока здесь не разрулим, никуда не поедем, а перед Сталиным я сам отвечу. Лично. Еще вопросы у кого-нибудь остались? – После этих слов Насте показалось, что притих даже ветер, неистово хлещущий по полю, а все находящиеся рядом люди превратились в ледяные статуи.

«Господи! Ответит перед Сталиным лично!» Стрельцова не была набожной, но у нее сейчас выскочило именно это слово, иногда произносимое ее бабушкой.

Для Насти Сталин был много больше, чем главой государства. Она никогда не видела его вживую, но относилась к нему, как и большинство молодых людей ее возраста, со слепым безграничным доверием и почти детским восторгом.

«А подполковник ответит перед Сталиным лично! Кто же он такой?» Эти мысли преследовали Стрельцову то недолгое время, пока они ехали от самолета в эвакоцентр на поданных группе подполковника машинах.

Осназовцы прихватили Настю как неодушевленный предмет: миг – и она оказалась сидящей в кузове полуторки между двумя крепкими и, казалось, совсем не замечающими мороза бойцами, да еще и накрытая большим теплым овчинным полушубком. Она даже не смогла понять, откуда он взялся – такой теплый, ведь все бойцы были в простых десантных комбинезонах.

Стрельцова не знала, что эти полушубки, теплые шапки-ушанки, овчинные рукавицы с указательными пальцами и сапоги-унты были в обмундировании каждого осназовца, и они прилетели в этой одежде. Перед выходом из самолета все бойцы поскидывали с себя свои полушубки, оставшись в своих необычных десантных комбинезонах, чтобы, как сказал кто-то из них, «не мешал работать».

Просто один из бойцов тогда отдал свой полушубок Насте, а остальные их вещи сгрузили в другую полуторку. Они – эти бойцы – были личными охранниками того самого подполковника и подчинялись только наркому НКВД. И никому больше другому.

Настя тогда ничего этого не знала. Она и в самолете-то никогда не летала. Ей еще очень многое придется узнать, но все это будет уже значительно позднее.

Пришла в себя Стрельцова в кабинете начальника эвакоцентра. Настя сидела под тем же полушубком на шикарном черном кожаном диване и грела руки о здоровую жестяную кружку со сладким, густо приправленным сахаром и сгущенным молоком кипятком. Она давно согрелась – в кабинете было жарко натоплено, но так было уютнее.

Детей уже напоили этим потрясающе вкусным лакомством и грузили в самолет осназовцев. Они летели прямо в Москву в госпиталь управления специальных операций в сопровождении одной из медсестер ее эвакокоманды. Перечить этому командиру никто не осмелился – все его приказы выполнялись беспрекословно.

То, что промелькнуло перед глазами Насти за этот неполный час, почти не отложилось у нее в памяти, но она обязательно вспомнит все произошедшее яркими, запомнившимися на всю ее жизнь отрывками.

Вот раздетый до нижнего белья Куницын, рыдая, умоляет подполковника не подписывать ему смертный приговор. Интендант жутко избит и раздет до исподнего. Его босые ноги оставляют на деревянном полу мокрые следы – Куницына гнали босого прямо по снегу, но он не замечает этого.

Бывший интендант эвакоцентра не видит никого, кроме своего судьи – высокого подполковника в необычном камуфляжном костюме с орденом Боевого Красного Знамени, тремя никогда не виданными Настей крестами на бордовых с серебряными краями лентах на колодках и двумя медалями «За Отвагу» на груди.

Рядом с Куницыным стоит на коленях бывший старший лейтенант НКВД – представитель Особого отдела Ленинградского фронта. Он тоже раздет до белья. Голова его разбита, под глазом наливается огромный черный кровоподтек, а сам «смершевец», похоже, не понимает, что происходит, – у старшего лейтенанта сотрясение мозга. Он пытался грозить «Лису» оружием, не позволяя осмотреть комнату, в которой находился Особый отдел эвакоцентра. Что нашли у старшего лейтенанта, Стрельцова не знала, но что-то нашли, раз он здесь. Старшего лейтенанта даже не допрашивают – для следователей в живых его уже нет.

Следом завели бывшего начальника эвакоцентра и его заместителя, уже переодетых в старые солдатские шинели и стоптанные ботинки с грязными обмотками – в их комнатах нашли целые залежи продуктов.

Трибунал особой тройки собирать не пришлось. «Лис», «Лето» и Андрей поставили свои подписи на приговорах и притиснули личные печати – у них, оказывается, были личные печати для таких приговоров. И приговоренных увели. Их ждал штрафной батальон. Отдельный штрафной офицерский батальон Ленинградского фронта – это лейтенант медицинской службы Анастасия Стрельцова тоже узнала за этот неполный час.